Кошачьи язычки - Мартина Боргер

И эти чертовы подарки, которые мне преподносила Мамуля, в основном Норины обноски, она ведь крупнее и ростом выше, с важностью изрекала фрау Тидьен. Я брала это старье и говорила спасибо, а дома запихивала в шкаф, с глаз долой, скорее я вышла бы на улицу голой, чем напялила бы на себя эти тряпки, в которых Нору видела вся школа. Гораздо охотнее я рылась на чердаке в старых платьях матери, чтобы сварганить из них что-нибудь для себя. У нас была швейная машинка, с которой я прекрасно управлялась, может, порой я выглядела нелепо, зато чувствовала себя вполне комфортно, по крайней мере, у меня был стиль, чего, вот ей-богу, нельзя было сказать больше ни о ком из девчонок, кроме Клер, конечно.

Но самым мерзким в ночевках у Норы были не придирки ее матери. Больше всего я ненавидела этот якобы приветливый и терпеливый тидьеновский тон. Все их бесконечные «спасибо-пожалуйста». Помню, как-то среди ночи я пошла в туалет и оттуда услышала, как старая Тидьениха впаривает своему мужу, что, дескать, у меня потертая зубная щетка и что она должна приучить меня чаще принимать душ. «Ты бы видел ее нижнее белье, Карл-Август, это нечто ужасное». Я проскользнула в Норину комнату, снова легла на кушетку, но сначала натянула под ночную сорочку свои застиранные трусы. Потому что боялась, а вдруг они и правда припрутся осматривать мои вещи. Я чувствовала себя грязной, хотя белье, как и Нора, меняла каждый день, разве что мое было кое-где заштопано да резинка подрастянулась.

На следующий день за завтраком я не могла смотреть им в лицо. Я попрощалась, вежливо поблагодарила их и больше никогда не оставалась в этом доме на ночь. Ma этого, конечно, не поняла, ведь Тидьены так хорошо относились ко мне. Тогда я сказала, что просто скучаю по дому, и она успокоилась. Нора, конечно, тоже ничего не уразумела, для нее пятницы всегда были Highlights[15] недели, и она все пыталась меня уговаривать, но я не поддавалась. «Ты можешь переночевать у меня», — сказала я ей как-то, но, ясное дело, никто бы ей не позволил, старики Тидьены наверняка думали, что мы живем в какой-нибудь убогой, замызганной конуре, посещение которой может повредить их ненаглядной доченьке. Старуха Тидьениха ни разу не снизошла до того, чтобы к нам зайти, хотя разве это не нормально, познакомиться с матерью лучшей подруги дочери? Но куда там. Ma не была для них comme il faut[16] — и этим все сказано.

Сколько я себя помню, мне всегда казалось, что у меня все сложится лучше, чем у Ma. На меня никто не посмеет смотреть свысока. Но сегодня я пришла к тому же, что и она: мужа нет, зато есть ребенок, ни приличного образования, ни денег. Наследственное это, что ли? Одно я знаю твердо: у Фионы должно быть хорошее нижнее белье. Чего бы это мне ни стоило.

Нора все никак не успокоится.

— Ты не можешь всерьез думать, что мы когда-нибудь смотрели на тебя свысока только потому, что у вас было меньше денег, — горячо проговорила она и скривилась, как шимпанзе, у которого сперли ананас. — Ты ведь так не думаешь?

Не желает знать правду, ну и не надо.

— Конечно нет! — слащаво воскликнула я. — И вообще, не бери в голову!

Мы обе несли околесицу, я тоже лукавила и оттого чувствовала боль. Как раз сейчас, когда у меня назрела неотложная потребность кое-что наладить в своей жизни. Этому учил меня еще Папашка. «Надо вовремя наводить порядок в своем хозяйство, девочка моя, — говаривал он. — Всегда вовремя убирай за собой. Потом может оказаться поздно».

Конечно, Додо права насчет своих подозрений, и сегодня я готова ей все объяснить. Но тогда нам неизбежно придется вспомнить о ее матери, а это не та тема, которую так просто затронуть. Вот оно, то самое хозяйство, которое я никак не могу привести в порядок и даже ворошить его не хочу. Оно давит на меня тяжким грузом, хотя себя мне не в чем упрекнуть. Просто я понятия не имею, куда все это заведет. Может, когда-нибудь вся эта история и выйдет на свет…

Если бы она только узнала правду, между нами все было бы кончено. Навсегда. Не осталось бы никакой возможности помириться еще раз — я же знаю Додо. Я не могу рисковать. Сейчас мне, как никогда, нужна ее дружба.

Почему я не предложила Додо выпить со мной еще по стаканчику? Почему сижу одна в этом плюшевом баре? Зачем я вообще с ними поехала? Неужели во мне так сильна иллюзия, что на всем свете у меня остались только эти двое и больше никого и ничего нет? Почему все всегда проходит мимо меня?

Никак не получается сообразить, что же мы делали сегодня вечером, тем более что говорили. Еда у этого китайца, это я помню. De lange Muur. Звучит, как моя жизнь. Потом я едва не потеряла контроль над собой. Потом какая-то музыка, Троица во Флоренции, Додо, танцы, возвращение домой, холод, лед, снег, Дания. Или это таблетки устроили в моей голове такую карусель? Я чувствую себя, как недавно на башне: в голове ни одной ясной мысли, я не понимаю, что происходит здесь и сейчас. И будет происходить завтра.

Еще бокал, последний, все равно я уже пьяна. Осталось еще два дня. За это время всякое может случиться. Все должно быть хорошо.

День третий

Я явилась к завтраку последней, но они ничего мне не сказали. Попробовали бы — мне и без того безумно трудно вставать в такую рань, с огромным удовольствием покемарила бы еще пару часиков. Башка раскалывается, дерьмово себя чувствую и наверняка выгляжу так же. Действительно, пора бросать курить, нужно больше спать, заниматься спортом и лучше питаться.

— Доброе утро, Додо! Как спала? — Это Нора, кто же еще. Сидит вся из себя свежая и красивая, поглядывает на сидящую напротив Клер и уплетает гигантскую порцию мюсли. С черносливом. Меня чуть не вырвало.

— Хорошо, но мало, — буркнула я, бросила ключ на стол и пошла за соком. Два стакана, больше мне пока ничего в себя не впихнуть. Надеюсь, они не начнут с ходу грузить меня болтовней, Клер неопасна, по утрам она тоже — вареная курица, но Нора — другое дело, она никого, кроме себя, не видит и не слышит, надо думать, уже вынашивает планы насчет какого-нибудь музея, — и ведь не слиняешь.

— Господи боже, — не сдержалась я, — долго еще ты будешь нас гонять?

— Почему я? — остолбенела она. — Я никуда вас не гоняла. Если вы против, только скажите…

Злоба растекалась по мне вместе с апельсиновым соком.

— Слушай, — сказала я, — до сих пор мы делали все, что ты хотела. Ты самостоятельно распланировала наше путешествие, а нам оставила только одно: кивать и произносить «да» и «аминь».

Она, конечно, уязвлена, это понятно. Но мне уже все равно. В поисках поддержки она обратила взгляд на Клер:

— Ты что, тоже так считаешь?

Клер быстро нащупала в пачке сигарету:

— По мне, так все нормально.

Вот змея. Опять я в дерьме.

Нора отложила приборы в сторону и аккуратно поднесла ко рту салфетку, как, наверное, Мамуля выучила. Я испортила ей аппетит. Но она не сдается:

— Давай все-таки уточним. Вчера мы потащились к этому китайцу только потому, что ты так захотела. Я уже не говорю про эту чертову дискотеку! Но я согласна, пусть и сегодня все будет по-твоему. Что ты предлагаешь?

Что я предлагаю? Обратно в постель, спать, а главное — подальше от нее. Но этого я, конечно, не скажу.

— Мне все равно, — пробормотала я и выудила сигарету из пачки Клер. Хотя точно знала, что от курения мне сейчас станет только хуже.

Нора сделала возмущенное лицо, став ужасно похожей на свою мать.

— Я тебя не понимаю, — сказала она. — Если тебе не нравится то, что предлагаю я, ты можешь не соглашаться. Но только объясни по возможности четко, чего ты сама хочешь.

Ни дать ни взять, заговорила старуха Тидьен. Тот же самоуверенный тон, способный довести меня до бешенства. С каким наслаждением я сейчас бросила бы ей правду в лицо, только чтобы увидеть, как с него сползет это выражение оскорбленной невинности. Да, получилась бы классная сцена! Возмездие за двадцать лет молчания, фейерверк, блистательный спектакль, мировая премьера! Но нет, Додо, держи язык за зубами, наслаждайся своим триумфом про себя, хватит с тебя и того, что ты знаешь — он твой.

— Может, нам просто пройтись? Хочешь? — Она — само понимание. — Или, может, тебе надо просто побыть одной? Я это пойму. Тебе не нужно притворяться, ты знаешь.

Ха-ха! «Ты знаешь». Я знаю больше, чем ты думаешь. Например, знаю, почему Ахим переметнулся к тебе. Из-за денег, естественно. Ну хорошо, не только из-за денег, но в первую очередь все-таки из-за них. В этом отношении ты оказалась прекрасной партией. У тебя же был Папашка, а у него — ну надо же, какое совпадение! — собственные конторы плюс умение вытрясать бабки из клиентов, в том числе из моей Ма. Он отлично знал ситуацию, что она годами откладывала гроши, чтобы накопить нужную сумму, но ничем ей не помог — с какой стати! А ты не могла замолвить за нее словечко? Или ты не видела, как она вкалывает, чтобы оплатить развод? Но для Норы Тидьен это слишком презренная тема — деньги! Ладно, не будем об этом. Но все же какова штучка! Крадет у лучшей подруги парня, а через двадцать лет тычет ей в глаза свое притворное: «Ты знаешь»!