Седьмая встреча - Хербьёрг Вассму

Вообще-то, нужно было его окликнуть. Если бы он оглянулся, она бы точно знала, он это или нет. Почему ее словно парализовало, когда ей показалось, что это он?

«Горм!» — могла бы крикнуть она, он бы обернулся, и она увидела бы его лицо. Она махнула бы ему рукой и крикнула: «Подожди, я сейчас выйду!» И спокойно спустилась бы по лестнице, чтобы поздороваться с ним. Он бы обязательно спросил, что она делает в городе. На такой вопрос ответить было бы просто. Они бы лучше узнали друг друга. Но все-таки это был не он.

Руфь сказала учителям, что должна навестить тетю и потому не пойдет вместе со всеми в музей. Да, конечно, но ее упрекнули, что она не предупредила об этом заранее.

Оставшись одна, Руфь у первого же встречного спросила, где живут Гранде. Это была пожилая дама, и она подробно объяснила Руфи, как пройти к их дому.

По дороге Руфь твердила про себя название улицы и описание дома. Но, добравшись до нужного дома, она побоялась войти в калитку, чтобы прочитать на дощечке фамилию и убедиться, что не ошиблась.

Дом был большой, белый, с двумя выходами на улицу и множеством окон. Он стоял в саду. Листья на деревьях еще не распустились, но повсюду цвели желтые и голубые крокусы.

Она остановилась на углу недалеко от дома. Ей все время чудилось, что вот входная дверь открывается и Горм выходит из дома. Руфь не знала, долго ли она там простояла. Но никто не вышел. Ей не было видно, есть ли в доме люди — окна были занавешены тонкими белыми гардинами.

Пошел дождь. Руфь застегнулась на все пуговицы. Но вскоре пальто промокло насквозь. С рябин, растущих на дорожке к дому, падали тяжелые капли.

Наверное, нужно войти и спросить, дома ли он? Нет, об этом страшно даже подумать!

Когда Руфь уже собиралась уходить, к воротам дома подъехал автомобиль. Сперва из него показался красный зонтик. Потом две красные туфельки на тонком каблучке. Девушка в красных туфельках оказалась ненамного старше Руфи. Длинные светлые волосы волнами падали на плечи и модный костюм. Она смеялась над чем-то, что ей сказал молодой шофер, потом захлопнула дверцу машины и, прыгая между лужами, направилась к калитке.

Когда она остановилась, Руфь отошла к соседней изгороди из штакетника.

— Ты кого-то ждешь? — Удивленный голос девушки звучал почти приветливо.

— Нет, я просто шла мимо, — быстро ответила Руфь, собираясь уйти.

— Тебе нужен зонтик? Возьми мой, я уже могу обойтись без него.

Руфь глянула на свое пальто и поняла, какой у нее жалкий вид. Такой красавицы ей видеть еще не доводилось. Ей очень хотелось взять зонтик, но она отрицательно помотала головой.

— Ну, как хочешь! — Незнакомая девушка открыла калитку. Уже на крыльце она остановилась и снова протянула Руфи зонтик.

Дождь барабанил по мостовой. Руфь была не в силах двинуться с места.

Девушка открыла дверь и задом наперед вошла в дом. Встряхнув зонтик, она закрыла его. Через мгновение дверь захлопнулась.

Руфь повернулась и пошла. Ботинки промокли насквозь, и ее охватил гнев. Она сама не знала, почему. А потом поняла: ее рассердило, что другая девушка могла, как ни в чем не бывало, войти в дом, в котором живет Горм Гранде.

Глава 9

18 мая, когда Горм после праздничного вечера выпускников вернулся домой, у матери случилось то, что она называла нервным срывом.

Было шесть утра. Он потерял ключи и так долго стучал дверным молотком, что в окне показался сосед. И тут же двери открыл отец, перечерченный беспорядочными сине-белыми полосами. Пытаясь встретиться глазами с шестью или восемью парами отцовских глаз, Горм понял, что он здорово пьян.

Отец втащил его в холл и запер дверь. Сверху спустилась Марианна в красном халате. Горму показалось, что ее волосы остались на ступенях лестницы, и он никак не мог заставить их вернуться к ней на голову. Голоса, в том числе и голос матери, неслись над ним, как из громкоговорителя.

Последнее, что он помнил, было рыдание матери, потом он обнаружил, что Марианна поставила перед его кроватью ведерко. Она наклонилась к нему и что-то сказала, он почувствовал дивный аромат, похожий на запах вереска. Он закрыл глаза и не двигался.

Пробуждение было похоже на смерть. Пожалуй, только этим можно было правдоподобно объяснить, почему к нему в комнату пришел отец. Но Горм не был мертв, уж слишком отчетливо он ощущал тошноту и головную боль.

Он плохо помнил рыдания матери и отца в расплывающемся перед глазами полосатом халате. Горм опасался худшего. Но ничего не случилось, отец только поставил ему на тумбочку стакан с водой и положил рядом таблетки от головной боли. Не открывая глаз, Горм следил за действиями отца. Это было похоже на детективный фильм. Ни голоса, ни обвинений. Ничего. Только стакан с водой и шесть таблеток на тумбочке. После этого отец исчез.

Полежав немного, Горм принял две таблетки и запил их полой. Его мучила тошнота. Он мог только неподвижно лежать на спине. Стоило ему открыть глаза, как комната начинала вращаться, а сам он в свободном парении висел над лампой, которая, к счастью, не была зажжена.

Когда тошнота, достигнув высшей точки, немного улеглась, Горм взглянул на часы. Десять минут четвертого. Часы стояли на тумбочке и громко тикали ему в ухо. Он хотел их отодвинуть, но это оказалось невозможно, поэтому он закрыл глаза в надежде, что, когда он снова попытается взглянуть на них, ему будет уже немного лучше. А на следующей неделе он оправится настолько, что даже встанет с постели.

Вечером, не постучавшись, к нему вошла Марианна. Он сделал вид, что спит. Почувствовав, как матрац прогнулся под ее тяжестью, он понял, что она села к нему на кровать, и открыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — Голос у нее был тихий и даже участливый.

— Хорошо.

— Поесть хочешь? Может быть, колы?

— Нет. Только воды.

Она встала и пошла к умывальнику, чтобы набрать в стакан воды, потом снова села на кровать и потрогала рукой его лоб. Рука была прохладная и немного влажная после того, как она набирала воду в стакан.

— Кто был на празднике?

— Весь класс.

— И больше никого?

Он не ответил. Наверняка это мать прислала ее, чтобы что-нибудь выведать.

— Турстейн был?

— А как же!

— Девочка?

— Перестань!

Больше она не задавала вопросов, но потянулась к его куртке, висевшей на стуле. Вытащила оттуда непочатую пачку презервативов.

— Они тебе не понадобились? — удивленно спросила она. Горм был не в силах даже рассердиться, он закрыл глаза и молчал.

— Ты поэтому так напился?

— Прекрати, — пробормотал он.

— Конечно, поэтому. На тебя не похоже, чтобы ты напивался.

— А на тебя похоже шарить по моим карманам? — Он открыл глаза и встретился с ней взглядом.

— Я случайно, просто так получилось.

— Случайно? Шарить по чужим карманам? Что ты там искала? Использованный презерватив?

— Они выпали, когда я помогала тебе лечь в постель. К тому же ты мой брат.

— Вот именно.

— Что, вот именно?

— Именно то, что тебе нечего делать в моих карманах. Мы с тобой не жених и невеста.

Марианна медленно встала, от лица у нее отхлынула кровь.

— У меня есть жених. И вечером мы идем с ним в кино.

Горм уже знал об этом Яне. В последнее воскресенье Ян у них обедал. Он понравился матери, и даже отец немного поговорил с ним. Об изучении юриспруденции. Марианна, конечно, выйдет за него замуж, но сначала она должна окончить курсы медицинских сестер.

Горм закрыл глаза и слушал, как она идет к двери. Наконец он остался в гудящей пустоте. Казалось, невидимые струны стен вибрировали на такой частоте, которая была недоступна его ушам.

Что она сказала? «Ты поэтому так напился?» Горм протянул руку за стаканом, но выронил его. Подушка мгновенно промокла.

Он со стоном приподнялся, смахнул подушку на пол и лег. Что с подушкой, что без нее — одинаково тошно.

Он помнил все, что случилось 17 мая в начале ночи. Потом Турстейн исчез вместе с Гюнн, и дальше события разворачивались с поразительной быстротой. Он помнил поездку в такси и отвратительное помещение, украшенное гирляндами из креповой бумаги, красной, белой и синей. Свет, падавший в высокие окна, был острый, как сосульки. Лучше всего он напомнил этот свет. И ощущение пустоты. Как будто все потеряло смысл. И затянулось туманом. Дальше он помнил уже только, как отец открыл ему дверь.

На что он надеялся, взяв эти презервативы? На Гюнн? Потому что ее хотели заполучить все? Нет, черт подери! Как бы он себя сейчас чувствовал, если бы она предпочла его? Лучше или хуже? Наверняка хуже. Он бы наделал глупостей, потому что напился еще до того, как она появилась на празднике. Он даже не помнил, говорил ли он с ней. К тому же она предпочла Турстейна.

19 мая Горм встал в обычное время и перед уходом в школу постучал в дверь к матери. Тихое «войдите». Оставалось только покончить с этим. Хуже быть уже не могло.