Злая корча. Книга 1. Невидимый огонь смерти - Денис Абсентис

Более того, он даже хорошо известную на сегодня эпидемию эрготизма 1408 года, описанную в Троицкой летописи, считал чумой, несмотря на то, что «лѣтописецъ и не упоминаетъ о характеристическомъ ея признакѣ, въ это время, бубонахъ» и зная ее название «коркота»[189].

«Что понимаетъ лѣтописец под „моромъ коркотою“, сказать трудно», — считал Эккерман[190]. Однако, как будет видно из следующей главы, здесь Эккерман недоглядел — вовсе не так трудно выяснить, что летописцы понимали под «коркотой» или «коркотной болезнью», хотя данные по эпидемиям эрготизма в России не систематизированы и сегодня.

Глава 9

Крокодилы и воз палок

Рожь, попорченная спорыньей, — больная рожь. Деревня, питающаяся такой рожью, заболевает поголовно — почти поголовно.

«Въ Россiи первая эпидемiя „злой корчи“ была въ Прибалтiйскомъ краѣ въ 1710 г. Слѣдующая въ 1722 г. въ Москвѣ и Нижегородской губ.: она преимущественно свирѣпствовала между крестьянами и возвратившимися изъ Персiи войсками. Изучалъ болѣзнь врачъ Gottlieb Schober, по повелѣнию Петра Вел.»[191], — вот все, что сообщает нам энциклопедия Брокгауза (1900 г.) о российских эпидемиях эрготизма до XIX века. Разумно ли считать, что в XVIII веке эпидемий произошло всего три, а за предыдущие столетия, когда о вреде спорыньи даже не знали, эпидемий вообще не было? Нет, даже в середине XIX века «Энциклопедический словарь» уже предполагал: «Въ числѣ многочисленныхъ эпидемiй, господствовавшихъ въ древней Россiи, преимущественно въ голодные годы, и описываемыхъ лѣтописями подъ общими названiями мора, чумы и т. д. вѣроятно были и эпидемiи эрготизма»[192].

Известный знаток истории медицины, земский врач Нежинского уезда С. Г. Ковнер еще в конце XIX века указывал на более ранние упоминания эпидемий эрготизма в летописях. Но на это не сразу обратили внимание. «В России с 1710 г. до 1909 г. зарегистрировано 24 крупных эпидемии эрготизма»[193] — утверждала Большая медицинская энциклопедия в 1936 году, молчаливо соглашаясь таким образом с 1710 годом (к слову, десятью годами раньше психиатр Осипов оценивал число эпидемий свыше 50[194]). Только в следующем 1937 году проф. Выясновский наконец напишет: «Первые сведения об эрготизме в России относятся к 1408 году, что отмечено, по свидетельству Ковнера, в Троицкой летописи»[195]. Действительно, описание мора в Троицкой летописи сомнений в эрготизме не вызывает, как и в его распространенности:

Того же лѣта (1408) бысть моръ на люди по многымъ странамъ, а болѣсть такова: первое разболится человѣкъ, и руцѣ и нозѣ прикорчить, и шею скривить, и зубы скрегчеть, и кости хрястять, и съставы въ немъ троскотаху; кричить, вопить; у иныхъ же и мысль измѣнится, и умъ отымется; иные одинъ день поболѣвше умираху, а иные полтора дни, а иные два дни; а иныхъ Богъ миловаше: поболѣвше 3 дни или 4, и паки здрави бываху. Сею же болѣстью умирали во волостехъ во Ржевскихъ, Волотьскыхъ, Можамскихъ, Дмитревскихъ, Звенигородскихъ, Персяславскыхъ, Володимерскихъ, Рязаньскихъ, Торускихъ, Юрьевскихъ, есть же индѣ и по Московьскимъ волостемъ[196].

Но эпидемии были и раньше, и позже. Кроме многочисленных невнятно описанных «моровых язв», которые трудно или просто невозможно идентифицировать, в летописях регулярно упоминаются эпидемии «злой корчи» под старыми, ныне практически позабытыми названиями. Хотя в XIX веке о них еще помнили. В 1842 году Шимкевич отмечал в своем «Корнеслове русского языка», что «Встарину вмѣсто корчь писали коркота (Арханг. Лѣт 100) и коркотная болѣзнь (ИГР V, пр. 222)»[197]. Это же можно прочитать и просто в словаре у Даля: «корчи — мн. корчь ж. болезнь судороги, спазмы, корча, встарь коркота». «Коркоты» и «коркотная болезнь» (у чувашей — «коркотка»), которыми полны летописи и жития — это те самые «злые корчи» от спорыньи. Но ясно стало это лишь позже, хотя все симптомы эрготизма были уже давно известны. Только в середине прошлого века эпидемиолог и историк медицины профессор Богоявленский укажет, что под коркотной болезнью «теперь следует видеть не что иное, как судорожную форму эрготизма, появлявшегося после длительного употребления хлеба, зараженного спорыньей»[198].

Более ранние отождествления, если такие и были, широко известны не стали. Хотя, казалось бы, и так понятно, о чем речь, когда мы читаем в Устюжской или других летописях: «И бысть на нихъ гнѣвъ Божiй и Пречистые Его Матери, и бысть на нихъ на пути коркота, начало имъ корчити руки и ноги, хребты имъ ломати, и мало ихъ прiидоша въ Новгородъ, и тамъ на нихъ слѣпота бысть»[199].

Часто встречающееся в житиях и летописях название «корчета», или «корчетная немощь» — это опять те же самые «злые корчи», что видно из описаний пандемии эрготизма в 1408–1409 годах. В Троицкой летописи под 1408 годом слов «коркота» и «корчета» не упоминается, но они есть в других описания этих событий. Об этой же эпидемии (уже со словом «корчета») можно прочитать, например, в сборнике житий вологодских святых: «В Ж. нашли отражение многие события русской истории XIV–XVII вв.: победа Димитрия Донского на Куликовом поле, болезнь „корчета“, распространившаяся на огромном пространстве от Москвы до Вологды (1409 г.)»[200]. «Русский времянник» сообщает об этой эпидемии более подробно: «Въ лето 6917 попущшу Богу за грѣхи наша прiиде на люди люто умертвiе корчета во властѣхъ Владимерскихъ и Юрьевскихъ и Димитровскихъ и Можайскихъ и Ржевскихъ и Рязанскихъ и Торусскихъ мало же и въ Московскихъ даже и до Вологды»[201]. А в других источниках та же эпидемия называется коркотой: «интересно отметить еще слово коркоты, употреблявшееся как название болезни: Того же лета моръ бысть на люди по многым сторонам коркотами в волостех Ржевскых, Можаискых… было же инде и в Московских волостех (237 под 1408 г.)»[202]. Еще одно название «злых корчей» — «корчуга»[203]. Употреблялись иногда и другие названия: «коркуша», «корчея», «скорчея»[204]. Михаил Чулков в «Сельском лечебнике» 1789 года называет болезнь «дергота» или «хлѣбенная Цирерина». Чулков приводит подробное описание симптомов отравления и склоняется к тому, что виновны рожки и незрелая рожь, хотя достоверно этого еще не знает. Судороги — это «хлѣбенное коверканiе», от которого в эпидемию в Киеве «иные жизни, иные цѣльныхъ частей тѣла лишились». Сумасшествие Чулков тоже упоминает[205].

В целом в России все же преобладала конвульсивная форма заболевания. Характерное описание «воза палок», в отличие от «хвороста конечностей» в Европе, приведено в житиях преподобного Дмитрия Прилуцкого, одном из древнейших памятников вологодской агиографии:

В 1409 году в Вологодских пределах появилась повальная болезнь, «корчета», очевидно, так названная потому, что она сопровождалась сильными корчами: в руки больных, чтобы они не поранили ладони ногтями, принуждены были даже вкладывать палки. Многих, страдавших этим мучительным и ужасным недугом, приводили ко гробу преподобного Димитрия. Здесь они, валяясь в муках корчей и каясь во грехах, просили угодника Божия об исцелении, и, по молитвам преподобного, болезнь оставляла тех из них, которые с сильной верою и крепкою надеждою прикасались к его гробу. Такие исцеленные, с радостью повергши палки у гроба чудотворца, возвращались домой, славя Бога и преподобного Димитрия. Когда, по прекращении болезни, братия вынесли из храма оставленные в нем больными палки, то последних оказалось более воза[206].

Это «исцеление» считается основным посмертным чудом святого и носит название «Чудо о болезни корчете». Жития святого переиздаются почти каждый год Спасо-Прилуцким монастырем и различными другими издательствами, но в примечаниях этиология болезни никогда правильно не указывается. Много упоминаний о коркоте-корчете и в последующие годы, например: «В лето 6928 месяца сентября 8 почала быти болезнь коркотная и мор велик, а начася на Успение св. богородици на Костроме…»[207]. На следующий 6929 (1421) год в нескольких летописях — то же самое: «быти болезнь коркотная и на зиму гладъ бысть» (Ростов. Лет), «поча быти болезнь коркотная» (Софий. II Лет). В сентябре 6930 (1422) «началасъ быти болезнь коркотная в людехъ» (Рус. Лет по Никонову списку). При этом, впрочем, возможно, что иногда события соседних лет в разных летописях идентичны, но имеют разные даты из-за применения мартовского, ультрамартовского или сентябрьского стиля в различных областях.

Устюжский же летописец отсылает нас в более ранние годы: «В лето 6906-го (1398)… И нача емих коробити их и руки и ноги корчитися и в хрептах ломота великая, и мало здравых во град внидоша, и паки многи слепотою мучащася» (На полях к строке приписано другим почерком и другими чернилами: «на пути коркота корчити»). И только позже «по совершении молитвы абие преста язва коркотная и ломотость хребетная»[208].