Моя жизнь и арматура - Олег Шпаков

чтобы его масса превышала массу части диска, расположенной выше оси. Очертив контур груза, рассчитал его массу и крутящий момент, необходимый для поворота диска. Для этого пришлось рассчитывать крутящий момент, создаваемый каждым кубическим сантиметром груза, умноженным на длину плеча. Поскольку на заводе отсутствовал литейный цех, груз, отлитый по кооперации, пришлось присоединить к штампованному диску на болтах диаметром 42 миллиметра. К вечеру воскресенья общий вид затвора с основными размерами был начерчен на развернутом тетрадном листе. Деталировку представитель ЦКБА Саша Ананьев сделал в понедельник. Опытный образец затвора изготовили в течение двух недель. Для проверки работоспособности конструкции на опытный участок пришел главный инженер УКАЗ Олег Георгиевич Волянский. По моей команде слесарь посредством рычага начал поворачивать диск. Волянский сказал, что груз не даст затвору открыться. Я остановил поворот и предложил главному инженеру пари, утверждая, что затвор откроется, потом сказал слесарю, чтобы он не слушал паникеров и продолжал движение диска. Затвор благополучно открылся. После наработки 20 циклов все присутствовавшие убедились в работоспособности затвора. Испытания на стенде «Саратовтрансгаза» также прошли успешно. По оформленной документации для газоперекачивающей станции в поселке Починки Горьковской области изготовили 20 затворов. Казалось, что все трудности позади, однако я расслабился рано. Конструкторский отдел без моего ведома установил на затворы по два амортизатора со свободно перемещающимися вдоль оси валами большого диаметра. При подаче газа под давлением валы демпферов прижались к крышкам — и затворы перестали открываться. Пришлось под новый год выехать в очередную командировку для устранения дефекта. Генеральный директор «Пензтяжпромарматуры» Федор Федорович Дубинчук отозвался на мои мольбы и направил в Починки двух слесарей. Слив незамерзающую жидкость, они снимали и разбирали демпферы, подкладывали под торцы валов латунные шайбы, собирали демпферы, заливали в них жидкость и устанавливали на место. Но усилия нашей бригады оказались напрасными: Главтрансгаз купил затворы у итальянской фирмы.

Так конструкторский отдел — автор проектов задвижек и обратных затворов — вынудил меня многократно выезжать в командировки в течение нескольких лет для исправления неудачных проектов. Причиной этому явилось отсутствие у ЦКБА опытной базы для проверки верности конструкторских решений.

Вспоминая директоров

Отдельно хочется рассказать о директорах ЦКБА, которых за почти три десятка лет моей работы в этом учреждении было только два: А. З. Качкачев и С. И. Косых. Эти руководители обладали разными характерами, применяли разные методы управления, по-разному общались с подчиненными, но оба сыграли определенную роль в моей карьере и оставили след в моей памяти.

В 60-е годы директором ЦКБА был Александр Захарович Качкачев, который до вступления в декабре 1946 года в эту должность руководил Ленинградским арматурным заводом имени И. И. Лепсе, в том числе и во время войны. Его не призвали в армию, по-видимому, из-за перенесенного инсульта. Будучи по специальности инженером-металлургом и получив на арматурном заводе производственный опыт, А. З. Качкачев понимал важность проведения научно-исследовательских работ для внедрения новых материалов в арматуростроение. Он разрешил отделу металлургов ЦКБА организовать небольшую независимую лабораторию, где выплавляли в тигле, а затем исследовали свойства новых сталей и сплавов, которые позже осваивали литейные цеха арматурных заводов.

Александр Захарович Качкачев

В 1949 году, после успешного испытания атомной бомбы, Александр Захарович и главный конструктор Нисанель Самуилович Лурье были награждены орденами Трудового Красного Знамени и удостоены звания лауреатов Сталинской премии. В постановлении правительства было сказано: «За конструирование и внедрение в производство сильфонных вентилей из специальных сплавов и сталей».

Иногда Качкачева было трудно понять: у него был дефект речи. Однажды из кабинета директора вышли польские специалисты, беседовавшие с ним о сотрудничестве. Они произнесли: «Ваш директор сказал, что польский язык очень похож на русский, а ведь мы с ним говорили именно на русском!»

Александр Захарович курил папиросы, в часть гильзы (мундштук) которых вкладывал вату, и разрешал начальникам отделов и главным конструкторам курить на совещаниях в своем кабинете. Он был очень демократичным руководителем. Начальника сектора, а затем отдела Александру Александровну Мельникову называл Шурочка. Перед совещаниями присутствующие рассаживались на стулья, стоящие вдоль стен. Когда у начальника отдела неметаллических материалов Людмилы Михайловны Всесветской юбка ложилась на колени, он в шутку наклонялся. Поддерживая шутку, женщина средних лет двумя руками одергивала юбку, произнося: «Ну что Вы, Александр Захарович!»

Директор не любил длинных разносов провинившихся сотрудников. Однажды в автобусе я объяснил иностранцу, как найти нужное место, кое-как поговорил с ним и записал в его блокнот свой домашний телефон. Через месяц меня вызвали в первый отдел. Его начальница строго стала меня стыдить и отвела для пущей важности к директору. Качкачеву не хотелось выяснять, как я мог так поступить, и делать выговор; похоже, ему самому было неловко. Он не стал выслушивать возмущенные возгласы секретчицы, а мне сказал: «Ну, скажи, что больше не будешь» — и отпустил восвояси.

Мне пришлось несколько раз выезжать с Александром Захаровичем в командировки. Меня удивляло, что директор берет с собой только зубную щетку и маленький тюбик пасты. В Ворошиловграде (теперь Луганск) при оборонном заводе, изготавливающем гермоклапаны, долгое время находился конструктор Аркадий Воловик. Он был холостым, веселым и общительным юношей. Администрация гостиницы предоставляла ему номер люкс, в который он подселил Качкачева. Александр Захарович удивлялся и снисходительно смотрел, как на завтраке Аркадий вместо овощного салата просил принести ему целые помидор, огурец и вдобавок сметану. Качкачева не смутил ночной звонок от женщины, уехавшей ненадолго в другой город. Пожилой директор шлепал к телефону и будил Аркадия, спящего крепким сном. А молодой конструктор стыдился беспокоить пожилого начальника.

Мне помнится, как к А. З. Качкачеву зашли руководители Ереванского арматурного завода со своим фирменным коньяком. Соблюдался кавказский обычай: чтобы показать степень уважения, нужно было чокнуться ниже бокала партнера. Для этого бокалы поднимались сначала высоко, а чокнуться удавалось только на уровне стола.

При моем поступлении в ЦКБА главными конструкторами проектов были опытные арматурщики А. С. Лурье, П. Г. Добровольский, Б. М. Пиль и А. С. Шелухин, всю жизнь проработавшие на арматурных заводах и в проектно-конструкторской конторе «Армконструктор». Несмотря на закрепление за главными конструкторами отраслей народного хозяйства, директор А. З. Качкачев умело использовал их способности в зависимости от обстоятельств. Если вопрос нужно было решить с начальниками или заказчиками с безупречной вежливостью, это поручалось А. С. Лурье; если возникала необходимость проявить напор и убедить заказчиков «силовым методом», это поручалось П. Г. Добровольскому. При необходимости запутать вопрос или подменить требования выезжал Б. М. Пиль, а когда было нужно