Kudos - Рейчел Каск

я с того, что отучил себя пить, – сказал он. – Старое доброе материнское молоко. Хотя, надо признать, оно помогает заснуть. Я сейчас совсем не сплю. Оказывается, многие не спят, – сказал он. – Слава богу, есть социальные сети. Я и не знал, как много всего происходит вокруг. Я будто жил в другом веке. Сейчас, вместо того чтобы напиться и спать, в три часа ночи я переписываюсь с людьми из Лос-Анджелеса и Токио. Жена довольна, – сказал он. – Когда дети просыпаются, они ее не будят.

Он повернулся так, что свет стал падать на него под другим углом. Теперь я увидела, что то, что я истолковала как следы пережитых невзгод, было на самом деле свидетельствами успеха, и удивилась, как легко оказалось спутать эти противоположности. Его мешковатый костюм был модного свободного кроя и явно стоил много денег, как и художественный беспорядок у него на голове. Что же касается его исхудалого вида – это, сказал он немного погодя, результат решения отложить вилку и нож в сторону. По правде говоря, на новый образ жизни его вдохновила жена, добавил он, хотя она не могла себе представить, что он так далеко зайдет.

– Дело в том, – сказал он, – что мы ведь одержимы. Мы не успокоимся – мы пойдем до конца, пока не докопаемся до корней и всё такое. Я заметил, что многие писатели не следят за своей внешностью, – продолжил он, – и я должен сказать, что есть в этом какой-то снобизм. Они боятся, что, если их застанут за физическими упражнениями или увидят, что они едят, о них перестанут думать как об интеллектуалах. Мне больше нравится модель Хемингуэя, – сказал он, – но, естественно, без ружья и самоуничтожения. Но совершенный внешний вид – почему бы и нет? Зачем относиться к своему телу так, будто это только мешок для мозгов? И особенно если принять во внимание публичность, в которую мы сейчас вовлечены, – глядя на некоторых авторов, можно подумать, что они никогда дневного света не видели. Может, они ведут себя так, потому что все из себя гениальные, но, как я уже говорил, это всё-таки отдает снобизмом. Я лично испытываю отвращение при виде писателя, который выглядит как бродяга, – почему, спрашивается, мне следует доверять твоему видению мира, если ты даже о себе позаботиться не можешь? Если бы это был пилот самолета, я бы не поднялся на борт – я бы не доверился ему.

Его трансформация началась несколько лет назад, сказал он, когда жена подарила ему на Новый год умные часы. Они измеряют частоту пульса и считают количество пройденных шагов. В них есть все черты непродуманного подарка, выбранного наугад, сказал он, но разве не случайная вещь часто становится тем инструментом, который помогает тебе выбраться из колеи?

– Всё-таки, должен признаться, – сказал он, – сперва я был разочарован. В том смысле, что я, вообще-то, не такой уж лентяй – я ходил в зал и более или менее старался съедать пять порций фруктов и овощей в день, и тут я подумал: вдруг я что-то упустил? Неужели мы уже пришли в ту точку, в которой люди начинают дарить друг другу бессмысленные вещи просто потому, что уже не хотят заморачиваться и выяснять, что хочет другой? Конечно же, – сказал он, – за это время я успел перейти на новые часы, более изысканные. Они, – сказал он, отворачивая манжету и протягивая ко мне свое запястье, – показывают не только то, что ты сделал, но и то, что тебе еще предстоит сделать. В любое время дня, – сказал он, – они могут показать тебе будущие последствия твоих действий. Предыдущие часы были, в общем-то, только записывающим устройством: интерпретировать данные нужно было самостоятельно, и опасность состоит в том, – сказал он, – что интерпретация может быть очень субъективна.

Но, как он уже говорил, это заставило его сдвинуться с места, и если жена в итоге получила больше, чем рассчитывала, то она не учла его тенденции увлекаться. Невероятно, сказал он, что большинство людей ухаживает за машинами лучше, чем за собой, но на самом деле в человеческом организме тайн не больше, чем в обычном двигателе. Это в основном просто математика, и теперь, с цифрами в распоряжении, он быстро пришел к ошеломляющему пониманию: до сих пор он думал, что его движущая сила – желание, с которым он боролся с переменным успехом все эти годы, но которое так никогда и не подчинил себе, а сейчас начал понимать, что на самом деле им движет потребность, и ее можно не только подчинить себе, но и завоевать звание победителя. Люди могут желать бесчисленное количество вещей, но что им в действительности нужно? Гораздо меньше, чем мы думаем, – если правильно обращаться с этим двигателем, он работает так чисто и так экономно, что почти не оставляет следов. Для тех, кто ищет преимущества, это бесценная информация: она представляет собой совершенно иную сферу контроля, в которой можно стать фактически невидимым и, таким образом, неуязвимым. Спросить себя, чего ты хочешь, – значит, напротив, погрузиться в трясину, где все без исключения могут тебя видеть.

– Это устройство, – он ткнул пальцем в запястье, – говорит мне не только о том, что мне нужно, но и что я заработал, и что я могу иметь, если захочу. У него большие возможности.

Он стал потреблять только половину того, что, как говорило ему устройство, он может себе позволить, и удивлялся тому чувству собственного могущества, которое охватывало его, когда он оставлял нетронутой вторую половину, как будто эти цифры были реальными деньгами в банке; он накапливал воображаемый капитал, а кроме того, бегал три-четыре раза в неделю и плавал по выходным, зарабатывая таким образом еще больше. Он хотел заняться велоспортом, но на тот момент не мог позволить себе дорогое снаряжение, а потом понял, что это снаряжение только облегчит ему задачу и, таким образом, принесет меньше зачетных баллов, и что будет выгоднее ехать в горку на ржавом десятитонном велосипеде с тремя скоростями. Он не знает, пробовала ли я бегать, сказал он, но это довольно медитативное занятие; об этом сейчас модно писать, и если бы у него было время, он бы попробовал себя в этом жанре. Что касается еды, сейчас она его мало интересует. Иногда, когда он смотрит, как люди едят, его поражает, какие они беззащитные; он вспоминает, как сам жевал и чавкал все эти годы, и ему кажется, что за счет еды он пытался почувствовать себя в безопасности, тогда как на самом деле только подставлял себя под угрозу. Будто через еду он надеялся