Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга II - Алексей Ракитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иллюстрация из газеты: Маджет-Холмс задаёт вопросы свидетелю обвинения Юджину Смиту. Подсудимый пользовался своим правом допрашивать свидетелей и вступал порой в абстрактные прения, не сулившие ему никаких бонусов. Совершенно непонятно, что им двигало и отдавал ли он себе отчёт в том, что тратит время и силы на совершенно бесперспективное занятие?
Показания Джорджины Йоук оказались довольно бесцветными и малоинформативными. Судя по всему, женщина очень мало знала того, кого считала своим мужем. Наверное, она была наивна, верила суженому и не допускала мысли о возможности масштабного обмана. Она сообщила суду, что познакомилась с Холмсом в городе Франклин, штат Индиана, свой медовый месяц они провели в Денвере. Самый интересный момент её рассказа связан с упоминанием об удивительном везении Германна, заработавшего на биржевой игре 37 тыс.$. Сумма эта выглядела совершенно фантастической для того времени, если считать, что с конца XIX столетия покупательная способность доллара США значительно понизилась [в 30–50 раз в зависимости от методики подсчёта], получалось, что Холмс умудрился заработать около 1,5 млн. современных американских долларов. Наверное, источником этих денег явились отнюдь не биржевые спекуляции, а какие-то сугубо криминальные проделки, но суд в Филадельфии эти детали не заинтересовали. Вообще же, история отношений Холмса с Джорджиной Йоук представляется своего рода «серой зоной», мы вроде бы имеем представление об общей канве событий, но многие детали остаются неизвестны и потому логика происходившего тогда зачастую от нас ускользает.
Обвинение, тщательно реконструировало детали страховой аферы с участием Бенджамина Питезеля и все последующие действия Маджета, связанные с получением денег (эксгумация трупа Питезеля, опознание его дочерью и пр.). Разумеется, в суде был поднят вопрос о вызове для дачи показаний Элис Питезель, 14-летней девочки, опознававшей труп отца, и разумеется, обвинитель объяснил, почему такой вызов невозможен. Таким образом, хотя обвинения в убийствах детей не входили в компетенцию судебного разбирательства, говорить о том, что подсудимый подозревается в убийстве трёх из пяти детей своего друга, пришлось. Нетрудно догадаться, что выяснение такого рода деталей не сулило подсудимому ничего хорошего.
Говоря о суде над Маджетом-Холмсом, вряд ли можно обойти молчанием показания супругов Квинлан, тех самых, что остались в чикагском «Замке» после отъезда Питезеля и самого владельца заведения. Помните шакала Табаки из мультфильма «Маугли»? Вот такими шакалами показала себя чета Квинланов. Особенно выразителен в роли мелкого, трусливого предателя оказался Патрик. Всем было ясно, что он заключил сделку с прокуратурой и будет «топить» своего прежнего работодателя, но бывший дворник делал это не просто скрупулёзно и старательно, а прямо-таки, с упоением. Он рассказывал о том, что Холмс не ограничивался изготовлением скелетов из тел умерших — он не брезговал и банальным грабежом могил. То есть, обнаруживая в захоронениях более или менее качественные вещи — ремни, обувь и т. п. — продавал их старьевщикам. Бывшего патрона Патрик характеризовал такими выразительными эпитетами как «грязный» («dirty»), лживый («lying»), «подлый» («scoundrel») и т. п. Автор не спорит с тем, что Маджет-Холмс был грязным, лживым и подлым человечишкой, но одно дело, когда такие суждения выносит детектив вроде Гейера, посвятивший свою жизнь борьбе с подобным нечистью, и совсем другое — тварь, подобная Квинлану. Не будем забывать, что этот негодяй деятельно помогал воровать трупы с кладбищ и отмывал использованные гробы, для последующей продажи, так что воистину уж чья бы корова мычала…
Чтобы закончить с этим малосимпатичным персонажем и более не возвращаться к нему, сообщим, что Патрик Квинлан прожил оставшиеся годы своей жизни, окруженный абсолютным отчуждением. Многие считали, что освобождение Квинлана от уголовной ответственности является ошибкой Правосудия, никто не верил в то, что тот мог на протяжении нескольких лет жить в «Замке» и не знать о происходивших там убийствах. Удивительно даже, как Квинлан сумел прожить после после суда над Холмсом ещё почти два десятилетия — в Америке тех лет легко можно было словить пулю даже за меньшее. Тем не менее, Квинлан случайную пулю не словил и на «перо» не сел. 7 марта 1914 г. он покончил с собой, приняв пестицид со стрихнином. Умирал он долго и в тяжёлых мучениях, на столе у его кровати была найдена лаконичная записка: «Я не могу спать» («I could not sleep.»)
Автор полагает, что комментарии излишни.
Следует признать, что суд над Маджетом-Холмсом оказался довольно короток. Примерно в то же самое время в Калифорнии судили Теодора Дюрранта, преступлениям которого посвящён один из очерков, вошедших в книгу I «Американских трагедий»[4], так тот процесс продлился аж 103 дня! В Филадельфии местная Фемида уложилась менее чем в неделю и уже 3 ноября 1895 г., Германн Уэбстер Маджет был признан виновным в преднамеренном убийстве 1 степени Бенджамина Питезеля, совершенном для получения страховой премии. Присяжные заседатели совещались чуть более двух часов и вынесли свое решение единогласно. Следует признать, что иной вердикт в той обстановке показался бы странным и даже подозрительным, поскольку обвинение выглядело очень убедительно.
Учитывая то, какую репутацию обвиняемый заработал благодаря публикациям в прессе и то, как вёл он себя во время судебного процесса, можно было не сомневаться в том, что смертный приговор его не минует.
Так и случилось. Уже 7 ноября 1895 г. Германн Маджет был осуждён н смертную через повешение.
Адвокат Сэмюэль Ротан заявил, что на приговор обязательно будет подана апелляция, поскольку в ходе суда был нарушен ряд фундаментальных прав подсудимого, в частности право на беспристрастный состязательный суд и право защиты в суде. В качестве доказательства предвзятости жюри присяжных, апеллянт ссылался, в частности, на интервью одного из членов жюри, в котором тот заявил, что члены жюри приняли решение о виновности обвиняемого в течение всего одной минуты и находились в совещательной комнате более двух часов только для того, чтобы «соблюсти приличия». Аргумент, конечно же, жидковат, трактовать сказанное — если только эти слова соответствуют действительности — можно двояко. Члены жюри могли совещаться менее минуты вовсе не потому, что имели предубеждение в отношении обвиняемого, а из-за того, что доказательства обвинения оказались очень убедительны.
Апелляция Маджета была передана в Верховный
