Разгерметизация - Внутренний СССР

«Вам остается только одно — взять в свои руки создание военной силы Китая, чтобы сделать из него оплот против Японского натиска. Это совсем не трудно, ввиду бесконечного его богатства в людях и иных естественных ресурсах. Задачу эту может взять на себя только одна Россия, которая к тому предназначена во-первых потому, что она наиболее всех заинтересована в её выполнении, а во-вторых потому, что её географическое положение ей прямо на неё указывает. Если же Россия не возьмет этого дела в свои руки и не доведет его до конца, то за реорганизацию Китая примется Япония и тогда Россия утратит раз и навсегда свои Дальне-Восточные владения, а с ними вместе и доступ к Тихому океану.» — ист. 95, с. 54.

Это конечно не прямое предложение России снять свои интересы как в отношении развития Балканских славян под её опекой, так и в отношении её устремлений к контролю над турецкими проливами, но догадаться о чем намекают, вполне возможно. На сказанное С.Д.Сазонов возражал Вильгельму в том смысле, что вооружать Китай, имея 8000 верст границы с ним в малонаселенных местах, означает для России породить военную угрозу на своих границах.

«Россия не может и не должна уходить из Европы, как бы ни были важны и обширны задачи её просветительской миссии на Азиатском материке. Это необходимо не в одних только её собственных интересах, но и в интересах самой Европы, в которой она является одним из главных, и притом совершенно незаменимым, политическим и экономическим фактором.» — ист. 95, с. 55.

Российские западники, искренне так полагая, в течение столетий не могут понять, что даже если в Европе и высказывают нечто подобное их бредням о европейской роли России, то всегда подразумевают, что хотели бы избавиться от неё в качестве , предназначив России роль общеевропейской обслуги, о чем прямо и поэтически совершенно написал Ф.И.Тютчев.

Если в конце ХХ века не упорствовать в поддержке тогдашней политики колониальных притязаний и общеевропейской роли России, а смотреть на политику правительства Николая II тех лет отстраненно, то следует признать, что “германский носорог” предупредил откровенно всех заинтересованных о предполагаемом маршруте его движения. И если бы хозяева общеевропейской политики, к числу которых не принадлежали ни правительство России, ни правительство Германии, действительно хотели избежать общеевропейской войны, то это было вполне осуществимо. Но хозяева ситуации вели дело определенно к войне, чтобы уничтожить самодержавие народов России и Германии в их исторически сложившихся формах. Соответственно: в России и Германии следовало подняться до глобального уровня рассмотрения последствий своей политики и строить свои отношения исходя из долговременных интересов своих народов, а не впрягаться в осуществление долговременных интересов хозяев Великобритании.

Это говорит о том, что:

Самодержавие в любой стране и озабоченности благом всех народов Земли без исключения — ничто. Но этим качеством самодержавие в России и в Германии не обладало.

Понятно, что правящая “элита” Великобритании смотрела на Германскую империю тех лет как на выскочку в почти что безраздельном деланииею глобальной политики, и стремилась поставить выскочку на место. Но Россия в глобальной политике выскочкой не была и имела кое-какой глобальный политический опыт. Хотя традиция династии Рюриковичей была прервана (деятельность Олега, чей щит был прибит над вратами столицы Византии, — это глобальная политика древности), то со времен Петра I, а тем более со времен Екатерины II Россия снова участвовала в глобальной политике.

И даже без прямых слов кайзера можно было догадаться, что у правящей верхушки Германии есть большие потребности в рынках сбыта для продукции её промышленности. Если путь через Балканы и Турцию для экспансии капиталов Германии закрыть, германский империализм, в случае невозможности осуществить желаемое дипломатическими средствами, ставится тем самым перед выбором: воевать с Россией за сохранение колониальной империи Великобритании и якобы германский контроль над Балканами и сухопутными путями через них в Азию; или же, сохранив мирные отношения с Россией, воевать непосредственно с Великобританией и Францией за передел их колониальных владений, рынки которых были закрыты для других стран.

Но вторую возможность Россия сама закрыла для Германии еще во времена Александра III, заключившего в 1891 г. франко-русский союз, предопределявший для Германии войну на два фронта. Из этого союза выросла “Антанта” времен первой мировой войны, а для германского империализма, обделенного колониями и рынками сбыта, он представлялся как антигерманский заговор её зажравшихся, в колониальном отношении, соседей.

Это не значит, что Александр III был столь недальновиден. Но в реально возможном географически континентальном тандеме Россия-Германия, с его точки зрения, доминировать должна была Россия, чья экономика, после отмены крепостного права, развивалась темпами более быстрыми, чем экономика всех прочих великих держав той поры, включая США и Германию. Если бы не вовлечение России в русско-японскую войну и не вызванная ею революция 1905 — 1907 гг., подорвавшие военно-экономическую мощь России, вряд ли бы Германия прошибала Австро-Венгерским тараном дорогу своему капиталу на Ближний Восток, столь демонстративно отрицая Российские опекунские интересы на Балканах и транзитно-транспортные интересы в проливах, ведущих из Черного моря в Средиземное. Германия надеялась прошибить Австро-Венгерским тараном себе дорогу в Азию через Балканы как раз в тот короткий исторический период, когда знала, что и Россия тоже знает о своей неготовности к войне и потому разумно воздержится от вмешательства в “Австро-Венгерскую” политику на Балканах. То есть в Берлине были уверены, что общеевропейской войны не будет, поскольку если Россия не вмешается в балканские дела, то и у Франции нет союзнических обязательств и военно-экономических возможностей, чтобы напасть на Германию в одиночку, хотя ей и хочется вернуть Эльзас и Лотарингию.

Генеральные штабы Германии и Австро-Венгрии в правильности такого рода своих воззрений убедились в 1909 г., когда Россия молча смирилась с поглощением Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины с преимущественно славянским населением. Они считали, что и к 1914 г. Россия еще не пришла в себя после революционных потрясений и поражения в русско-японской войне, по какой причине еще некоторое время вынуждена будет принимать, как неподвластные ей объективные обстоятельства, всё, что происходит в большой политике европейских держав, сама не вмешиваясь ни во что. Основания к проведению такого рода политики у центрально-европейских держав были.

С.Д.Сазонов сообщает о ранее упомянутом февральском 1914 г. совещании военных под его председательством:

«Через несколько дней после того, что совещание собралось, несмотря на его секретный характер, оно стало известно германскому посольству и возбудило в нем беспокойство. Дело тайного осведомления было хорошо поставлено германским правительством, которое, обыкновенно, быстро получало секретные сведения через своих негласных агентов. Менее хорошо обстояло дело с выводом правильных заключений из добываемых таким путем сведений. Так, например, в данном случае наше февральское совещание, при передаче в Берлин, получило окраску заговора против целостности Оттоманской империи и угрозы европейскому миру. Таким оно изображено в многочисленных, более или менее официальных изданиях, касающихся предшествовавшей Великой войне эпохи, и таким до сего дня рисуется воображению германского правительства и громадного большинства немцев, интересующихся внешней политикой.» — ист. 95, с. 152.

На наш взгляд, С.Д.Сазонов напрасно не допускает мысли о том, что содержание пропаганды правительства в народе (с целью обеспечения его покорности власти) и содержание аналитических разработок спецслужб (для нужд государственного управления в реальной, а не декларативной политике) может иметь взаимно исключающий смысл. Не допуская такой мысли, он тем не менее сам цитирует в других местах “Воспоминаний” немецкие и австро-венгерские государственные документы, из которых следует, что до самого начала военных действий немцы были убеждены в полной военной неготовности России, точно так же, как и участники февральского 1914 г. совещания в Петербурге под председательством самого С.Д.Сазонова. И возможность, предоставленную им военно-экономической слабостью России, возникшей вследствие смены политического курса Николаем II, они старались реализовать с наибольшими результатами для геополитических устремлений Германии, поскольку многие политические достижения и “достижения”