Меченая - Клод Сеньоль

— Твоя вина, — бретонец раздражен, — надо было покрепче обвязать. Несколько оборотов и крепкий узел.

Мельник встает и, ковыляя, пытается идти. Он еще ощущает страх и боль. И побелел от волос до пяток. Такими, наверное, бывают призраки и прочие потусторонние выходцы. Тюрпен грозит Моарк'ху кулаком.

— Я тебя предупреждал, что этот камень строит козни…

Бретонец не отвечает. Он обдумывает слова Антуана.

Март заканчивается холодными ливнями. По небу ползут, застилая черный горизонт, тяжелые тучи. Они опустились так низко, что задевают за далекие высоты Борни, как бы отдыхая на них. И похожи на огромное стадо затяжелевших коров, которых гонят злые собаки. В роли собак-невидимок, преследующих эти водяные стада, — кусачие мартовские ветры. Они буквально воют, цепляясь за голые ветви деревьев. Ветры роняют огромные капли на крыши и стены, словно стряхивают с себя пот. И подгоняют покорные облака, из которых льет, как из дырявых бурдюков.

В Лану уже заждались ясных дней. Апрель кажется далеким — на дворе стоит настоящая осенняя погода. У всех подавленное настроение. Только Люка не унывает. Он получил возможность спать сколько влезет.

В полдень, в час дойки, люди стряхивают с себя оцепенение. Антуан ворочает вилами — эту работу ему приходится делать утром и вечером в течение всего года. Сгребая сено, он посматривает на Анриетту, которая доит корову. Хозяйка сидит спиной к нему. От быстрых движений рук волнами ходят округлые плечи. Голова Анриетты чуть вздрагивает при каждом движении. Из-под красного платка выбились длинные темные волосы. Рукава блузки едва не лопаются на плотных руках. Ягодицы, обтянутые юбкой в бело-красную клетку, плотно прижаты к низкой скамеечке. Слуга впитывает в себя исходящий от женщины поток жизни, но утолить им жажду может лишь в воображении.

В этот момент Анриетта подзывает его и просит подать второе ведро. Одно уже наполнено. Он приносит пустой и холодный подойник. Хозяйка переходит к другой корове и ставит ведро прямо на солому. Антуан не в силах сдержать чувств:

— Почему бы не сесть поближе?.. Меньше будет уставать поясница.

Анриетта смотрит на него. В глазах упрек, раздражение, но нет того желания, которое горит в груди Антуана.

— Я себя чувствую не так, как раньше. — Она отворачивается. — Не надо на меня дуться…

— Вы сильно изменились, — еще тише произносит он, — словно вас сглазили…

— Может быть, — отвечает Анриетта.

Вечером после еды, когда все уже отправились спать, Моарк'х продолжает возиться в кухне. Вначале сгребает в кучу угли и складывает их в глубине очага подальше от дьявольского ветра, который пробрался в трубу и гоняет золу. Чугунная плита, заделанная в заднюю стенку, похожа на заслонку печи. Бретонец вдруг вспоминает слова мельника. Невольно нагибается и прислушивается, не раздастся ли позади нее треск. И улыбается, вспоминая глупые слова старика Тюрпена… Словно пресловутая Мальну может протянуть свои щупальца так далеко, чтобы угрожать каждой ферме! Что плохого в том, что он отвоевал полоску земли у края этого болота. Моарк'х касается плиты. Толстый металл прогрелся и еще долго будет отдавать тепло. Затем фермер проверяет дверь и ставни, дрожащие от напора ветра. Потягивается, разминая мышцы. Гасит лампу, от которой противно несет керосином, и направляется к себе в спальню.

Анриетта уже легла. Она лежит на спине, под головой у нее плоская подушка в наволочке из красного кретона. Покрывало, сменная шкура постели, сброшено на пол. Простыня подоткнута под матрас и натянута, как кожа на животе Анриетты. На столике у изголовья горит лампа — от ее света лицо Анриетты похоже своими глубокими тенями на череп мертвеца и требует уважения, тогда как расстегнутая ночная рубашка, едва прикрывающая грудь, вызывает жгучее желание.

Моарк'х ощущает в крови горячий прилив радости. Вены его наполняются, словно половина плоти превратилась в кровь. Ему вдруг хочется разбудить Анриетту и одарить ее своей силой. Бретонец неторопливо снимает пиджак и ощущает пронизывающий холод. Его знобит, и он тут же забывает о своем желании. Скидывает рубаху и штаны и тяжело забирается в теплую постель, согретую женой — и в этом ее польза. Моарк'х прижимается к горячему телу. Анриетта встряхивается и отталкивает его. Без малейшего раздражения он отворачивается и задувает лампу. Потом в темноте нашаривает одеяло и натягивает на голову. Моарк'х засыпает только тогда, когда согревает ледяную постель и отгораживается от плеска воды и воя ветра.

Его будит не ветер. Он внезапно приходит в сознание в разгар ночи. Наверняка это холод, пиявкой вцепившийся в лицо и высосавший горячую кровь до плеч, превратив их в ледышки. Снаружи ветер по-прежнему гоняет дождевые тучи. По крыше колотят капли. Вода проникла даже в спальню через какую-то щель. Капли падают прямо на пол. Первые издавали глухой шум, но теперь, когда образовалась лужа, они звенят. Шум падающих капель и вырвал Моарк'ха из глубочайшего сна, напомнив о небесной Мальну. Пытаясь снова уснуть, он накрывает уши одеялом.

И вдруг потолок сотрясается от глухого удара, заставляющего крестьянина сесть. Шум доносится сверху. И вскоре превращается в рокот от катающегося по чердаку предмета. Трещат балки. Моарк'х неподвижен, он застыл от удивления и сдерживает дыхание, чтобы лучше расслышать. Шум наверху прекратился и больше не возобновляется. Бретонец догадывается: крыса — Бог его знает, водятся ли они на чердаке, — наверное подтолкнула большой деревянный шар. И он покатился по полу.

Устраиваясь среди теплых простынь, Моарк'х вспоминает об игре в шары с тестем и другими крестьянами. Как здорово ходил этот шар. Он был тяжелым и катился куда надо, если знать его особенности, как знаешь особенности хорошего инструмента. Бретонец засыпает с мыслью, что надо будет отыскать его и укрепить в углу, чтобы шар больше не вызывал внезапных страхов. Рука Моарк'ха непроизвольно сжимается, а пальцы словно проникают в отверстия шара — пустые глазницы и нос, делающие его похожим на старый отполированный череп.

Только в полдень Моарк'х вспоминает о шаре и о своем желании навести порядок на чердаке. У него есть свободное время, и он лезет наверх. Бретонец откидывает люк, и рот его тут же наполняется пылью. Пол чердака потрескивает и поскрипывает — от сухости он словно обрел голос. Моарк'х вздрагивает от прикосновения паутины к лицу. Проходит мимо каменной головы и вдруг удивленно останавливается. Она уже ушла в далекое прошлое и может оставаться здесь долгие годы. Если антиквары в городе не желают брать ее, то кому она нужна? Бретонец идет дальше и сразу забывает о каменной голове. Он смотрит на кучу зерна, которую удерживает заборчик из досок. Подходит, хватает деревянную лопату, ворошит зерно, убирает кошачий помет. Потом ставит лопату на место. Моарк'х явился за шаром. За шаром, который катается по ночам и мешает спать. Он оглядывает пол в том месте, где находится спальня, но ничего не замечает и решает, что Галиотт уже уложила шар на место.