Злой человек - Александр Операй

Молча. Без разговоров. Я катался по земле, получая удары под ребра, в живот, по голове и по почкам. Кровь из разбитой щеки хлынула в рот и показалась мне ржавой на вкус. Я попытался вскочить и убежать, но меня повалили обратно. Боль была странно обидной.

На крыльце ближайшего дома собрались какие-то люди. Незнакомцы курили и равнодушно смотрели, как я умираю. Некоторые улыбались, махали руками. Передавали приветы. Они наслаждались происходящим. В их глазах я был еще одним неудачником, который получал по заслугам.

Я набираю в легкие воздух и кричу, что есть мочи:

– МИША!

Многоэтажные дома срываются с места, рассыпаясь в безумном припадке на части. Облако пыли и дыма поднимается вверх, и принимает форму чудовищ, живущих у истока кошмара. Далеко-далеко приливные волны ударили в берег и город качнулся и начал сползать в океан. Ночь размазалась, как краска на полотне.

И все успокоилось. Стихло.

Тени ушли.

Я лежу на спине и смотрю в небо на звезды. Галактика выглядит почти так же, как в июне 1889 года из восточного окна спальни Ван Гога. Я испытываю непреодолимую потребность в религии. Звёздная ночь дарит гнетущее ощущение пребывания на пороге вечности. Мне предстоит долгое путешествие через смерть к туманности Андромеды, Большому и Малому Магеллановым Облакам. Я бы хотел существовать в ином измерении, подчинятся другим законам, перестать быть человеком, избавиться от страстей и безумия.

Михаил тронул меня за плечо:

– Вставай. Простынешь еще.

– Они разбили мне нос.

– Еще бы. Ты выбрал не лучший район для прогулки.

Я пожимаю плечами. Вся моя жизнь череда неразумных решений.

– Мне бы умыться.

Михаил тащит меня в сторону стадиона.

Мрачное здание, окутано тайной, тишиной и печалью. Пожар уничтожил большую часть трибун и обвалил раздвижную крышу, обломки которой упали на футбольное поле. Когда-то давно здесь проходили финальные матчи городской лиги, олимпиады легкоатлетов, выступления музыкантов. Теперь это место стало порталом в кошмар.

На входе в тоннель под трибунами нас встречает охрана. Несколько мужчин с ружьями и дубинами. Они отдают Мише честь и открывают ворота. Меня словно нет. Я серая тень, которая плетется за их командиром. Я маленькая девочка, летящая в пропасть с надеждой на то, что внизу окажется кроличья нора, устланная валежником и кучей сухих листьев. Но впереди лишь первый круг ада.

Разрушенное футбольное поле завалено упырями. Неподвижные, бездыханные, вылепленные из мрамора куклы. Куча полудохлых личинок, когда-то бывших людьми. Их сон не закончится перерождением в нечто большее чем человек. Все, что их ждет – пробуждение на грязном, холодном и одиноком погосте.

Что же им снится?

Реальность.

Сон внутри сна.

Мечты наяву.

Я не могу выйти из круга метафор.

Что-то сломано здесь и никогда не будет, как прежде. Как и они я был рожден взрослым. Я пришел на свет вперед ногами в возрасте тридцати трех лет, в грязной убогой квартире, одетый в пальто и драные джинсы. Моя жизнь еще один сон в коллективном кошмаре.

Михаил ведет меня в помещение под трибунами. Всюду тянутся провода, валяются инструменты, системные блоки и микросхемы. В центре комнаты на серверных стойках лежат несколько сотен Радость-17. Справа от входа находится стол и два стула. На дальней стене висит монитор.

Михаил стирает пыль с накопителей данных, проверяет провода и переходы, включает несколько кулеров и следит за изменением температуры. Его касания легки и осторожны, словно он боится разрушить истлевшую туринскую плащаницу. Он улыбается, как тысячи мальчиков-болванчиков, живущих внутри телевизора, и продающих свою позитивную рожу за деньги.

Михаил говорит:

– Ты когда-нибудь верил?

– Пытался.

– Я скажу тебе кое-что. Открою секрет: РАДОСТЬ – сломалась.

Я молчу. Чувство такое, будто я соскользнул с крутого карниза и пытаюсь схватить рукой пустоту.

Где-то далеко в одной из больниц лежит медицинская карта. Там есть запись обо всех моих недостатках. я ЧЕЛОВЕК с дефектом мышления, который постоянно скользит. Кто я? Кто ты? Кто они? Кто мы? Что такое счастье? Почему растет трава? Зачем нужно солнце? Где находится среда? Почему она жидкая? Я хотел сказать – вода. Спаси меня, пожалуйста, если знаешь, что такое вечность.

Я принимаю рисперидон, чтобы маленькая комнатушка в моей голове, набитая зеркалами и рефлексией, не развалилась на части. Таблетки горьки, но дают избавление от гнетущего чувства тревоги.

Михаил садится за стол и наливает чай в небольшие белые чашки. Такие чистые и гладкие, как гениталии пластмассовых кукол. Он предлагает мне сливки и сахар, длинную ложку и блюдце с печеньем, словно мы две маленькие девочки в комнате с розовыми пони на стенах. Строим из себя взрослых женщин в светской пустой болтовне. Нереализованное сексуальное напряжение висит между нами.

Я кладу на стол Радость-17, в которой находятся остатки сознания мертвого продавца. Все что мне удалось скачать. Несчастный барыга погиб только за тем, чтобы Лина смогла залезть мне под кожу. Сумасшедшая сука. Я заставлю её заплатить. Она ответит за все, что со мной сотворила.

– Я достал еще один сон.

Михаил молчит. Он рассматривает меня, как псевдо-крысу, которая забралась к нему в дом, чтобы сожрать остатки вчерашнего ужина. Он тыкает пальцем в сторону серверных стоек и говорит:

– Оглянись. Вся комната ими забита.

– Здесь виден город.

Михаил давится чаем. На гладкой поверхности чашки отражаются наши костлявые лица. Я замечаю, что больше не похож на человека, а выгляжу, как упырь. Бледный и ужасно худой. Жертва маньяка, морившего меня голодом и сигаретами.

Я говорю:

– Лина нашла меня.

– Я не хотел тебя подставлять.

– Она как письмо в телевизор, которое я не писал и не отправлял, но каким-то странным образом выиграл в лотерее утюг. Она села на кухне и закурила свои сигареты, будто мы просто друзья. Её сиськи скрывались под лифчиком черного цвета, который я видел сквозь тонкую блузку. Он был там, как руки другого мужчины. Раньше я думал у нас с ней могли появиться дом, телевизор, работа, псевдо-собаки, друзья, но с такими бабами, как она никогда, ничего не выходит.

– Звучишь будто кризис среднего возраста.

Михаил берет мою Радость-17 и подключает к серверу. Монитор на стене рябит белым шумом. Время от времени сквозь помехи прорывается изображение пляжа.

Благодаря четкой картинке с поразительно реалистичными цветами и контрастностью, высокочастотным динамикам, расположенным за экраном (описание и технические характеристики продукции могут быть изменены без предварительного уведомления и доведены до сведения потребителей в соответствии с требованиями применимого законодательства) я вижу, как океан набегает на берег. Изображение проникает в сознание, и оно, без малейших усилий с моей стороны, дает мне почувствовать соленый вкус волн, и жаркое, едва выносимое прикосновение солнца, хотя его свет уже на закате и близится вечер. В сумерках темный песок на берегу похож на пепелище после пожара.

На горизонте виднеются горы и белый, выцветший город. Огромный и неживой он медленно поднимался вверх над