Моя жизнь и арматура - Олег Шпаков

по четвергам каждой недели. Мне, как начальнику конструкторского бюро, до назначения меня главным инженером был отведен один час в месяц. Вообще, в регламенте работы директора руководителям ЦКБА был отведен весь четверг. При встречах Косых редко давал какие-либо указания. Эти контакты он использовал в основном для накопления информации. Иногда Косых спрашивал меня, почему у начальника отдела Туника все время бегают глаза, а после доклада главного конструктора проекта Давыдова — почему у него «кривится рот». Мне он почти не давал поручений, по-видимому считая моим ближайшим руководителем главного инженера объединения М. Г. Сарайлова, поручая что-либо ему. Когда же случались какие-нибудь неприятности, связанные с работой арматуры на объектах, приказывал выезжать в командировки, не дожидаясь плановых встреч. Все в руководстве ЦКБА регулировалось планами. Помню, как, будучи начальником конструкторского бюро, к встрече с директором я, как и другие специалисты, тщательно готовился. Заблаговременно приглашал для беседы начальников подчиненных мне отделов, по моему указанию они готовили соответствующие справки. Если оставались какие-либо не до конца ясные нюансы, они приводили с собой руководителей секторов и групп. Иногда возникали разногласия по конструированию изделий. Однажды я обязал Надежду Васильевну Куркову вместо традиционной конструкции электромагнитного клапана для мазута, спроектированного по программе экстренного перехода тепловых электростанций с газа на мазут, принять прямоточную схему, когда обмотка привода располагалась вокруг осевой арматуры. Я обосновывал это требование необходимостью нагрева током холодной среды для облегчения перемещения золотника.

В номенклатурную пору, когда «нужное» решение было принято «продвигать» при помощи «связей», большую пользу объединению принес бывший начальник отдела снабжения завода имени И. И. Лепсе Дмитрий Филиппович Ципман. У Ципмана нашлись знакомые в партийных органах Ленинграда. Начальник отдела химического и нефтяного машиностроения Госплана страны Мексин, служебное положение которого было выше положения министра, оказался давнишним знакомым Дмитрия Филипповича. Я помню, как Ципман получил письмо, подписанное Мексиным в адрес министра К. И. Брехова, об уменьшении объемов плановых показателей министерства в целях корректировки плана ЛНПОА. Естественно, в министерстве Ципман мог без предварительной договоренности заходить в кабинет министра и его заместителей. Он рассказывал мне о том, как купил и доставил в квартиру первого заместителя министра А. Руцкого гарнитур, изготовленный Рижским мебельным комбинатом. Конечно, возможности Ципмана существенно помогли Серафиму Ивановичу в согласовании и осуществлении плана реконструкции объединения. Министру не нравились визиты Ципмана. В конце концов он запретил Косых посылать Ципмана в Москву без его специального разрешения.

Я помню, как напротив завода имени И. И. Лепсе была расположена территория недействующей железнодорожной станции Охта-Товарная. Иногда на станцию доставлялась цистерна с вином из Грузии. Около нее выстраивалась аккуратная очередь людей с бидончиками, чайниками или другой емкостью, и люди уносили эти емкости с дешевым вином. Серафим Иванович рассказывал, как, будучи директором завода, обходил территорию и услышал из-за забора возглас: «Эй!» Он ответил: «Эй!» Из-за забора донеслось: «Держи!» — последовал ответ: «Давай!» Доски забора раздвинулись, и в щель просунулась рука с полным чайником. Директор принес чайник в кабинет. После окончания смены к нему вошли несколько рабочих: «Серафим Иванович, отдай чайник, все-таки деньги уплачены». Пришлось провести соответствующее внушение, и после обещания не повторять подобные действия чайник с вином был отдан хозяевам. Серафиму Ивановичу удалось добиться решения о присоединении к объединению территории станции. На ней были построены два современных блока цехов, инженерный корпус, общежитие и спортивно-оздоровительный комплекс. Косых сожалел о том, что его предшественник отказался от предложения построить в Красном Селе испытательную базу ЦКБА. Весь комплекс работ был включен в план реконструкции объединения. За день до смерти Ципмана Косых навестил его. Умирающий Ципман лежал с закрытыми глазами. Когда растормошенный женой Дмитрий Филиппович открыл глаза и спросил: «Серафим Иванович, как идет реконструкция?» — Косых был потрясен и растроган.

Следует отметить, что С. И. Косых не особенно чтил законы, принятые в период перестройки. Так, при преобразовании ЛНПОА в акционерное общество, всем сотрудникам объединения было предложено сообщить в запечатанном конверте о количестве акций, которое они хотели бы приобрести. По закону следовало вскрыть конверты после наступления срока подачи всех заявок, однако в объединении конверты вскрывались по мере поступления в оргкомитет. После вскрытия конверта главный бухгалтер объединения И. А. Донхин требовал от желающего купить акции предъявить наличные деньги или договор банковского счета. Если это требование не выполнялось, фамилия претендента вычеркивалась из списка.

С директорами арматурных заводов Серафим Иванович общался всегда с улыбкой, в неформальной обстановке был не прочь выпить с ними. По моим наблюдениям, в министерстве при встречах с руководством Косых держался на равных и не заискивал перед начальниками главка и заместителями министра, никогда, впрочем, не отказываясь от выполнения их поручений. В министерстве его уважали и прислушивались к его мнению.

С Серафимом Ивановичем мне пришлось работать 22 года в ЦКБА и еще 10 лет в Научно-промышленной ассоциации арматуростроителей (НПАА). Несмотря на недостатки, С. И. Косых оставил заметный след в отечественном арматуростроении, сделав многое для упорядочения и развития отрасли. В памяти знавших его он остался авторитетным руководителем, крепким хозяйственником, волевым человеком с большим жизненным опытом.

Друзья и соратники

Первыми и верными соратниками, сохранившими дружеские и бескорыстные отношения, независимо от занимаемых мною должностей, были сотрудники, с которыми пришлось работать в отделе ДПУ. Эти отношения были взаимными и сохранились на протяжении всей жизни.

Виктор Андреевич Соловьев и его жена Тамара Михайловна, работавшая в отделе специальной арматуры, были мне близки не только на работе, но и в быту. Меняя последовательно мотоцикл «Ява» на «Днепр» с коляской, затем на автомобиль «Жигули», Виктор с Тамарой брали меня в поездки по Ленинградской области. Мы посетили реки Паша, Свирь, Оять, Волхов, выходили на рыбацком баркасе в Ладожское озеро. Осенью выбирались на болота за клюквой, грибами. Однажды Виктор пригласил меня помогать колоть и разделывать поросенка. Он и его тесть помогли мне выбрать и купить дачу поблизости от платформы 45-й километр, недалеко от Мги, где у родителей Тамары был дом. Виктор учил меня управлять автомобилем. Вспоминается совместная с Соловьевым поездка в Москву. В воскресенье мы встретились с Виктором (он был тогда начальником отдела герметичности и трения) возле кассы Московского вокзала. Ему и сотруднице его отдела Лиле Осиповой нужно было посетить в Москве Научно-исследовательский институт смазок. Как обычно, возле касс толпились люди, желающие уехать. Безуспешно простояв в очереди около часа, Виктор сказал, что увезет нас в столицу на своей машине. Правда, он немного сомневался в себе, поскольку днем был с тестем в бане,