Трагедия абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935–1945 - Карл Бартц

Небе кивает.

– Однако все пошло наперекосяк. Теперь Шмидгубер находится у нас и дает показания. Говорит не очень много, но все-таки. Уверен, этот человек знает намного больше, чем говорит.

Остер бросает напряженный взгляд на своего визави:

– Он дает показания? Что он говорит?

– Немного, но и этого достаточно, чтобы сильно скомпрометировать абвер. В любом случае будут арестованы Догнаньи и другие. При обыске на квартире обнаружили записную книжку, в которой был список лиц в абвере, которым Шмидгубер делал подарки. Возглавляет список имя Догнаньи.

– И что же?

– Я хочу просто предупредить, – говорит Небе. – Фон Галем и Беппо Рёмер арестованы; они дали показания. Галем знаком с Догнаньи, который передавал ему деньги по распоряжению Канариса. Беппо Рёмер сказал, будто бы получил деньги от Галема для покушения на Гитлера. Он сильно подвел Галема.

– Да, но к нам это не имеет отношения, – возражает Остер.

– Имеет, и самое непосредственное! Результаты расследования по делу Шмидгубера вызвали подозрения против известных господ в абвере. Отчет Рёдера представлен шефу управления Мюллеру, а тот написал докладную записку, в которой указывается, что это не соответствует истине, такого в абвере быть не может…

– Черт возьми, вот это да! – Теперь Остер пришел в крайнее волнение. – Я сейчас же доложу об этом Канарису.

Вскоре оба покидают ресторан.

Остер отправился домой. Дело Шмидгубера, принявшее нежелательный оборот, давало ему пищу для размышлений. В ноябре 1942 года консул был арестован, а позднее, 5 апреля 1943 года, – Догнаньи, Мюллер, Иккрат и Бонхёфер.

Между тем материалы расследования и допросов потекли в суд люфтваффе в Мюнхене, в РСХА и, наконец, позднее в суд люфтваффе особого назначения в Берлине.

Кальтенбруннер в январе 1943 года стал преемником Гейдриха, и Канарис в феврале в Мюнхене нанес ему свой первый визит в «Четырех временах года». Он появился с Бентивеньи. В ходе разговора Канарис заговорил о деле Шмидгубера, которое становилось для него все неприятнее, причем он сделал вид, будто не был знаком с консулом.

Он обратился к своему спутнику:

– Скажите, Бенти, как, собственно, зовут этого парня, которого я имею в виду? Мейергубер, Мюллергубер?..

– Шмидгубер, господин адмирал, – помог Бентивеньи.

– Ну да, верно: Шмидгубер! Это тот парень, что в Праге занимался махинациями. Теперь он имеет наглость утверждать, будто делал это для абвера.

– Ничего не знаю ни о каком Шмидгубере, – ответил Кальтенбруннер. – Я наведу справки.

Канарис перевел разговор в другое русло. Ему так и не удалось узнать, как обстоит дело со Шмидгубером.

По дороге Остера не отпускала мысль, что из дела Шмидгубера, вероятно, может получиться и дело Остер – Канарис.

Небе был прав со своим предупреждением. Гиммлеру отправили докладную записку. Но о чем не знал группенфюрер СС, так это о резолюции, которую Гиммлер наложил на записку зеленым карандашом: «Оставьте меня с вашим Канарисом в покое!»

Абвер лишается Канариса

Пока разыгрывались все эти истории, в ОКВ и в других местах против Канариса начало накапливаться недовольство из-за неудовлетворительной информированности абвера.

Так, Кессельринг уже заранее предсказывал англо-американскую высадку в Италии, а другие военные эксперты – где-нибудь в Средиземноморье или в Африке. В течение многих недель длилась подготовка союзников. Канарис перед высадкой находился в Италии. Здесь он дал главнокомандующему войсками «Юг» противоречивейший и самый поразительный прогноз, цитируя «особенно хорошо информированного посредника», имени которого, несмотря на настойчивые требования генерала Дейхмана, так и не назвал. Он ссылался на существующее в абвере правило не раскрывать имена источников.

Однажды он сумел сообщить о высадке противника на западноафриканском побережье с последующим маршем через Африку. Большое скопление судов в Гибралтаре позволило ему предположить, что высадка последует на Корсике, затем в Южной Франции и, наконец, даже на Балканах.

Маршал Кессельринг, главнокомандующий войсками «Юг» в Италии, логично считал, делая вывод из имеющихся фактов, что высадка возможна лишь в Северной Африке. На это он и ориентировался и соответственно своим взглядам распределил силы. В противоположность его взглядам у главного командования вермахта, благодаря донесениям Канариса, сложилось мнение, будто союзники высадятся в Южной Франции. В этом был убежден и Гитлер.

Еще 7 ноября 1942 года Геринг в телефонном разговоре заявил маршалу Кессельрингу: «Ваша оценка ситуации ошибочна. В штаб-квартире фюрера твердо убеждены, что нападение будет совершено на юг Франции. Я делаю вас ответственным за срочную передислокацию всего 2-го воздушного флота».

8 ноября 1942 года союзники высадились в Северной Африке.

За этими ложными донесениями о высадке союзников последовала история с Аме, которая страшно разозлила Гитлера, о чем он ясно дал знать Кейтелю, в подчинении у которого находился абвер.

Канарис хорошо знал прежнего шефа итальянской службы разведки и контрразведки генерала Роатту, а с его преемником, генералом Аме, даже был дружен.

Здесь следует отметить, что Канарис – что можно объяснить его происхождением – всегда был большим другом итальянцев. Он всегда питал добрые чувства к этой стране. Так, в начале войны на папке с докладом одного из своих офицеров о низкой боеспособности итальянской армии он разгневанно начертал: «Парень несет полный вздор, он ничего не смыслит в Италии».

Со спокойным, невозмутимым Аме Канарис был в добром согласии. От него и других итальянских офицеров контрразведки еще в августе 1941 года он знал, что против Муссолини складывается оппозиция, ядро которой сформировалось в армии. Говорили, диктатор скоро будет свергнут. Канарис знал, что предстоит смена режима, но не доносил ничего конкретного, в результате чего Гитлер и, главное, командование вермахта на деле не имели никакого представления о грядущих событиях.

Муссолини, к великому удивлению большинства профессиональных германских наблюдателей, 25 июля 1943 года был свергнут. Гитлер усмотрел в этом полный поворот итальянской политики, которая – даже ценой пожертвования союзниками – была готова капитулировать. Он чувствовал себя обманутым.

Тогда и заговорили о предстоящем отпадении Италии. Об этом доносили офицеры отделов I из германских главных штабов. Но им не верили, поскольку сведения шли не от Канариса, о тесных отношениях которого с Аме было известно.

Совершенно исключено, чтобы генерал Аме до апреля 1943 года не знал, что готовится в итальянских вооруженных силах. Так же как исключено, чтобы он не знал, что Италия перейдет на сторону союзников. Его предшественник Роатта принимал активное участие в подготовительных переговорах по отпадению Италии.

Еще весной Канарис вел длительные переговоры с Аме в Венеции. Тогда он и должен был получить сведения как о запланированном перевороте, так и о предстоящем выходе Италии из оси. Даже германские резидентуры абвера в Риме сразу после переворота доносили, что германской стороне не следует слишком доверять заверениям Бадольо. В обозримом времени Италия прекратит борьбу с союзниками и переметнется на их сторону. Эти и подобные доклады также поступали и Канарису.

Нам неизвестно, пересылал ли он их Кейтелю и, если он это делал, какими комментариями их сопровождал. В любом случае, об этом нет никаких свидетельств.

В первых числах августа Канарис снова поехал в Венецию и снова встречался там с генералом Аме.

Когда Канарис вернулся в Берлин, он – как это обычно делал время от времени – устроил обед для сотрудников Главного управления имперской безопасности. Здания абвера на Тирпицуфер, 74–76 были разбомблены во время авианалета 19 апреля 1943 года. Адмирал разделил огромный аппарат на несколько бригад и оставил в Берлине лишь небольшую руководящую часть. Большая часть службы была эвакуирована в Цоссен (Цеппелин), запасной командный пункт главного командования сухопутных войск.

Кальтенбруннер появился на ужине в штабном здании в сопровождении многих своих высших сотрудников. Разговор вращался вокруг переворота в Италии и возможного ее отпадения. При этом Канарис очень сожалел об аресте доктора Мюллера. «В лице доктора Йозефа Мюллера, – сказал он, – я потерял своего лучшего осведомителя!» Он поведал Кальтенбруннеру о сборе информации: все сведения об этом мятеже поступали от доктора Мюллера.

Затем Канарис сказал следующее: «В Венеции я разговаривал с Аме. По впечатлению, которое я вынес из разговора с ним, исключено, чтобы Италия предприняла что-нибудь для выхода из войны».

Несколько недель спустя, 8 сентября 1943 года, отпадение Италии стало свершившимся фактом. Потрясение в штаб-квартире фюрера было полным. Там приняли радиосообщение Бадольо о капитуляции. Йодль вечером позвонил Кессельрингу и хотел узнать, насколько это сообщение соответствует действительности. Кессельринг не имел представления и приказал узнать у Роатты, что же происходит на самом деле. Итальянец назвал все сообщения о капитуляции Италии чистейшим надувательством. Только поздним вечером он позвонил Кессельрингу, чтобы объявить ему, что информация соответствует действительности и что будто сам он просто поражен…