Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Екатерина Вильмонт

– Гой. Олег Степанович Дюжиков.

– Надеюсь, не антисемит?

– Нет, насколько я знаю.

– Что ты можешь знать! Вот я, например, всегда чуяла, что этот Сонькин мерзавец в душе антисемит. Ярослав Мудный!

– Тетя Берта! – расхохоталась Тата.

– Что – тетя Берта? Скажешь, я неправа была? Ты же в курсе, что они с Сонькой расстались?

– Конечно.

– Слушай, Тата, Соньку надо срочно выдать замуж! Хотя я это твержу уже больше двадцати лет, но ничего не получается… А ты мне вот что скажи… – Берта Яковлевна умолкла, словно не решаясь задать вопрос.

Это было так на нее непохоже, что Тата замерла..

– Что, тетя Берта? – заинтригованно проговорила она.

– Ты мне скажи, я как, уже окончательно утратила товарный вид?

От неожиданности Тата вытаращила глаза.

– Только отвечай как на духу!

– Да что вы, тетя Берта! Вы еще красавица! – совершенно искренне воскликнула Тата. – Конечно, за молодку вам не сойти, но для своих лет вы выглядите просто потрясающе!

Берта Яковлевна довольно улыбалась.

– Тетя Берта, у вас завелся мерзавец? – шепотом полюбопытствовала Тата.

– Еще не завелся, – тоже шепотом отозвалась Берта Яковлевна, – но, кажется, может завестись.

– А сколько ему лет?

– На два года старше меня. Ерунда для мужчины, правда?

– Конечно! Вы чудо, тетя Берта!

– Только прошу, Соньке ни звука! И Алиске тоже! Они будут смеяться!

– Обещаю. Тетя Берточка, а он кто? Ваш пациент?

– Нет. А вообще, много будешь знать, скоро состаришься! И молчи в тряпочку, а то раззвонишь, а он окажется мерзавцем!

– Но пока он не мерзавец?

– Нет, пока он просто старый поц!

– Алиска, почему у тебя такой таинственный вид? – спросила Соня, аккуратно вырезая невероятно острым ножом мясо зеркального карпа из-под кожи. Работа, требующая умения и сосредоточенности.

– Таинственный? Тебе показалось.

– Ас кем это ты в Большом театре была? Или станешь отрицать? – подковырнула Соня.

– Откуда дровишки? – поразилась Алиса. – Я никому не рассказывала!

– Нет ничего тайного, что не стало бы явным.

– Меня там кто-то засек?

– Точно! Тебя видела Нора. Мужик, говорит, просто классный! Кто такой?

– Ох, Сонька! Я такая законченная идиотка…

И Алиса поведала подруге историю своего знакомства с Курбатовым.

– Ничего себе! А что с Иришкой?

– А что с Иришкой? Нормальный роман, надо полагать.

– Алиска!

– Я же не могу вмешиваться.

– Но ведь вмешалась!

– Ну я думала, это старый развратник…

– А если молодой развратник, это лучше?

– Лучше! – уверенно ответила Алиса. – И потом, почему развратник? И что я могу сказать? Главное – Иришке? Бесполезно, она меня и слушать не станет.

– Но Татке надо бы сказать.

– Не уверена.

– Ну хочешь, я сама с ней поговорю?

– Мне, кажется, не стоит. Представляешь, как будет глупо, если Татка в курсе? Выйдет, что мы доносчицы – собачьи извозчицы. А если, не дай бог, случится что-то, думаю, Иришка сама сообразит, что может к нам обратиться.

– Ты имеешь в виду, если она залетит?

– Ну да.

– Это вряд ли, они сейчас, по-моему, уже все знают.

– Не сомневаюсь. И даже подозреваю, что она нам всем троим может преподать урок сексуальной жизни.

– Черт ее знает… Вообще-то это хорошо. А то жутко вспомнить, какие мы были темные и глупые.

– Да уж…

– Помнишь, как классе в седьмом Большую советскую энциклопедию изучали? Татка с вытаращенными глазами прибежала: «Девчонки, что такое онанизм?»

– Ага, только мы почему-то искали не «онанизм», а «анонизм»… Вот дуры были!

– А нынешние, считаешь, умнее?

– Да, конечно. Они чуть ли не с первого класса уже все знают.

Но тут интересный разговор был прерван Бертой Яковлевной:

– Ну что тут у вас?

– Мамочка, все в порядке! – заверила ее Соня. – Смотри сама…

– Ой, вэйз мир, Сонька, почему такие тонкие куски? Из них же весь фарш вывалится!

– Мама, ничего не вывалится, и куски нормальные, как всегда!

– Между прочим, советую вам, коровы, завтра быть в форме!

– А что такое?

– Татка приведет мерзавца!

– Какого мерзавца?

– Со своей работы! Главного редактора, кажется! Покрутите перед ним хвостом. Особенно ты, Алиска!

– Почему особенно я? – рассмеялась Алиса.

– Потому что он будет есть наши с Сонькой шедевры, надо ж тебе тоже иметь шанс!

– Мама, прекрати!

– Тетя Берта, знаю я этого главного! Обычный тюфяк!

– Дуры, вы ведь уже залежалый товар! Вам перебендивать не приходится!

И с этими словами она удалилась.

– Сонька, а твоя мама, как всегда, права. Мы уже залежалый товар.

– И ты грустишь по этому поводу?

– Я? Боже упаси! Я всех мужиков видала в гробу!

– В белых тапочках?

– А как же!

С утра восьмого марта Тата занималась уборкой. Иришки не было дома. После встречи с отцом она была какой-то притихшей и задумчивой. А Тата сочла ниже своего достоинства расспрашивать дочь. Рано или поздно она сама все расскажет, если посчитает нужным. А если нет, то ее и пытать бесполезно. Да и вообще, пусть Илья живет как хочет… А я не пропаду!

Позвонил Олег, поздравил с праздником. Спросил, не отменяется ли сегодняшний поход в гости.

– Чем занимаешься, Наталья?

– Квартиру убираю.

– А, дело хорошее…

– Олег, у тебя в голосе такая тоска… Ты там что, грязью зарос? – догадалась Тата.

– Есть немножко.

– Я дам тебе бесплатный совет.

– Валяй!

– Попроси тетю Лену, заплати ей, и она превратит твою квартиру в игрушку!

Тетя Лена работала в издательстве уборщицей.

– А что, это мысль! – обрадовался Олег Степанович. – Наталья, ты мудрая баба! Завтра же попрошу! Черт, с тобой пообщаешься – и как-то легче.

– Олег, мне надо убирать…

– Понял. Я за тобой заеду в полшестого, да?

– Да. Пока!

Она включила пылесос, и почти тут же опять зазвонил телефон.

– Ну а это еще кто? – проворчала Тата. – Алло!

– Наталия Павловна? – Да!

– Здравствуйте! Это Гущин.

– Здравствуйте, Павел Арсеньевич.

– Я хочу вас поздравить!

– Спасибо, но я не люблю этот праздник!

– Неважно, мне просто хотелось услышать ваш голос. Он у вас такой приятный, такой волнующий!

Ну что на это можно ответить? Сердце как-то тяжело ухнуло и даже заболело слегка. Почему, интересно? Он ведь мне совсем не нравится, этот мужчина по имени Паша.

– Что ж вы замолчали? Вам неприятны мои слова?

– Ну почему же… Просто я, Павел Арсеньевич, сейчас занимаюсь уборкой.

– В праздник? Это грех!

– Ну в этот праздник не грех! – засмеялась Тата. – А в будние дни мне некогда.