Дыхание скандала - Элизабет Эссекс

Черт! Уилл мудро засунул подальше эту интригующую, хотя и идиотскую идею, когда Престон вернулась со своей громадной кобылой, которая мрачно посматривала на него большими глазами.

— Этот огромный пони выдержит нас двоих? — сыронизировал Уилл.

— Она не пони, она…

— Да-да, я уверен, что она — самое замечательное и дорогое животное, которое мне доводилось видеть, и прекрасна, как единорог, но вопрос в том, выдержит ли она нас двоих?

Престон, похоже, сочла это оскорблением в адрес своей кобылы.

— Она сделает все, что я попрошу.

— Отлично. Тогда забирайтесь на эту лошадь и попросите ее стоять тихо и смирно, — дружелюбно приказал он.

Уилл повернул за плечо длинноногую Престон и быстро подсадил в седло столь же длинноногой кобылы. Не сказать, что прикосновение к точеным длинным ногам Престон поселило покой в его уме. Или в теле.

Она ерзала, пока не сползла с седла назад, на круп лошади, освобождая ему место.

— Нет, — покачал головой Уилл. — Возвращайтесь обратно. Я поеду сзади.

Престон тряхнула головой.

— Будет лучше, если она почувствует ваш вес в седле.

— Моя дорогая Престон, будет лучше, если она почувствует руку опытного всадника. Я — моряк, а не светский щеголь. И в последние годы мало ездил верхом. Так что возвращайтесь в седло, дайте мне руку и держите преисподнюю в узде.

Престон так и сделала, с удивительной силой ухватив его за предплечье, и помогла сесть сзади. Хотя почему что-то вызывает у него удивление, когда он имеет дело с Престон, было выше его понимания. Но, сидя позади нее, Уилл все-таки удивлялся, удобно устроив руку вокруг ее стройной талии.

Есть определенное преимущество в том, чтобы прикинуться дураком. «Корма» Престон твердо прижималась к его бедрам, когда они оба устроились в седле. Уилл обнял Престон за талию и плотно прижал к своей груди. Да, суша с каждой проходящей минутой сулила все больше и больше.

— Отлично, Престон. Куда теперь? Гемпшир ждет.

Глава 8

К спине Антигоны прижимался джентльмен. Высокий, полный жизни джентльмен, чей жар просачивался сквозь слои ее одежды, пока она не почувствовала себя поджаренной и мягкой, как намазанный маслом кусочек хлеба. Как это чудесно.

Уилл был так ошеломляюще, так замечательно близко, обнимал за талию, возвышался над ней, она ощущала запах табака и бренди, слышала, как поскрипывают его высокие сапоги у седла. Все чувства обострились, деловито определяя новые ощущения, наводнившие ее тело. Удивительно, что она еще способна думать.

Но думать ей приходилось, поскольку дождь принялся поливать с новой силой, и когда они ехали по Хай-стрит, ветер бросал ей в лицо пригоршни холодной воды.

Рука Джеллико напряглась, он, прикрывая, притянул Антигону к себе. Как большое защитное одеяло. Его подбородок, похоже, оказался над ее макушкой как навес.

— Вы видите, куда ехать?

Голос Уилла прозвучал у самого ее уха, она чувствовала, как слова отдаются в его теле и впитываются в ее кости.

— Редхилл на востоке, в Суссексе.

Ей пришлось повернуться, чтобы ответить, и ее рот оказался как раз под его подбородком. Левая рука Уилла лежала на ее талии, большой палец как-то пробрался под ее редингот и описывал неторопливые круги по рубашке. Эта интимность одновременно и успокаивала, и тревожила. Антигона задавалась вопросом, понял ли Уилл, что на ней нет корсета.

— Разве вы остановились не в Нордфилде? Это на северо-запад, в Гемпшире.

Глубокий тембр его голоса эхом отдавался в ней, наполняя жаром и…

Проклятие! Антигона, натянув поводья, остановила Резвушку. Она совсем не думает. Она собралась домой, в свою маленькую деревню, ища укрытия там, где чувствует себя в безопасности, так животное инстинктивно прячется в нору.

— Черт! Я совсем забыла о Нордфилде, — призналась Антигона. — Я хотела забыть. Но вы правы. Мне нужно вернуться туда.

И столкнуться с осуждением, которое неизбежно.

Надо надеяться на лучшее, сказала себе Антигона, возможно, завтра лорд Олдридж разразится гневом и презрением, и она окажется в безопасности дома, что к лучшему. Но этого не случится. Потому что никакой «безопасности дома» больше нет. Без лорда Олдриджа и помолвки придется жить на те малые средства, что остались перед Пасхой.

Так что назад, в Нордфилд.

Поэтому она взяла направление, которое указал Джеллико, и они медленно двинулись по Лондонской дороге к северным окраинам города. Сразу за Рамз-Хилл, где Джеллико повернул ее на северо-запад, к Нордфилду, они въехали в теплый круг света от придорожной таверны. Вывеска, скрипевшая под напором дождя, сообщала, что ветхое заведение называется «Веселый погонщик».

Таверны мать всегда презрительно называла заведениями для низкой публики. Антигона подумала, что таверна выглядит очаровательно.

— Почему бы нам не остановиться здесь? — сказала она, не успев обуздать порыв. — Пока дождь немного не утихнет.

Джеллико окинул таверну долгим взглядом.

— Вы ведь не ищете новой игры в кости?

— Вы просто завидуете моему выигрышу. Но я и вам заработаю, если хотите. Заведение выглядит вполне приличным, — уговаривала Антигона. Ей, возможно, больше никогда не выпадет такой шанс. — Я никогда не была в таверне, а вы говорили, что можете показать по-настоящему дурное поведение.

— Говорил. — Она почувствовала его улыбку точно так же, как чувствовала спиной тепло его тела. — Тогда покажу, поскольку я — человек слова. Коли мы и без того на дороге к проклятию, поспешим в ад на хорошо смазанной телеге. Слезайте.

Когда Антигона спешилась, Уилл перекинул ногу через шею Резвушки и спрыгнул.

— Отдайте ее конюху. — Он бросил подоспевшему парню монету, потом закинул руку на плечо Престон и повел к двери. — Позволим себе пропустить немного влаги, как обожает выражаться Здоровяк Хэм. Что, конечно, излишне в такую ночь, но его высказывание относится к влаге, укрепляющей силы. Входите. Только держите голову ниже и позвольте говорить мне, хорошо?

— Согласна, — ответила Антигона, хотя сердце подкатило к горлу и колотилось как безумное. Но она уже начала ощущать удовольствие и трепет от общества своего красивого сопровождающего. От небрежной интимности его руки, дружески лежавшей на ее плече, ее кости делались мягкими и гибкими, словно вымоченные в меду.

— Хорошо. Держитесь развязнее и будьте мужчиной, прекрасная амазонка.

У Антигоны не было времени обдумывать теплую фамильярность этого наименования, поскольку Джеллико подтолкнул ее через порог в ярко освещенную, полную народа комнату. В воздухе вился дым от трубок и огня, поднимался пар от сырой одежды, резко пахло мокрой шерстью.