Дневник 1984-96 годов - Сергей Есин

Массу сделал помет на тему "радио".

Вслед за Булгаковым Платонов тоже нашел здесь добычу (стр. 77, 81, 106).

Платонов часто пишет о мертвых:

"Мертвых ведь тоже много, как и живых, им не скучно между собой" (стр. 29).

"Спустившись в убежище женщины, Чихлин поклонился и поцеловал ее вновь. "Она же мертвая!" — удивился Прушевский. "Ну и что ж, — сказал Чихлин. — Каждый человек мертвым бывает, если его замучивают. — Она ведь тебе нужна не для житья, а для одного воспоминанья" (стр. 29).

"Все мертвые люди — это люди особенные" (стр. 86).

О руководстве. "До самого полдня время шло благополучно, никто не приходил на котлован из организующего или технического персонала, но земля все же углублялась под лопатами, считаясь лишь с силой и терпением углекопов" (стр. 63). Надстройка. "Сбоку возвышалось сечение грунта, и видно было, как на урезе глины, не происходя из нее, лежала почва. На всякой ли базе образуется надстройка?" (стр. 62).

Человек "Мы ведь не животные, мы можем жить ради энтузиазма" (стр. 60), "он боялся пустого домашнего времени, он не знал, как ему жить одному" (стр. 60).

Рабочий. "…?в их теле не замечалось никакого пролетарского таланта труда" (стр. 64).

"Новые землекопы постепенно обнажились и привыкли работать. Каждый из них придумал себе идею будущего спасения, отсюда один желал нарастить стаж и уйти учиться, второй ожидал момента для переквалификации, третий же предпочитал пройти в партию и скрыться в руководящем аппарате, — и каждый с усердием рыл землю, постоянно помня эту свою идею спасения" (стр. 73).

4 августа. Вот и пол-лета ушло. А куда уходят силы? Чувствую, как старею. Быстро и необратимо. Зарядка, бег — все это тяжелые средства удержать себя в норме. Лучше делать вид, что держу себя в норме

Пошел роман. Уже написал первую главу. Сейчас много всяческих долгов: рецензия на А. Яхонтова, предисловие к двухтомнику Ю. Скопа. Завтра в "Литературке" должна быть моя статья. Больших удач нет — все маленькие.

Из "не забыть" дал интервью итальянцу; с грустью думаю о том, что уехала Танюша. Вышла за своего француза и улетела.

21 августа. Вчера видел удивительный сон, один из немногих, который запомнился. Снилось, что я умер и положили меня в гроб. Своего мертвого лица я не вижу, но, как обычно, наблюдаю со стороны. И вдруг замечаю — картина и сейчас стоит перед моими глазами с поразительными подробностями, — что от ног и головы закрытого крышкой гроба идут, как из кастрюли, сильные струи пара. Потом к гробу подходит группка парней. Кто-то из них открыл крышку и отломил и съел (!) от горячего сварившегося трупа кусочек. "Ну, чего же ты, милый, жрешь покойника?" — "Да я не заметил, что покойник".

Сегодня еду продавать старую машину. Главное, гнать и гнать от себя зависть.

Две недели у нас был Витя Симакин с Ирой и детьми. Неделю прожили на даче. Он, как всегда, все мастерил, исправил мне радио, сделал перила на террасе, кое-что помолотковал в бане.

Валя задумала обмен, съезжаться — я этого страшусь. Не начнется ли завистливая гонка: кто кого переживет, кто будет доживать в большой квартире?

Скоропостижно умер Андрей Миронов, 47 лет. Вчера похоронили. Утрата личная — какой актер, кумир! Его лицо — это мое время.

6 сентября, Минск. Приехал утром, как член жюри Всесоюзного фестиваля телевизионных художественных фильмов. Вытащил меня Валера Усков. Прекрасный, широкий город для жизни. Красивый незлобливый народ. Несколько лет назад я здесь был, на машине, у меня еще был "Запорожец". Но тогда рыли метро, города я не увидел. Центр чем-то напоминает киевский Крещатик. Современная архитектура, не такая безвкусная, как в Москве. Бедная Москва! Вечером, когда пошел пешком вдоль проспекта Ленина — по субботам и воскресеньям с него снимается движение,? — то пришел к грустной мысли, что Москва уже безнадежно потеряна. Сначала она была разрушена, а остатки размыты.

За последнее время двинулся роман. Написал три главы, три листа и остановился. Уже здесь появилась спасительная идея о жене Сумашедова — она диктор ТВ и сейчас на работе в Японии. Господи, дай еще сил.

Из последних событий, как всегда "литературных". В "Литгазете" читательская "летучка" признала мою статью "Начало всех начал" лучшим материалом номера.

3 сентября было мое интервью в "Соц. индустрии". Валя Макаров посвоевольничал, текст не показал, но сделал неплохо.

10 сентября. Как удивительно, но я постоянно делаю то, чего не должен делать. Ладно, сижу и смотрю телефильмы — это дело, готовлюсь к продолжению романа, собираю материал, слушаю разговоры. Но почему я в свое время от предисловия не отказался? Это не мой жанр, мне трудно. Все лето я читал Юры Скопа книжечки, не все мне нравится, много журналистики, слишком много нетерпимости и порой злости — откуда такая мстительность? — теперь взял книги сюда, и конечно, ничего не пишется.

Смотрю по 7–8 часов до пяти фильмов. Эмоциональная нагрузка для меня самая тяжелая. Все это — лучшее у ТВ — не всегда хорошее, но много для меня и полезного. Есть вещи, на которых я почти не могу сосредоточиться. Я недопонимаю мелкую вязь в искусстве, его крайние формы работы "под документ", "под жизнь". Игровое кино как бы смыкается с жизнью. Это опасная эстетика, дающая индивидуальный эффект, но вряд ли развивающая искусство. А впрочем, просто я люблю искусство более яркое, с "прицелом".

Я впервые в жюри. Самое трудное — это борьба с собственным конформизмом, с собственной бюрократической системой мышления, встроенной в сознание. Оценка фильма, его за и против — это не сложно, труднее будет не сдаться, не погрешить. Очень противно, что надо мной и над всеми витают уже готовые решения, отвратительна клика ангажированных баб. Опирающаяся в своих мнениях не на собственное представление об искусстве, а на чужие интересы.

В жюри А. Дударев и С. Алексиевич. Мне оба интересны.

Каждый день бегаю на местном прекрасном стадионе. Держусь не ниже 5 км. Два дня подряд — по 16 кругов. Браво!

Как грустно, старость надвигается. Все не успел: детей, спорт, удовольствия. Сегодня утром по стадиону в одних трусах бежал парень лет 24–25, в расцвете. Красиво, широко, размашисто. Этого у меня уже не будет. И не было. А могло быть. Не успел оглянуться. Вся надежда теперь сделать, написать…?

Вчера Саша Косенков из Новосибирска (я встречался с ним на семинарах) рассказывал: в местных кругах "Временитель" расценен как антитеза "Все впереди" В. Белова. Какой бред, я об этом и не помышлял.