Сидр для бедняков - Хелла Хассе

Машина поднялась на вершину холма. Рейнир подтолкнул Марту локтем и сказал:

— Смотри на небо. Видишь? Сегодня грозы не миновать. Держу пари на что угодно.

Тучи уже заволокли небо и закрыли солнце, желтая пашня поглотила последние лучи. Из-за холмов надвигалась буря.

— Что ж, чем скорее, тем лучше, — сказала Марта.

Облокотившись на раму, она высунулась наружу. Ждала, что вот сейчас обрушится очищающий ливень, слушала грозное завывание ветра.

Меншье ван Кёлен

Лето Блекера (Перевод Л. Шечковой)

За ужином Блекеру кусок не лез в горло. И не потому, что он не был голоден. Просто его уже третий день мучил запор. Съешь лишнего, застрянет в горле. Адри огорчилась: столько трудов ей стоило приготовить цветную капусту под его любимым сладким соусом. Теперь под ее присмотром с этим соусом расправлялся маленький Петер. Наклонившись к нему, она держала наготове ложку, чтобы подхватить падающие капли.

— Не спеши, малыш, — приговаривала Адри. — Глотай аккуратнее, а то будешь икать. — Она ловко убрала кастрюльку, когда Петер уже примеривался запустить туда пальцы, чтобы выгрести остатки.

Марион уснула прямо в своем высоком стульчике.

— Сразу видно, что они просыпаются раньше нас, — сказала Адри и взглянула на миску с цветной капустой. — Виллем, может быть, все-таки съешь еще кусочек?

— Нет, — в третий раз отказался Блекер.

Адри обиженно прикрыла капусту крышкой.

— Может, попозже захочешь. — И она отошла от стола.

Может быть. Он не сказал ни да ни нет. Сейчас она поставит миску в холодильник. Адри точно знает, сколько денег будет выброшено на ветер, если он не станет есть, и перед сном доест капусту сама.

Свет из холодильника словно оголил ее костлявые колени. Она поставила миску с капустой в самый низ и заправила за ухо упавшую на глаза прядь волос. Затем взяла с верхней полки пластмассовое блюдечко, понюхала и поставила обратно. Блекер не захотел бы бутерброда с этой печенкой.

Петер соскользнул со стула и босиком побежал в гостиную включать телевизор. Адри взяла Марион на руки. Девочка проснулась и сонно огляделась по сторонам.

— Да-да, нам давно пора спать, — сказала Адри, прижимая ребенка к груди.

Из-за ее плеча девочка с несчастным видом поглядела на Блекера и заплакала.

В гостиной Петер сидел перед телевизором, поджав под себя ноги. Блекер включил свет и опустился в свое кресло у окна.

— Не надо свет, — крикнул Петер, вытащил руку изо рта и сердито замахал.

— Это вредно для глаз, — объяснил Блекер.

— Ничего не вредно! — заревел Петер и бросился за помощью к матери.

Снизу из парикмахерской противно пахло лосьоном и палеными волосами. Летом запах усиливался. Блекер вдавил кулаки в живот. Вдруг поможет. Будто камень застрял у него в кишках, все нутро издерет, пока опростаешься. А ведь даже ничтожная трещинка с капелькой крови причиняет ужасную боль.

— Пускай смотрит, — сердито сказала Адри и, к радости Петера, снова погрузила гостиную в темноту.

Сегодня ночью Блекер спал плохо. Не хочу смотреть телевизор, думал он, я устал. Он закрыл глаза. Но слишком громкое пение Карекитов мешало уснуть. Затем детский хор сменился нежными звуками карильона. С Аудекеркплейн, подумал Блекер. Двенадцатилетним мальчишкой он бегал туда с Герри Фонтейном глазеть на шлюх, а насмотревшись вдоволь, они шли в универмаг «Бейенкорф», где часами катались на эскалаторах. Однажды у какой-то женщины застрял между планками каблук. Она изо всех сил пыталась освободить туфлю, а когда это наконец удалось, каблука не было.

«Пошли вниз», — предложил он Герри.

«Не стоит, — отмахнулся тот. — Между этажами сидит специальный человек. Он все это подбирает — каблуки, монеты, собачьи лапы».

Адри варила кофе. Блекер слышал, как она несколько раз снимала кофейник с плиты. Опять получится бурда.

— Петер, — позвала она.

Мальчик притворился, будто не слышит, и с нарочитым интересом смотрел сельскохозяйственную передачу.

— Ну хватит, — сказала Адри, появившись в гостиной.

— А Петер хочет еще посмотреть, — умильно упрашивал он.

— Не канючь, уже насмотрелся, — отрезала мать и включила свет.

Петер начал было отбиваться и даже заревел от обиды, но Адри схватила его и унесла в детскую.

Блекер пошел в кухню и налил себе кофе. Потянувшись к сахарнице, он вдруг с радостью почувствовал позыв: сейчас все будет в порядке. Он бросился в туалет. В соседней комнате жена укладывала спать детей. Одетые во фланелевые пижамки, укрытые теплыми пушистыми одеяльцами, они хныкали, не желая засыпать.

Блекер встал и перевел дух. Как он и ожидал, резкая боль. Пришлось дважды спустить воду, чтобы смыть следы на унитазе. Сжав ягодицы, он тихонько пошел с чашкой кофе к своему креслу.

— Ну вот. Заснули наконец, — сказала Адри.

Обычно он спрашивал: «Здорово вымоталась?», но сейчас не было сил произнести даже эти два слова. Будто налитый свинцом, лежал он в кресле. Она заметила.

— Ты что, устал? Какая это программа? Первая? — Блекер не отвечал. — Виллем, какая программа?

— Понятия не имею, — вяло пробормотал он.

Адри встала, включила свет, посмотрела.

— Вторая, как всегда. Ну и ладно. — Она снова повернула выключатель. — Кофе хочешь?

Бурды, подумал он и, не удержавшись, произнес это вслух. Она не поняла.

— Так хочешь или нет?

Он кивнул.

Адри поставила чашку на стол, налила кофе, положила три ложечки сахара.

— На, — сказала она, протягивая ему чашку.

У самого своего лица Блекер увидел красные пальцы с короткими ногтями в белых точечках и поспешно схватил чашку, стараясь не коснуться руки Адри.

— Боишься отнимут, — проворчала она.

Блекер неопределенно хмыкнул и поставил чашку на подлокотник.

Он спал, пока жена не растолкала его.

— Пора ложиться.

И почему это дети так буйствуют по утрам? — со злостью думал Блекер, уставившись на свой бутерброд, раскисший в луже пролитого Петером молока.

— Никак за ними не уследишь, — вздохнула Адри и пошла за тряпкой. Вернувшись, она быстро промокнула край стола, а то молоко уже закапало на пол. И вдруг заволновалась: — О! Уже восемь!

— Мне нужны носки, — сказал он.

— Сам, что ли, не можешь взять! — огрызнулась жена.

Могу и сам, подумал Блекер и пошел в спальню. Внизу в комоде лежала куча черных носков. Он тщательно выбрал пару хлопчатобумажных, потому что в нейлоновых, которые ему вчера дала Адри, страшно потели ноги.

Парикмахерская уже открыта. Журчала вода, слышалось бодрое щебетанье радио, которое обычно будило его по субботам. Больше всего раздражает то, чему нельзя воспрепятствовать. Можно привыкнуть к уличному шуму, но не к текущему крану. Это он понял сразу, как только они здесь поселились, но от понимания легче не стало. А по вечерам его раздражал запах парикмахерской. О том, чтобы выспаться, и речи быть не могло. Каждый раз он думал, что им не мешало бы по крайней мере позаботиться о звукоизолирующем перекрытии. Можно бы, конечно, дать объявление насчет обмена. Да где уж ему. Он слишком ленив. С трудом, кряхтя, он натянул чистые носки.

В прихожей гудел Петер, крутя руль воображаемого автомобиля. На руках у Блекера оказалась Марион.

— Выходи, — сказала Адри. — Я догоню.

Прижав к себе ребенка и судорожно вцепившись в ручку портфеля, Блекер осторожно спускался по узким ступенькам подъезда.

На улице он прислонился к белой малолитражке. «Такой цвет гораздо безопаснее, — уверяла Адри. — Белую машину всегда легче заметить». Сам-то он редко ездил на ней. Разве что по воскресеньям.

Сквозь бирюзовые тюлевые гардины парикмахерской Блекер видел, как по салону снуют девушки в розовых халатиках. Толстушка, которую он однажды встретил в саду, так перетянула талию — точь-в-точь песочные часы.

Опоздал на семнадцать минут. За эту неделю набралось уже полчаса. Никто ведь не считает, что иногда приходишь раньше или задерживаешься на работе.

Полосы солнечного света падали из маленьких окон на лестницу. Блекер толкнул ногой дверь и вбежал в освещенный лампами дневного света коридор. Куда я бегу? — подумал он. Ведь все равно опоздал. Завидев серую дверь с табличкой «М», он деловито направился к ней. Если зайти в туалет, то опоздание будет на несколько минут меньше, подумал он. Мог же я чуточку задержаться здесь. Но сейчас тут нечего делать, пройду прямо в контору через другую дверь.

Он услышал, как в туалете стукнуло сиденье. Кто бы там ни был, но он пришел на работу вовремя, подумал Блекер. Иначе не рассиживался бы тут. Блекер вымыл руки и посмотрел на себя в зеркало. Тридцать два года, все еще не в штате, мою руки казенной водой. Из кабины вышел Тегелар, взглянул на его отражение в зеркале и быстро отвернулся, закрывая за собой дверь.