Принцип домино. Покой - Leo Vollmond

Рид не успела отпразновать победы. Месть настигла ее на пике славы, расплатой за которую стала ее жизнь. Слишком короткая и не слишком счастливая.

С ее уходом Адама настигло его проклятие – та, что до сих пор не удостоилась холодного блюда, доверху наполненного ядом. Рэйчел успела убрать Эванс из кримлаба, но расправиться с ней окончательно – теперь задача Ларссона. Он рассчитывал, что она вполне ему по зубам.

«Простого «да» или «нет» было бы достаточно», – голос Эванс во сне сродни пытке, что невозможно прекратить и вытерпеть. «Скажи, и тогда никто сегодня не умрет», – соловьиная трель резала не хуже ножа и сильнее разжигали его гнев. Гнев, что Адам был готов обрушить на нее. Гнев, который она заслужила, заставив с болью в сердце вспоминать прошлое. Гнев, проснувшийся от осознания собственной ничтожной беспомощности со всей его безграничной силой. Гнев, что для Адама скала среди будущего океана боли и воспоминаний, пытавшийся утащить с головой в пучину отчаяния и утопить, утянув на дно. Но только не в этот раз. Больше он ей не поддастся. Теперь он знал, чего стоят ее слова и поступки. В следующий раз он будет готов. Адам уже видел перед собой мерцающую фиолетовую дымку, проваливаясь в сон, мучивший его до восхода.

– Просыпайся, – раздалось, будто над самым ухом, и он открыл глаза, когда за окном уже занимался тусклый нордэмский рассвет.

Первые лучи пробивались сквозь густой фиолетовый сумрак и разрезали ночную мглу. Пребывая в спутанном спросонья сознании, Адам завяз в однооразных мыслях – не самых достойных для одного из достойнейших людей. Подсчитывал потери, которые были не в его пользу. Последнюю из них Ларссону с трудом удалось пережить: стремительное сближение на фоне общей утраты и столь же стремительная потеря вборьбе за общее дело. С тех пор он взял за правило не смешивать работу и личное. Это виделось верным. Но Адам так и не смирился, что работой оставалось поддержания облика Сира Безупречного, а сам он находился где-то далеко за гранью дозволенного. Себе – включительно.

Официальная версия

Мисс Эванс было всего двадцать пять, когда она осталась последним носителем имени, данного Артуром Эвансом. Поправка: последним вменяемым представителем. Матушка, что коротала век в доме для душевнобольных – не в счёт. Как же порой Миа ей завидовала: пребывать в полном неведении, смотреть цветные сны наяву в собственной реальности. Мисс Эванс завидовала матери, что та не смотрела на содержимое жёлтого бумажного пакета со штампом городской администрации, извещавшим о признании мертвым предпоследнего член их семьи. Официально.

Семь долгих лет ожидания и надежд, что выдержала только она, оставшись при этом в здравом уме, и вот итог. Смерть пришла к ней в дом в дешевом конверте с синим штампом официального уведомления. Она даже не стала его вскрывать. Ей это было не нужно. За долгие годы Эванс перестала смотреть на дверь в надежде, что она откроется, что в нее войдёт человек в потоке холодного северного ветра, пронизывавшего каждый кирпич старого дома. Она осталась одна. Официально. Больше, кроме нее, никого. Предстояло еще выбрать место на кладбище, чтобы поставить надгробие над пустой могилой, никогда туда не приходить и не видеть имени и даты смерти, как она поступала с остальными.

Конверт так и остался лежать на подоконнике. Выцвел за годы: штампа стало совсем не видно, но Эванс так и не решилась заглянуть внутрь. До сегодняшнего дня. Опустошив очередной бокал, она смотрела на текст, медленно расползавшийся перед глазами. Сегодня опьянения наступило непростительно быстро, а ей так хотелось побыть еще немного в теплой расслабляющей неге. Найдя в телефоне «Лили» в списке контактов, Эванс так и не позвонила, а больше и некому было звонить. Она докуривала сигарету в темной квартире за кухонным столом, когда неожиданно распахнулось окно, в которое подул холодный северный ветер. Неплотно закрытая входная дверь распахнулась с потоком уличного воздуха. Стало невыносимо холодно, совсем как в вечер ее очередной прогулки по городу около месяца назад.

Миа любила старый город. Каким бы мрачным он не был, он оставался для нее родным. Она знала здесь каждый поворот извилистых улиц, могла узнать силуэт любого здания, глядя с другой стороны моста Первопоселенцев, вела счет еще дымившихся головешек труб, редевших год от года. Она любила старый город. Окутанный паутинами проводов и прошитый железными нитями рельс. С осыпавшимися стенами под острыми шпилями, давно потерявшими блеск. С бесконечными закоулками и гулявшими в них сквозняками. В ту ноябрьскую ночь глубоко за полночь на старом пирсе у берега реки Нордэм было тихо и пусто. Тишина нарушалась только скрипом покачиваемых на ветру покореженных металлических перил и лязганьем повиснувшего на проводах ржавого фонаря – единственного источником света в округе. У самого края она посмотрела на темную гладь. Вот он – омут, скрывающий всех ее чертей. Заброшенный пирс, служивший задним двором с похороненной кошкой. Лучше бы эта тварь и дальше молчала.

Посмотрев на темную воду, Эванс бросила сумку на землю, сняла пальто и прыгнула в реку, зажав в руке фонарик и ключ. Ледяная вода обжигала, впиваясь тысячью мелких игл сквозь одежду в теплую кожу. Сделав глубокий вдох, она нырнула. Луч фонаря рассекал мутную воду реки, представляя на обозрения груды металлической арматуры, среди которых было то, зачем она сюда пришла. Большой металлический сейф лежал дверью вверх. Эванс вынырнула за новой порцией воздуха и погрузилась обратно в воду, направляясь к нему. В ушах стучало, руки тряслись от холода. Она с трудом и с сотого раза смогла попасть ключом в замочную скважину. Из-за нехватки воздуха голова начала кружиться. Приходилось постоянно выныривать, чтобы вдохнуть. Дверь поддалась не сразу. От долгого пребывания в воде петли успели заржаветь.

После очередной попытки, дверь наконец-то открылась. Луч фонаря выхватил черные пластиковые пакеты, обернутые вокруг человеческого тела. Вот оно. Могила кошки разрыта. Тело лежало в сейфе. Трясущимися руками Эванс освободила его от пластика и вытащила наружу. Поднявшись с ним на поверхность и вдохнув новую порцию воздуха, она отпустила ношу в свободное плавание. Надевая пальто на трясущееся от холода тело, Эванс спрятала в карман дубликат ключа от сейфа, где еще недавно покоилось тело Ричарда Томпсона.

В тот вечер ей пришлось выпить очень много, чтобы забыть кошмар, от которого давно пора проснуться. Лишь бы он снился кому-то другому. Лишь бы кошка мяукала не на ее заднем дворе. Она должна защитить свою семью. Кроме нее, этого некому сделать. Мисс Эванс