Ленинградский фронт - Лев Лурье

Я была ранена в позвоночник, в крестцовую область, в ногу и около груди. В общем, вся была изранена. Приятельница, когда мылись в лагере, насчитала у меня 7 ран. Кормили нас какой-то баландой.

Когда я немножко стала ходить, то навещала ребят своих. Они были в тяжелейшем состоянии. Мне разрешили их вытаскивать на полянку в лагере. И вот я вытащу их на полянку и беседую. Мы мечтали, как отсюда убежим, доберемся до деревни к дедушке и бабушке, к моим родителям. У доченьки на теле появились синие пятна. Я говорю: «Доченька, неужели и ты у меня умрешь?» А она мне отвечает: «Нет, я не хочу умирать. Я хочу к деду Алексею и к бабе Ирине». Но она умерла, моя Оленька, а меня и рядом не было в этот момент. Нас немцы погнали в баню. Когда я вернулась в барак, то пришла медсестра из детского отделения и сказала: «Ваша доченька умерла». Я прихожу туда, беру ее на руки. Плачу. Потом пришли двое наших военнопленных, они утешали меня. Один говорит: «Не плачь, мамаша. У меня в Ленинграде семья осталась. Ты думаешь, они там живы? Так что не плачь». Они взяли тело дочери похоронить. Ее и других умерших увезли на кладбище. Похоронили в солдатской могиле, в сосновом бору, на горке.

28 июня Главное командование вермахта сообщило: «Грандиозный наступательный прорыв врага через Волхов с целью деблокады Ленинграда потерпел крах и привел к тяжелому поражению противника. По данным на сегодняшний день, враг потерял 32 759 пленными, 649 орудий, 171 танк. Потери врага погибшими превышают количество пленных в несколько раз».

Дивизионный комиссар Иван Зуев после доклада вернулся на самолете во 2-ю ударную и остался с армией до конца. С группой бойцов он пытался прорваться к своим, но был окружен. Зуев отстреливался, последнюю пулю оставил себе.

Около 40 тысяч солдат и штаб генерала Власова остались внутри кольца. В конце июня советским командованием были созданы специальные разведывательные группы для поиска и эвакуации генерала из окружения. Поиски шли до конца июля. Командованию долго не было известно, что 12 июля генерал был найден капитаном фон Шверднером в деревне Туховежи и взят в плен. На следующий день Власов был опознан по фотографии и отправлен в штаб 18-й армии, в Сиверскую, где его допросил лично командующий армией Линдеман. После того как генерал Власов перешел на сторону немцев, всю вину за провал операции возложили на него. Тень предательства пала и на всех, кто сражался под его командованием. О трагической судьбе 2-й ударной армии решено было забыть.

К памяти погибших коммунистическая власть относилась выборочно. Даже в 60–70-е годы, когда к власти пришло поколение фронтовиков во главе с Л. Брежневым, о 2-й ударной старались вспоминать как можно реже. Предавать захоронению останки десятков тысяч бойцов, погибших в коридоре смерти у Мясного Бора и в болотах Керести, начали добровольцы-поисковики. До сих пор большая часть поисковых работ выполняется энтузиастами военно-патриотических клубов со всех концов России.

Несмотря на неудачи, Ставка продолжала ставить перед Ленинградским фронтом задачу прорыва блокады. Из Ленинграда удар планировался со стороны знаменитого Невского пятачка. Уже 7 месяцев крохотный плацдарм на левом берегу Невы почти без артиллерии держал оборону и даже атаковал. В ноябре 1941-го сюда была брошена одна из самых боеспособных дивизий фронта — 168-я бондаревская. К середине декабря из героев Сортавалы, Тосны и Колпина в живых не осталось почти никого. 168-я задачу не выполнила. Ее сменила другая дивизия.

Говорят, на штабной карте этот плацдарм можно было накрыть пятикопеечной монетой. Отсюда, мол, и название — пятачок. Зимой 1942-го по нему било такое количество немецкой артиллерии, что с противоположного берега видели только сплошной столб пыли и дыма. Иногда удивлялись, откуда там дым, снег что ли горит? Бойцам выдавали белые масхалаты, но ими никто не пользовался. Земля была так перепахана, что снега на ней не осталось совсем.

Снабжение и вывоз раненых осуществлялись только ночью — через Неву. 24 апреля лед на реке затрещал. В тот же день командование немецкой 1-й пехотной дивизии приступило к ликвидации плацдарма. Внезапной атакой немцам удалось прорваться к берегу Невы и закрепиться там. Огневые точки, окопы переднего края были уничтожены мощным артиллерийским огнем. Последнее подкрепление защитникам пятачка поступило 26 апреля. Это были две роты 284-го полка. Всего бой на плацдарме вели 382 советских солдата. С немецкой стороны было задействовано не менее 6 батальонов 1-й пехотной дивизии, то есть около 3 тысяч человек. Утром 27 апреля остатки бойцов отошли к центру плацдарма и оказались в окружении. Последнее, что видели с правого берега Невы, — кусок маскировочного халата, на котором крупными буквами было написано: «Помогите».

5 июня началось наступление на немецкий плацдарм в районе Киришей. Его пытались взять все лето 1942 года, город Кириши был полностью уничтожен. Германская армия понесла тяжелейшие потери, но плацдарм не оставила.

В 1942 году немцы намеревались нанести основной удар на южном участке Восточного фронта — захватить Сталинград и Баку. Но неудачи Красной армии привели Гитлера к мысли, что и под Ленинградом можно добиться решающих успехов. Фюрер давно хотел перерезать Мурманскую железную дорогу, по которой шли в Советский Союз грузы из Англии и Америки. Чтобы выполнить эту задачу, необходима была помощь Финляндии.

4 июня 1942 года маршалу Маннергейму исполнилось 75 лет. Накануне вечером Гитлер вдруг заявил о намерении поздравить его лично. 4 июня на аэродром Иммала прибыл самолет с фюрером и генерал-фельдмаршалом Кейтелем. Банкет организовали прямо в штабном вагоне Маннергейма.

Говорят, что Маннергейм за столом поднял тост и пожелал, чтобы в этот день вместе с ним выпили все доблестные финские воины. Ему деликатно заметили, что это невозможно, так как в Финляндии с начала войны введен сухой закон. Маннергейм тут же приказал на время сухой закон отменить и выдать солдатам водки. Примерно на неделю финская армия потеряла всякую боеспособность.

Гитлер вручил Маннергейму рыцарский Железный крест, подарил на юбилей свой портрет, бронированный «мерседес» и три вездехода. Фюрер рассыпался в комплиментах и предложил финнам начать совместную операцию в Карелии — перерезать Мурманскую железную дорогу. Но Маннергейм ответил, что ключ к этой операции лежит в Ленинграде. Пока немцы не возьмут город, финны не смогут высвободить войска для наступления в Карелии.

Гитлер и Маннергейм. Июнь 1942 года

23 августа 1942 года в ставке Гитлера под Винницей было решено взять Ленинград штурмом. Операция получила кодовое название «Северное сияние». На помощь группе армий «Север» была переброшена 11-я армия, только что взявшая Севастополь. 27 августа под Ленинград прибыл штаб армии во главе с Эрихом Манштейном.

Про Манштейна Гитлер говорил: «Это лучшие мозги, которые когда-либо производил на свет весь корпус генштаба». Для личных встреч Гитлер и Манштейн всегда надевали на мундиры Железные кресты, полученные еще в Первую мировую войну. Они очень гордились этими наградами: Гитлер своим крестом 2-го класса, а Манштейн — 1-го класса. Под знаком фронтового братства начинался диалог, который почти всегда перерастал в жаркий спор. Гитлер, чувствуя профессиональное превосходство Манштейна, по рассказам очевидцев, просто впадал в бешенство, буквально валялся по полу, но все прощал своему любимому генералу. Ведь тот умел побеждать.

Вместе с Манштейном к Ленинграду на трех товарных составах прибыла самая большая немецкая пушка — знаменитая «Дора». Ее вес составлял 1350 тонн, она могла вести огонь снарядами весом 7 тонн и поражать цели на расстоянии 45 километров. После каждого выстрела требовалось 20 минут, чтобы снова привести ее в боеготовность.

ДОСЬЕ:

Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, 55 лет. Пруссак, из традиционной семьи военных. Герой Первой мировой войны. Автор плана по молниеносному захвату Франции в 1940 году. В 1941-м во главе танкового корпуса совершил рейд от Восточной Пруссии до озера Ильмень. Весной 1942-го уничтожил советские войска под Керчью, взял Севастополь. Среди офицеров вермахта имел прозвища: «Эрих-кулак» и «Сорок килограммов чистого мозга».

Немецкая суперпушка не сохранилась, но снаряд ее можно увидеть и потрогать в Артиллерийском музее Санкт-Петербурга. Немцы старались выбрать для обстрелов время, когда на улицах было многолюдно, били по жилым кварталам и хорошо знали, куда били. Потом немецких артиллеристов допрашивали, что они чувствовали, когда обстреливали город? — Ничего особенного, они делали свою работу: профессионально, добросовестно и с удовольствием. Каждый выстрел сопровождался выкриком, типа: «Эх, посмотреть бы, как рушится квартал!», «Несколькими семьями меньше!», «Еще кучка трупов!».