Игла - Вольдемар Грилелави

Рабочий день продолжался.

4. НЕМНОГО ПРО ЛЮБОВЬ

— Послушай, Саша, а вытрезвитель, как пишется правильно: через "и" или через "е"?

— Через "у". А что у тебя там за слово, какие такие заморочки? — спросил Саша у Миши, отрываясь от вороха бумаг, в беспорядке разбросанных на столе и требующих к себе незамедлительного внимания. А тут бортмеханик с глупыми вопросами пристает, словно этот медицинский объект так важен ему.

— Да вот тут спрашивается про медицинское учреждение, восстанавливающее внезапно утраченную работоспособность и временно потерянное здоровье.

— Профилакторий. Подходит?

— Поместилось. И буквы совпали удачно. А мне казалось, что только в вытрезвителе можно поправиться.

— Нет, там как раз только остатки потерять можно. Кстати, вместе с финансами.

И вновь в вагончике восцарила тишина. Лишь легкое поскрипывание мозговых клеток у бортмеханика от чрезмерного усердия мышления над мудреными вопросами кроссворда, да Саша скрипел пером по бумаге, документально завершая полеты и подводя итоги трудового летного дня. А Гриша на кухне, расположенной между двумя вагончиками, помогал умными и деловыми советами технику Италмасу готовить ужин. Моментами через открытую дверь вагончика проникали ошеломляюще одурманивающие запахи жареного, и Саша с Мишей отрывались от привычного и важного занятия, громко заглатывая обильную слюну, и вновь углублялись в бумаги, выводя в них требуемые буквы.

— Южноафриканское животное. Обитает в степях и лесах, именуемых там джунглями.

— Крокодил! — сердито воскликнул Саша, больше злой не на Мишины глупые вопросы, которыми он постоянно отвлекает от важной работы, а больше на затянувшееся приготовление ужина. Бумага потерпит, а вот желудок уже громко требовал наполнения.

Миша еще раз глубоко и жадно втянул носом приятный запах жареного мяса, проглотив приличную порцию обильной слюны в пустой желудок, и с тоской вписал в четыре клетки предложенное вторым пилотом африканское животное.

— Нет! — громко на весь вагончик разозлился он. — Такие кроссворды только для мозгов академиков. Пишут свои вопросы, словно среди народа можно таких пролетариев умных сыскать. В конце концов, я в кулинарии тоже не профан, и отлично знаю, что так возмутительно долго мясо нельзя держать на огне. Оно может здорово ужариться. А Гриша? Не слишком ли помногу он пробует? Так помощники поваров не поступают. Как не появится его физиономия, так обязательно что-то жует. Предлагаю немедленно усилить контроль, — и Миша вышел из вагончика, чтобы присоединиться к кулинарам.

Саша тут же скоренько сложил бумаги, решив завершить бухгалтерию завтра (все равно завтра выходной), и выскочил следом. Теперь и Мишу требуется взять под контроль. С его обильным слюноотделением опасно к продуктам подпускать.

Весь экипаж в полном составе, плюс техник Италмас, склонились над казаном, в котором подозрительно шипело и потрескивало. С грустью и тоской в глазах они, не моргая, смотрели внутрь посудины и читали шепотом каждый свою молитву. Их настолько увлекла мелодия, издаваемая шипящим казаном, что даже не заметили, как к ним подошли заместитель начальника и Владимир Борисович.

— Готово! — вдруг радостно завопил Италмас, и по всему аэропорту пронеслось громогласное хоровое "Ура"!!!

Радостный крик подхватили и гости в лице заместителя и товарища из министерства.

На сегодняшний вечер был запланирован пир. Причин и поводов насчитали приличное количество. Но одну из главной назвал заместитель начальника. Комиссия после кропотливой и длительной трехдневной проверки довольно-таки положительно высказался в адрес работы заместителя, и в некоторых местах даже проскальзывали хвалебные нотки. Или так, по крайней мере, ему показалось. Но даже не это главное. Показалось или было, в самом деле, но кресло под ним сохранилось. А обычно после таких главных министерских проверок быстро возникали свободные вакансии на должность заместителя начальника. И кресло поспешно, даже пыли не позволив осесть на землю, занимал кто-нибудь иной, ожидавший своей очереди на повышение.

На радостях заместитель начальника увидел в этом заслугу экипажа, которому немало пришлось потрудиться, перебрасывая комиссию с места на место, с одного объекта на другой. Пришлось даже пару раз схитрить, сославшись на нехорошие метеоусловия в районе тех объектов, которые не были готовы для показа придирчивой комиссии, и не предназначены для посещений посторонних лиц.

Угощал заместитель начальника. Весь стол, включая и хлеб, и посуду был накрыт за его счет. Товарищ из министерства тоже сделал попытку открыть кошелек и просубсидировать пир (экипаж не пытался), поскольку его установки чудесно заработали с первого захода. Но заместитель был категорически против его стремлений (ты лучше на эти деньги детям конфет купи), поскольку установки могли и не работать, или с третьей-четвертой попытки закрутится, что совершенно никак не отразилось бы на благополучии и устойчивости кресла заместителя начальника. А от его установок у него даже настроение не испортилось бы.

На этом дебаты по определению меценатов и прочих спонсоров прекратились, а заместитель раскрыл портфель, доставая оттуда значительное количество бутылок со спиртным, разрисованных звездочками и аистами. Клич "Ура" был не единожды повторен на бис. А потом послышались бурные рукоплескания.

Вагончик гудел, как взбудораженный улей. Только не кусался. Мужская компания после ряда тостов говорила вся сразу. Слушатели на начальном периоде застолья временно отсутствовали. Преимуществом в этом орущем кагале пользовались лишь обладатели громких голосов. Таких крикунов волей неволей вынуждены слушать, поскольку от их децибелов и себя не слыхать. Однако поначалу всем одновременно любой ценой хотелось до всех довести, что и они как-то причастны ко всему здесь происходящему. И не только лишь то, что относится к сегодняшнему конкретному событию, но и в мировом масштабе они не последнее место занимают. Потому-то и хотелось перекричать и донести ушей присутствующих.

Затем, когда было произнесено еще с пяток тостов, все приступили к оценке многих личностей, выделяя среди прочих свою, как важную и уважаемую. И хотелось убедить присутствующих в своем глубоком уважении к товарищам по труду. И если того потребует обстановка, то их личная грудь станет щитом и защитой, прикрывая от обидчиков, чтобы никто и никогда не посмел даже плохим словом, не говоря уже о других мелких пакостях. После доведения до всех своей безмерной любви и преданности ко всему человечеству, гул стал постепенно затихать и приобретать управляемый вектор. То есть, появились слушатели.