За его спиной (СИ) - Зайцева Мария

— Мы поедем дальше? — голос Ляли звучал сонно, понятное дело, малышка выдохлась после такого дикого дня. Да еще и Бродяга добавил, не пожалел… Зверюга он, все же…

— Да, в безопасное место, — прошептал Бродяга и, поколебавшись, все же положил лапу на крепкую ягодицу Ляли, сжал.

Она сонно дернулась, но он торопливо загладил свою ошибку, и девчонка через мгновение уже тихонько сопела ему в грудь.

А Бродяга лежал, стараясь дышать как можно размеренней, чтоб убаюкать дополнительно, и смотрел в темноту, переживая случившееся и думая, как быть дальше.

Он не сомневался, что братья помогут, причем, сначала помогут, а разбираться с ним будут потом… Но вот что дальше делать?

Его проявление в реальной жизни означало возвращение к тому, чего он хотел избежать… И тут его вряд ли поймут, если морозиться начнет. Особенно, после того, как помощи попросит, попросит впрячься за себя и девчонку…

Черт, так не хотелось… За время срока Бродяга пересмотрел свою жизнь и возврата к прошлому не желал. Но деваться, похоже, было некуда.

В бегах постоянно быть он сам может, конечно… Но вот Ляля… Ей это не подойдет… А оставлять ее он не намерен теперь.

Он сжал чуть сильнее упругую ягодицу, вдохнул сладкий аромат волос, зажмурился, пережидая нахлынувшее возбуждение.

“Никогда больше”, говорила она… И обиженно поджимала губки.

Ничего, ничего…

Бродяга понимал, что думает сейчас неправильно, что надо по-благородному отпустить девочку, спасти и отпустить, и без того знатно потрепал… Но не было у него в крови благородства, не та родословная.

Да и, к тому же, она сама позвала. Разрешила.

И отказываться Бродяга не был намерен.

Только не от нее.

Глава 26

— Ничего себе… — я пугливо глядела на высокого, черноволосого, невероятно брутального мужчину с хищным разрезом глаз, внимательно изучающего меня, прячущуюся за Бродягой, и всерьез думала сделать шаг назад и трусливо переждать бурю под названием “встреча друзей” в самом безопасном месте в мире, за спиной своего защитника. Очень уж рассматривание было интенсивным. И недобрым. Бродяга, тоже это уловив, чуть заметно двинулся в сторону, прикрывая меня еще сильнее, а его плечи напряглись в немой угрозе.

Но темноволосый брутал только оскалился, показывая белые, особенно на контрасте с смуглой кожей, зубы:

— Теперь понятно, какого хе… То есть, почему ты не выходил на связь… Я бы тоже не вышел, если б была такая… причина…

— Привет, Каз, — спокойно поздоровался Бродяга, нейтрально протянув другу руку, — как дорога?

— Шумно, — еще шире усмехнулся он, ответив на рукопожатие, а затем дернул Бродягу к себе и крепко обнял, — Черт ты тупой… Мы тебя обыскались… Ты, я смотрю, без фейерверков не можешь?

— Так получилось… — пробормотал Бродяга, обнимая Каза в ответ, и мне показалось, что голос его звучал слегка виновато.

— Угу… — Каз, наконец, отпустил Бродягу, опять прищурился на меня, и сразу перешел на деловой тон, — ну что, вам собираться долго?

— Нет. Погнали. — В том же стиле спокойно ответил Бродяга.

— Ну, тогда девочку на заднее и пристегни. Будет жестко.

— По-другому никак?

— Почему никак? Можно… Но это долго. А так мы козьими тропами… Нам главное границу области пересечь… Как ты вообще умудрился впереться в такой блудняк?

— Случайно. Потом расскажу…

— Конечно, расскажешь, как же без этого… Хазар прямо в недоумении уже с утра…

Бродяга только молча пожал плечами и, повернувшись ко мне, коротко мотнул головой в сторону машины — здоровенного черного внедорожника с полностью тонированными стеклами.

Как я испугалась, когда увидела его пять минут назад, нагло заезжающего на тротуарную дорожку перед нашим с Бродягой домиком!

Буквально сердце в пятки ушло!

Я как раз вышла на крыльцо, зажмурилась на неяркое осеннее солнце, решив немного подышать воздухом, пока Бродяга завтракал в домике. Еду он принес еще ранним утром: полбуханки хлеба, сало и сыр. И молоко в банке.

Я быстренько настрогала бутерброды, вскипятила воду и заварила сорванную рядом с домиком ромашку. Сама же решила обойтись хлебом и сыром с ромашковым чаем. Да и не особенно хотелось есть после такой ночи…

Про саму ночь вспоминалось с легким ужасом, перемешанным со стыдом.

Я до сих пор не могла поверить, что сама согласилась, сама, можно сказать, позвала… И в том, что дальше происходило, тоже, получается, есть часть моей вины…

И теперь сложно сказать, жалела ли я о произошедшем или нет. И смотреть на Бродягу тоже сложно…

Честно говоря, я с утра ждала… чего-то… Что хоть как-то обозначало бы наши новые отношения. И вообще их наличие. Ведь все же поменялось, да? Правда?

Мне казалось, что Бродяга должен что-то сделать, как-то подтвердить это все… Или опровергнуть…

Но Бродяга утром, исчезнув с дивана, пока я спала, вернулся как раз к моему пробуждению, не дав толком напугаться даже, выложил еду на стол, показал, где удобства и скупо заявил, что позвонил кому надо и скоро все будет нормально.

Я похлопала ресницами, спешно формулируя в голове вопросы… И так и не решилась их задать.

Смотреть на одетого в футболку с коротким рукавом Бродягу было стыдно и волнительно, голос постоянно пропадал, а щеки краснели так, что казалось их изнутри огнем жжет…

Пока я справлялась с собой, Бродяга, буркнув что-то невнятное, вышел на крыльцо…

А я осталась сидеть и тупо смотреть на дверь.

И думать, что же мне теперь делать, как себя вести?

Мысли в голове роились беспорядочно и глупо, не помогая, а наоборот, ввергая в еще больший ступор, а потому я огромным усилием воли отодвинула их на задний план и принялась за привычное занятие: готовку.

Это всегда меня успокаивало и примиряло с действительностью.

Конечно, из принесенных продуктов особо много не сообразить, тем более, что в домике не было плитки, только электрический чайник, но порезать тонко сало и хлеб, красиво разложить это все на тарелке, чуть украсить зеленью… И получилось вполне себе… По крайней мере, Бродяга, бесшумно возникший за спиной и какое-то время наблюдавший за моими скромными приготовлениями, одобрительно выдохнул, напугав внезапным появлением…

Я подпрыгнула, уронив нож, а Бродяга, легко преодолев расстояние в полтора шага, мягко подхватил меня за талию, развернул к себе и шумно втянул воздух над моей макушкой…

Я замерла перепуганным зайчонком к его лапах, ощущая только, как сильно и больно бьется сердце в груди. В голове стало совсем пусто, как в барабане, я слышала, как кровь ревет в венах… От Бродяги пахло невероятно вкусно, хотелось дышать им, и я не могла перебороть в себе это плотское желание…

— Малыш… — прогудел Бродяга мне в макушку, — как ты?

— Я-а-а… Хорошо?..

Почему-то у меня последнее слово получилось с вопросительной интонацией, да еще и как-то по-детски жалобно, и Бродяга вздрогнул, еще сильнее сжав меня и даже чуть приподняв над полом…

— Малыш… Ты прости меня… Я… Я чет дурак совсем с тобой… Я исправлюсь…

— Я… не понимаю…

— Потом поймешь… Скоро Каз приедет, и все будет хорошо…

— Каз?

— Да… Ему три часа добираться до нас, уже два прошло…

— А что мы будем?..

— Не волнуйся, я все решу… Все будет хорошо… Ты меня прости, ладно?

— За что?

— За все… И за это тоже…

Он поднял меня повыше , словно куклу безвольную, и жадно поцеловал.

Я была почему-то к этому настолько не готова, что невероятно удивилась происходящему, слабо ахнула ему в губы, покорно вися в его лапах и позволяя целовать себя. Очень по-взрослому, так же, как он ночью целовал…

Но теперь, при свете дня, все как-то по-другому было, более остро, более резко, что ли…

И Бродяга был настойчивей, а его губы вытворяли такое, что у меня все внутри замирало от непонятного томления и даже легкой боли, такой странной сейчас и волнительной…

Я категорически не понимала, как себя вести, а потому просто растерянно положила ладони Бродяге на плечи, неловко погладила… И Бродяга, зарычав, толкнулся мне в рот языком еще грубее и настойчивей…