Между волком и собакой. Последнее дело Петрусенко - Ирина Глебова

– Спасибо.

Шура выпил воду одним глотком. Рассказывать ему осталось немного. Витёк сразу сказал, когда и где будет ждать его. Через два дня, в двенадцать ночи на Благовещенском рынке. Дал точное указание: на окраине базара, там, где ссыпные ряды круп, есть заведение. Ухмыльнулся: «Вывеска простая, «Харчевня». Работает всю ночь». Полчаса Шура сидел в этой харчевне в напряжённом ожидании. Народу было много, он постепенно понял, что большинство – торговцы из пригородов, ночующие прямо на базаре со своим товаром, а здесь кормящиеся. Но были и другие типы – юркие, с бегающим взглядом… Наконец пришёл Витёк, заказал себе и Шуре пиво и жареную рыбку-краснопёрку. Подошли ещё двое, и Величко сразу понял, что один из них – главный. Причём главный не только над другими двумя – главный вообще. Оскалил весело зубы, осмотрел парня с головы до ног, цокнул одобрительно языком. Мотнул головой: «Пошли, пора». Они пошли безлюдными уже переулками, и Шура понял, что вышли на Коцарскую, недалеко от кондитерской фабрики «Октябрь». В какой-то момент главарь остановил всех, сказал: «Мы на месте. Ты, новый, стой тут, сторожи. Напрасно не паникуй. Если какой прохожий мимо идёт – пускай. Если кто что спросит, ты под окнами девчонки блажишь. Понял? Но если кто в тот двор свернёт, или там свет в окнах зажжётся, шум поднимется – свистни громче. Умеешь?» Шурка молча кивнул. Трое пошли вперёд, и тут другой, не Витёк, спросил, обращаясь к главарю: «Что ты нас по тёмной водишь, Брысь? Сказал бы, что за дело…»

У Шурки кровь прилила к лицу, стало в миг жарко, хотя он только что ёжился от ночной прохлады. Он стоял под деревом ошарашенный, и одна мысль толчками била в виски: «Вот он кто, этот бандит!» Банда таинственного Брыся, убийства, ограбления – кто же в городе не слыхал об этом! Трое уже скрылись во дворе дома, а Шурка стоял под деревом и не знал, что делать. Уйти, бежать? Он ведь не бандит и не хочет им быть. Но за ним останется теперь не только карточный долг, но и это… Как на их воровском языке? Западло, что ли? Расправятся, как пить дать – вон как Лёньку запросто убили. А если остаться, Витёк обещал – одно дело, и всё. Но ведь если там, куда эти трое ушли, сейчас совершается ограбление или убийство? Он же советский парень, ещё не комсомолец, но собирается поступать! У него золотой значок второй ступени ГТО, его берут в молодёжную сборную города по футболу! А он стоит здесь, на бандитском, как они говорят, атасе…

Шурка задохнулся от стыда. Надо сейчас же бежать в сторону Южного вокзала, здесь недалеко, там есть милиция… Он вздрогнул всем телом: из подъезда дома вышел человек с фонарём. Ни одной мысли не осталось в голове Шурки, кроме жуткого страха. Он в миг сорвался с места и помчался – увы, совсем не в сторону вокзала и милиции…

– Вы понимаете, Величко, что вас втягивали в банду? Что и долг ваш карточный, и дядя ваш, Леонид Величко, якобы опекающий вас, – всё вело к одному? Понимаете, что никто после Коцарской вас не отпустил бы на все четыре стороны. Наоборот – этим делом вас повязывали и запутывали всё сильнее…

Бледный Шурка кивнул, не поднимая головы. Но потом заставил себя посмотреть в глаза темноусому майору.

– Я теперь это понимаю. Но и тогда, когда услышал, как того назвали по имени, сразу решил побежать в милицию.

И, не выдержав строгого ответного взгляда, вновь опустил голову. На его плечо легла рука, и старый сыщик сказал мягко:

– Тебе дали несколько дней передышки, мой мальчик. Но они тебя найдут. Скоро. И ты сделаешь всё, как надо: растеряешься, испугаешься, станешь отговариваться, но потом согласишься и долг, и новую вину искупить. Ты понял?

Лишь несколько мгновений Шурка смотрел удивлённо, но вот лицо его преобразилось.

– Ну и молодец, – кивнул Викентий Павлович навстречу его радостной улыбке и блестевшим глазам. – Мы сейчас поедем к тебе домой, обсудим всё с твоим отцом. Ты ещё несовершеннолетний, надо, чтобы он дал добро на твоё участие в операции.

При этом последнем слове мальчишка восторженно, со всхлипом вздохнул. Петрусенко улыбнулся. Ясное дело: из почти уголовника парень в один миг превратился, в своих глазах, в смелого разведчика, разоблачителя бандитов. Что ж, в какой-то степени так и есть. Появление этого мальчика – уже даже не зацепка, а прочная нить, за которую обязательно потянут… Однако, участие Шуры Величко должно быть минимальным: как только появится на банду настоящий выход, парня необходимо отправить подальше. Может быть даже на какой-нибудь международный футбольный матч – так, чтоб никаких подозрений.

Прямо из Управления машиной поехали в рабочий посёлок ХТЗ. Предстоял непростой разговор с наладчиком прессов Петром Григорьевичем – отцом Шурки. Как он посмотрит на то, что его единственный сын должен помочь милиции в очень рискованной операции? Да, трудный будет разговор, потому и взялся его вести Викентий Павлович. Поехал и Гриша Зарудный.

Вновь Шурка ехал в милицейской машине, но теперь настроение у него было совсем другое. Не пугало даже то, что придётся признаться отцу и о кутеже у Лёньки, и о походе с бандитами. Ликование от того, что на него смотрят не как на урку, а как на настоящего помощника, перевесило всё. И, не зная, как выразить свою благодарность, мальчишка всю дорогу увлечённо рассказывал о футболе, о своих любимых игроках.

– Якушин и Дементьев – самые результативные нападающие! А Гайоз Джеджелава не уступит ни Сильвио Пиоле, ни Дьёрдю Шароши! Анатолий Акимов на последней игре с нашим «Спартаком» такой гол взял, просто сказка! Я, конечно, за наших болел, за харьковчан, но Акимова не пробить…

Петрусенко и Зарудный переглядывались, пряча улыбки. Парень, сам того не замечая, называл игроков команд «Динамо». И в какой-то момент Гриша не выдержал, хлопнул Шурку по плечу:

– Наш человек!

Глава 11

– Викентий Павлович, хочу сообщить, что у вашего мертвеца есть болезнь, которую можно назвать профессиональной.

Профессор Бокариус предпочитал говорить сразу о деле без предисловий, Петрусенко хорошо знал его стиль. Как и то, что Бокариус непременно читал заключение патолога Цветова – о болезни там речь не шла. Но тщеславия или превосходства в голосе профессора не было ни грамма. Просто Николай Николаевич был судебным медиком во втором поколении, и как никто знал: любая деталь, любая мелочь может помочь расследованию преступления.

– Я сейчас подъеду к вам в лабораторию.

Петрусенко положил трубку. Ждать Бокариуса было не долго, с полчаса. Он принёс все материалы своего обследования. Что же это за болезнь?

– Хондромаляция коленной чашечки, – объяснил Николай Николаевич. – Есть исторические сведения: эта болезнь часто поражала моряков времён парусного флота. Постоянное физическое напряжение, связанное с натягиванием и удерживанием парусов – вот причина её возникновения. В наше время она встречается у спортсменов – бегунов, прыгунов. И почти всегда – у тех, кто постоянно плавает под парусами, на яхтах. В нашей стране этот вид спорта, насколько я знаю, не практикуется. В зарубежных же журналах мне попадались интересные описания.

– Значит, говорите, у яхтсменов… – медленно протянул Петрусенко.

– Ну да, – Бокариус энергично кивнул. – Можно сказать и так. Они, управляя яхтой, делая повороты, резкие крены, ловя ветер, постоянно манипулируют парусом. У них это называется «откренением». Попросту говоря, вывешиваются за борт и так подолгу висят над водой, с силой удерживая парус. И главная нагрузка идёт даже не на руки, а на согнутые ноги. От этого работа мышц вокруг колена разбалансируется, коленная чашечка выдвигается наружу. Это и есть ходнромаляция – разрушение хряща задней суставной поверхности надколенника. – Он развёл руками – Вы не грешите на Аркадия Петровича, он специалист отменный, а задача у него была узкой: всё, что касается причин смерти. Сердечную патологию – перикард, – от отметил, хотя смерть наступила не от этого. А мы обследовали буквально всё. Да и наш институт имеет статус всесоюзного значения, аппаратура у нас получше. Недавно получили из Москвы совершенно новые приборы, препараты…

Викентий Павлович знал, как высоко оценивается в мире медицины Научно-исследовательский институт судебных экспертиз имени Заслуженного профессора Николая Сергеевича Бокариуса – отца Николая Николаевича. Немало открытий было сделано именно в нём, здесь, в Харькове.

«Значит, яхтсмен, – думал он, перебирая оставленные Бокариусом бумаги. – Какое, однако, совпадение! Этот австриец, утонувший в Крыму. Он ведь занимался парусным спортом. Митя рассказывал – чуть ли не чемпионом у себя был».

Петрусенко знал все детали расследуемого дела. Знал и то, что Дмитрий подозревал в убитом в Борках иностранца. Именно при проверке этих подозрений выплыло имя «Эрих Краузе». Но тогда, как оказалось, этот человек для их расследования стал случайным. Хотя его неожиданная смерть, сразу по приезде в Крым, насторожила. Да, и всё же опять оказалось – случайное совпадение. Не хватало хотя бы ещё одного штриха… Не появился ли этот штрих сейчас?