Меченая - Клод Сеньоль

Моарк'ха охватывает ужас. И все же ему удается сползти вниз. Крышка захлопывается — бретонца словно выгнали с чердака. Одним прыжком он оказывается внизу. Бросается в спальню. Страх терзает его от затылка до поясницы, от горла до низа живота.

Анриетта просыпается, сначала удивляясь, затем пугаясь рук, шарящих вокруг нее. Наконец признает мужа.

— Это ты? — восклицает она.

Дотрагивается до Моарк'ха — он одет и дрожит с головы до ног.

— Что случилось? — спрашивает Анриетта.

Бретонец отступает от кровати, забивается в угол и сползает на пол. Страх проник в него до мозга костей.

Остаток ночи и весь день Моарк'х не покидает постели в приступе лихорадки, которую никто не может объяснить. Иногда он начинает клацать зубами. Потом привстает на локтях, голова его болтается, взгляд бессмыслен, он бормочет какие-то слова, и голос его доносится как бы из-за стены. Хозяин бредит, но никто не может понять смысла его слов и выяснить причину столь внезапной болезни.

— Его сглазили, — стонет Галиотт, покачивая головой.

— Говорю вам, трахнулся башкой о балку, — повторяет Антуан. — Нечего беспокоиться, бретонцы очень живучи.

Но Анриетта, видя страдания мужа, охвачена жалостью. Она на коленях стоит у кровати. Антуан чувствует себя несчастным. Он берет хозяйку за руку и с силой сжимает ее.

К вечеру Моарк'х открывает глаза и впервые произносит внятные слова.

— У меня разламывается голова, — стонет он, окидывая взглядом молчащих людей. — Ломота прямо позади глаз… Я видел что-то ужасное… Почему вы не разбудили меня раньше… Надо было вырвать меня из этого кошмара…

Он проводит влажными ладонями по лбу, затем роняет руки, словно они отяжелели от боли.

Моарк'х хочет приподняться, но тут же забивается глубоко в простыни.

— Наверху… — стонет он, — вспоминаю… Пошлите поскорее за колдуном из Менетреоля… Тюрпен тогда говорил о нем… Он может все… Пусть тут же приезжает. Он должен мне помочь… Поскорее, Антуан, возьми повозку и привези его… быстро… быстро…

Моарк'ха не понимают. Он повторяет одни и те же слова, умоляет:

— Быстрее, Антуан, поезжай за колдуном сейчас же…

Поскольку слуга, похоже, не собирается подчиняться, Галиотт и Анриетта бегут во двор, чтобы исполнить приказ хозяина. Тогда Антуан останавливает женщин и направляется в конюшню. Женщины слышат его проклятия, потом со двора фермы доносится стук копыт и грохот колес.

К ночи Антуан возвращается вместе с колдуном. Тому около шестидесяти. Он весь покрыт пылью. На нем так и остался передник кузнеца. Отличный передник из мягкой кожи, пахнущий свежестью, новый, как праздничный наряд, который он непременно хотел надеть. Всесильный колдун невысок, худ, тщательно выбрит, но сажа кузни оставила свои следы на его лице. У него лысый череп с кожей, натянутой как на барабане. Хитрые глазки собрались в щелочки, словно желая занять минимум места и пронзать с максимальной силой. Голос, едва начавший дребезжать от возраста, ввинчивается в Моарк'ха и откупоривает его страхи.

— Итак, парень… — произносит кузнец, наклоняясь над кроватью. — Ты хотел меня видеть?.. Почему же?..

Лампа освещает лишь часть комнаты. Углы наполнены тьмой. Бретонец снова начинает дрожать.

— Плохо дело, — вздыхает он, уставясь на колдуна.

Галиотт выныривает из мрака и встряхивает одеяло, словно выгоняя из-под него тепло. Моарк'х различает бледную Анриетту и Антуана, облокотившегося о притолоку двери с чуть насмешливой улыбкой на устах.

Фермеру надо отделаться от свидетелей, чтобы довериться колдуну. Моарк'х так спешит рассказать ему все, что его голос на мгновение приобретает хозяйские нотки — он требует, чтобы все удалились.

— Идите, уходите… Вам не надо знать то, что знаю я… Идите работать, вместо того чтобы бездельничать… и закройте за собой дверь.

Колдун поворачивается к присутствующим и жестом подгоняет их. Он как бы призывает не волноваться, все, мол, уладится… в общем, это его заботы.

Как только дверь закрывается, Моарк'х пересказывает все свои страхи.

— Вот такие дела, — начинает он глухим тоном, каким излагают тайну — Моя ферма околдована злым камнем… Старинная голова, которую я нашел во время пахоты… Прошлой ночью я услышал шум на чердаке у себя над головой…

Он замолкает и с опаской поглядывает на потолок.

— Продолжай, — поощряет его кузнец, — не держи в себе. Очень плохо, когда мучения остаются в голове.

— Я взял лампу и поднялся наверх… И увидел… О Боже!..

— Затем? — торопит его колдун, спеша узнать все.

— Затем… — повторяет бретонец. — Затем я увидел каменную голову… Она ожила и светилась изнутри… Она двигалась, хотя ее никто не держал. Я боюсь… Помогите мне, ведь вы можете все…

Колдун, умеющий заставлять людей вымаливать у него советы, не произносит ни слова.

— Вы можете все… — в отчаянии повторяет Моарк'х. — Что надо сделать, чтобы я больше не слышал во сне эту статую?.. Разве я виноват, что лезвие плуга перерезало ей шею. Она и есть мое зло… Сделайте что-нибудь, я хорошо заплачу…

— Ты уверен, что тебе это не приснилось? — наконец спрашивает колдун, совсем опустив веки.

— Ну нет! Готов дать руку на отсечение…

Колдун кивает и продолжает:

— Я спрашиваю об этом, потому что многие зовут меня из-за дурных снов во время лихорадки… Люди верят, что видели все наяву, и пугаются… Здесь я мало чем могу помочь, это проходит само собой… По правде говоря, твой случай может оказаться серьезным, но нужно быть уверенным в том, что ты рассказываешь… Вспомни какую-нибудь деталь, подтверждающую, что это не сон.

Бретонец вспоминает, что прибежал из чулана и разбудил жену. И добавляет, что дальше ничего не помнит. Колдун без единого слова встает и выходит из спальни. Его долго нет. Когда он возвращается, то выглядит крайне озабоченным.

— Здесь и вправду есть что-то ненормальное… — с осуждением говорит он. — Человек твоей силы не должен пугаться из-за пустяка… Говоришь, твой плуг перерезал шею этой головы… Значит, на твоем поле есть статуя? И, как я понимаю, ты ее обезглавил…

Фермер кивает. Грудь его судорожно вздымается. Колдун из Менетреоля продолжает. Его глухой голос окутывает бретонца, словно густой туман, и отделяет от внешнего мира.

— …Попытаюсь заговорить зло и развеять злокозненные чары этой головы… Только, парень, позволь мне сказать, что ты дурно поступил, отделив голову от тела. На твоем месте я бы немедленно приклеил ее обратно… Быть может, эта статуя — сам дьявол… Поэтому отправишься туда, где ты ее отрыл, и поставишь на каменные плечи… Там ее истинное место, и у нее не будет причин преследовать тебя… Поверь, если она так шумит у тебя на чердаке, то только потому, что желает, чтобы ты отнес ее туда, где нашел…