Меченая - Клод Сеньоль

— …Попытаюсь заговорить зло и развеять злокозненные чары этой головы… Только, парень, позволь мне сказать, что ты дурно поступил, отделив голову от тела. На твоем месте я бы немедленно приклеил ее обратно… Быть может, эта статуя — сам дьявол… Поэтому отправишься туда, где ты ее отрыл, и поставишь на каменные плечи… Там ее истинное место, и у нее не будет причин преследовать тебя… Поверь, если она так шумит у тебя на чердаке, то только потому, что желает, чтобы ты отнес ее туда, где нашел…

Бретонец сбрасывает с себя оцепенение, в которое его погрузили слова колдуна.

— Ну нет, — кричит он, — перекапывать пшеницу у Мальну из-за куска камня… Ну нет!.. Лучше подождать жатвы… А потом, клянусь, я сделаю это…

— Как хочешь, — отвечает колдун, разводя руки в стороны и как бы показывая, что снимает с себя всю ответственность за последствия отказа. — Только остерегайся, пока не вернешь голову, не разбивай ее и не переставляй с того места, где она стоит сейчас, иначе несчастья удвоятся…

Колдун озабоченно вскидывает подбородок и спрашивает:

— А твои знают, какие штучки она с тобой выкидывает, эта голова?

Моарк'х хватает колдуна за руку.

— Нет, — быстро произносит он, — они не знают, и не надо, чтобы они знали, я никого не смогу тогда нанять… они способны выбросить эту голову в лесу… а если вы говорите, что ее нельзя двигать…

— Да, ты прав, — отвечает старик, высвобождая руку из влажной, липкой ладони фермера, — этого делать не стоит… Иначе твои несчастья будут вечными… Я скажу им, что пришел по другому поводу… А камень заговорю из дома… Не волнуйся, у меня дома есть все, что необходимо. Ничто не в силах устоять против меня…

Помолчав, он продолжает:

— …Дай мне, сколько хочешь… Луидора вполне хватит…

— Луидор! — удивленно повторяет Моарк'х.

Он считает, что это дорого, но, поскольку колдун располагает силой, решается и хватает свои брюки, которые Галиотт свернула и положила на пол. Достает носовой платок. Один уголок его завязан. Моарк'х поднимает плечо, чтобы спрятать платок от колдуна, и быстро развязывает узел. Одна из монет выскальзывает на простыню. Он тут же завязывает платок, стараясь, чтобы остальные луидоры не звякнули. Берет монету и вручает ее колдуну, который не глядя сует деньги в карман и готовится уйти, даже не поблагодарив. Но бретонец ухватывает его за передник.

— А моя лихорадка, вы ее не излечите?

— Чтобы доставить тебе удовольствие, могу облегчить тебе страдания…

Колдун достает из кармана засаленную записную книжку, вырывает листок, пишет на нем что-то карандашом, с трудом найденным в другом кармане. Он очень старается и высовывает язык при каждом движении карандаша. Закончив, складывает листок и протягивает его бретонцу, подчеркивая свой жест нахмуренными бровями.

— Завтра утром, когда услышишь первые слова от кого-либо, проглоти эту бумажку… через некоторое время болезнь отступится. Но ничего, кроме этого, не делай, а особенно не зови врача…

Колдун осеняет крестьянина обратным крестом и, медленно пятясь, выходит. Моарк'х слышит, как на старика наседает Галиотт. Потом раздается грохот телеги, увозящей колдуна из Лану в кузницу. Бретонец нетерпеливо разворачивает листок и жадно всматривается в странные непонятные слова, начертанные рукой колдуна: «Абраксас, гарраз, эглатус». И боязливо сворачивает бумажку, словно помешал своему собственному выздоровлению.

V

Антуан и Граттбуа с трудом перенесли Жанну в Лану. Усадили девушку на скамью, спиной к столу. Руки Меченой плотно прижаты к напряженному телу, словно она боится, что ее вновь затянет трясина. Обитатели Лану молча сгрудились вокруг Жанны, едва скрывая беспокойство. Они следят за каждым движением ее отяжелевшей от ужаса головы. Никто не произносит ни слова. Все под впечатлением страшного происшествия. Опоздай мужчины на несколько минут, и им бы не спасти Жанну, бросившую вызов Мальну с ее проклятым прошлым. Перед их глазами еще стоит картина окаменевшей девушки, которая без всякой борьбы погружается в болото там, где уже нет земли, но еще нет воды. Если бы не Люка, с воплем страха ворвавшийся в Лану, словно удрал из ада, от девушки, созданной для жизни, осталось бы лишь тягостное воспоминание. Она должна молиться на Люка. Но Жанна в не меньшем долгу и перед Антуаном, и перед молчаливым Граттбуа. Один ухватил ее за талию. Второй — за руки. Мужчины совместными усилиями вырвали Меченую из вязких когтей Мальну, рискуя остаться в болоте вместе с ней. Они едва успели выбраться. Почуяв появление новых жертв, болото словно заурчало от голода и открылось еще шире. Потерявшую сознание девушку протащили через сломанные тростники. От потрясения у нее остановилось дыхание. Пришлось дать несколько увесистых пощечин, чтобы привести ее в себя. Антуан сделал это, ощущая какой-то непонятный стыд. Как бы в оправдание своих действий он нежно вытер Жанне ноги и руки. Ее заляпанные илом ноги уже вкусили смерти. Подоспевшие с пронзительными воплями женщины упали на колени, чтобы помочь ей. Антуан без церемоний оттолкнул их, сказав, что сильные мужские руки куда полезнее пустых причитаний. Он наклонился, чтобы послушать ее сердце, и коснулся ухом груди.

До сих пор Антуан вспоминает об этом мгновении, глядя на девушку, которая так и не разомкнула век и продолжает борьбу с кошмаром. Он стоит в таком же оцепенении, как и другие, — лоб нахмурен, движения замедленны, но Анриетта иногда ловит его взгляд, прикованный к вздымающемуся и опадающему корсажу Жанны. Жизнь медленно возвращается в тело девушки, Жанна приподнимает веки. И видит, что окружена склоненными лицами. Свет лампы на столе за ее спиной освещает обеспокоенные глаза. Жанна едва узнает присутствующих — их лица походят на маски. Вначале ей кажется, что она попала в мир иной. Но картина оживает. Наконец Жанна полностью приходит в себя.

Теперь каждый спешит высказаться. Сначала всхлипывает мать — она уже не чаяла увидеть дочь в живых. Галиотт ругается. Антуан забрасывает девушку вопросами, даже Граттбуа облегченно вздыхает и произносит две неловкие фразы. Пока все спешат выговориться, бледные щеки Жанны наливаются краской. Она ощущает безмерную усталость. Наклоняется и машинально гладит ладонями ноги. Ил высох, оставив растрескавшуюся корку. Жанна едва сдерживает крик ужаса. Она вспомнила все. Лицо ее снова белеет. Девушка оглядывает присутствующих. Глаза Жанны подернуты легкой завесой.

— Где Люка? — тусклым голосом спрашивает Меченая.

Галиотт усаживается рядом с девушкой. Тишину нарушает лишь ее старческое дыхание.