Добродетельная женщина - Лиз Карлайл

Делакорт нетерпеливо постучал золотым набалдашником трости по крыше, экипаж тронулся с места.

Сесилия раздраженно обратилась к нему:

— Я попросила бы вас впредь не давать указаний моему кучеру.

Делакорт надменно поднял брови.

— Как я понял, вы хотите вернуться на Пеннингтон-стрит, — холодно ответил он. — Чтобы это сделать, кто-то должен дать указания кучеру.

— Да, но мне кажется, вы не имеете на это никаких прав.

Делакорт сорвал с головы элегантную шляпу и швырнул ее на сиденье напротив.

— Я вижу, тебе очень хочется со мной поссориться, Сесилия.

Та, рывком развязав тесемки плаща, сбросила капюшон.

— Я не просила вас сопровождать меня на мессу, — заявила она. — Вы сами вызвались.

— А что же я должен был делать, мэм? Вы плохо себя чувствовали. Из-за вас моя репутация и так уже достаточно пострадала…

— Ваша репутация? — перебила она.

— Я не смогу называть себя джентльменом, если отпущу больную женщину одну в такую клоаку, как Уайтчепел.

— Если бы не поехали вы, поехала бы моя горничная!

— Однако ты забыла мне об этом сказать. — Его голос был низким и хриплым. — В самом деле, Сесилия, порой мне кажется, что ты нарочно меня мучаешь.

Сесилия поспешно откинулась в тень, чтобы он не увидел ее пылающих щек. О Господи, и зачем только он навязался ей в попутчики?

— Я не разрешала вам называть меня по имени, — произнесла она ровным, холодным тоном.

Делакорт, подавшись вперед, заглянул ей в лицо.

— А должна бы разрешить, моя милая, — вкрадчиво сказал он. — Вспомни: когда-то мы были обручены. Все вокруг считали нас влюбленной парой, а потом ты, опомнившись, решила, что я негодяй.

Делакорт поднял руку и легко, словно боясь оцарапать нежную кожу, провел длинными изящными пальцами по изгибу ее подбородка.

Эта ласка была короткой, но не слишком искренней. Хотя Делакорт сидел в тени, Сесилия смогла разглядеть в его глазах злые зеленые огоньки. Губы его были крепко сжаты, на скулах поигрывали желваки.

Сесилия передернула плечами. В душе ее боролись противоречивые чувства: вожделение, возмущение и замешательство.

— Оставь меня в покое, Дэвид, — прошептала она. Тот, словно не слыша, смотрел сквозь нее.

— Почему? Почему я должен оставить тебя в покое, Сесилия? Ведь я могу сделать с тобой такие вещи, которые не сделает ни один воспитанный мужчина. Если я захочу, ты будешь кричать и царапаться, как дикая кошка. И именно об этом ты сейчас думаешь, не так ли?

— Я сказала: оставь меня в покое!

Но Дэвида было уже не так-то просто остановить.

— Помнишь, Сесилия, как я поцеловал тебя в первый раз? — тихо проговорил он. — Нет? А я помню. О да, такое не забывается! У меня даже осталось доказательство — шрам на шее сзади.

Сесилия почти физически ощущала исходящую от него волну враждебности. Но почему вдруг он так разозлен? За последние шесть лет Делакорт не выказывал ей ничего, кроме холодного равнодушия.

Взволнованная его близостью, она вжалась в угол кареты. Дэвид пошарил рукой, ища свою шляпу, но Сесилия истолковала его движение ошибочно.

— Больше ко мне не прикасайся! — прошипела она, резко отпрянув.

Глаза Делакорта полыхнули гневным огнем, но он быстро отгорел, сменившись ледяным презрением.

— Да ни за что на свете, — прищурившись, тихо сказал он. — Скорее я до конца жизни лишу себя женского общества или стану трезвенником, чем попытаюсь еще раз завоевать ваше расположение, миледи.

Карета внезапно резко накренилась вправо, сделав поворот на Бишопсгейт. От неожиданности Сесилия ударилась спиной о стенку экипажа, схватилась за дверцу, а свободной рукой, удерживая шляпку, умудрилась задеть шишку на голове.

— Ох! — вскрикнула она, понимая, как смешно выглядит со стороны в съехавшей набекрень шляпке. Чувственные губы Делакорта подозрительно изогнулись, он прижал к ним костяшки пальцев и отвернулся к окну.

Сесилия хотела сказать какую-нибудь колкость, но вдруг заметила Китти ОТэвин, уныло бредущую по тротуару. На ней был плохо сшитый серый плащ, висевший на узких плечах как на вешалке, и вполне приличное платье из простой черной саржи, которое ей дала расторопная миссис Куинс. Подметая подолом юбки неровную мостовую, Китти шла к реке, низко опустив голову и ссутулившись.

Сесилия остановила кучера и, опустив окно, окликнула девушку.

— Китти, почему ты одна? — спросила она. — Где мисс Макнамара?

Лицо Китти на мгновение стало виноватым, а взгляд метнулся к тенистому началу улицы.

— Мэг решила проведать маму, — объяснила она, потирая тыльной стороной ладони покрасневший от холода нос. — У нас увольнительная до темноты.

Сесилия, совершенно забыв про Делакорта, замерла от какого-то нехорошего предчувствия. По спине ее побежали мурашки. Впрочем, стоит ли так волноваться? Мэг и Китти знают этот район как свои пять пальцев. Она постаралась непринужденно улыбнуться.

— Самое главное, чтобы она вернулась засветло. Но что с тобой, Китти? Хочешь, мы тебя подвезем? Китти покачала головой.

— Спасибо, миледи, не нужно, — грустно ответила девушка. — Я сейчас успокоюсь.

Сесилия кивнула ей на прощание, и карета двинулась дальше. Лицо Делакорта то освещалось ярким светом ясного зимнего дня, то исчезало в тени.

— И опять ты одна, — заметил он медоточивым голосом. — Никуда тебе от меня не деться!

— Это ненадолго, — бросила Сесилия, отводя глаза.

— На три месяца, — прошептал он с усмешкой. — На три долгих месяца…

Сесилия мрачно взглянула на него и ответила с вызовом:

— Ну что ж, быть может, это пойдет вам на пользу.

И тут Делакорт, к ее полнейшему удивлению, откинул голову назад и громко расхохотался.

Да, он смеялся — смеялся над собой, как умалишенный, в продолжении всего пути до самого порта.

В этот вечер Сесилия поужинала ветчиной и спаржей в полном одиночестве. Она могла бы пригласить Джайлза — после смерти старшего лорда Уолрафена они часто трапезничали вместе, — но сегодня ей хотелось о многом поразмышлять, да и на душе было тревожно и тоскливо.

Что же с ней происходит? Она ведь привыкла к одиночеству — даже будучи замужем, она редко видела своего супруга, которого постоянно и надолго отрывали от дома обязанности политика. Сесилию это не удручало — ведь они не любили друг друга. Насколько она могла судить, лорд Уолрафен женился на ней, чтобы иметь возможность появляться в свете с молодой красавицей женой. А она вышла замуж, потому что мечтала о семье.

Ну что ж, по крайней мере, ожидания одного из супругов их брак оправдал. Почему же сегодня вечером богатый дом Сесилии — символ ее независимости — казался ей пустым и слишком просторным? После ужина она долго бродила по комнатам, пытаясь объяснить свое беспокойство скорбью по бедной Мэри ОТэвин, но в глубине души прекрасно понимала, что дело не только в этом.