Разгерметизация - Внутренний СССР

Как уже отмечалось ранее, Австро-Венгерская империя тех лет несла в себе тенденции к самораспаду, по причине того, что славянское население в её составе немецко-венгерской правящей верхушкой рассматривалось как третьесортное, что в условиях роста национального самоосознания славянских народов создавало взрывоопасную внутреннюю политическую напряженность в этот исторически странном государстве. Соседнее с Австро-Венгрией Сербское государство, при его прорусской ориентации представлялось в Вене и в Берлине в качестве внешнего фактора дестабилизации Австро-Венгрии, причем далеко не без оснований, поскольку многие славянские сепаратисты имели прочные тылы в Сербии, откуда и руководили своими сторонниками на территории “лоскутной империи”. Соответственно в Берлине и в Вене считали целесообразным силовое решение южно-славянской проблемы на Балканах, поскольку это расширяло на их взгляд возможности австро-венгерской полиции в поддержании внутреннего спокойствия в империи. Это надеялись осуществить в тот короткий промежуток времени, пока Россия вынуждена быть вне активной европейской политики.

В то же самое время сербская националистическая “элита” и в Сербском государстве, и в самой Австро-Венгрии вела свою политику без учета реальных возможностей России как оказать ей помощь в деле национально-государственного становления, так и быть гарантом европейского мира, как то было во времена Александра III, что открывало пути несилового решения “славянской проблемы” в Австро-Венгрии в ходе её естественно-исторического самораспада. Вообще следует отметить, что эмоционально взбудораженная вокруг какой-то идеи политически активная массовка во всех странах не отличается прозорливостью и ответственностью за свои действия, а действует в порыве чувств не задумываясь о последствиях ни для себя (что допустимо), ни для окружающих (что предосудительно). Славянская массовка на Балканах тех лет в указанном отношении была ни чуть не лучше, чем та петербургская, которая митинговала в русской столице в период балканских войн, призывая к вмешательству в них России,

Государственное управление не вправе идти на поводу у эмоционально взвинченной массовки, однако в высших сферах России обе — российская и балканская — массовки сливались воедино, а государственная политика во многом была подчинена атмосфере в великосветских семьях. Воздействие сиюминутно-бабьего типа психи жены или прелюбодейки на мужчину с типом психики не делает исключений для “элитарных” семей, чьи главы семейств заняты в сфере управления. Французский посол в Петербурге Морис Палеолог в своей книге “Царская Россия во время мировой войны” (ист. 98) показывает вершинку этого “айсберга” в прошлой и нынешней политике очень убедительно, сообщая о великосветском обеде, который дал в Красном селе командующий гвардией и войсками Петербургского военного округа, впоследствии главнокомандующий Русской армии, великий князь Николай Николаевич 9/22 июля 1914 г. президенту Франции, бывшему в это время с визитом в Петербурге:

«Я приезжаю одним из первых. Великая княгиня Анастасия „супруга Николая Николаевича“ и её сестра великая княгиня Милица, встречают меня с энтузиазмом. Обе черногорки „балканское государство рядом с Сербией“ говорят одновременно.

— Знаете ли вы, что мы переживаем исторические дни, священные дни? Завтра, на смотру, музыканты будут играть только Лотарингский марш и марш Самбры и Мезы. Я получила сегодня от моего отца «короля Черногории» телеграмму в условных выражениях: он объявляет мне, что раньше конца месяца у нас будет война. Какой герой мой отец… [84] Он достоин “Илиады”… Вот посмотрите эту бонбоньерку, которая всегда со мной, она содержит землю Лотарингии, да, землю Лотарингии, которую я взяла по ту сторону границы, когда была с моим мужем «великим князем Николаем Николаевичем» во Франции, два года назад. И затем посмотрите еще там, на почетном столе: он покрыт чертополохом, я не хотела, чтобы там были другие цветы. Ну, что же, это — чертополох Лотарингии. Я сорвала несколько веток его на отторгнутой территории. Я привезла их сюда и распорядилась посеять их семена в моем саду… Милица поговори еще с послом, скажи ему обо всем, что представляет для нас сегодняшний день, пока я пойду встречать императора.

На обеде я сижу слева от великой княгини Анастасии. И дифирамб продолжается, прерываемый предсказаниями: “война вспыхнет… от Австрии больше ничего не останется… Вы возьмете обратно Эльзас и Лотарингию… Наши армии соединятся в Берлине… Германия будет уничтожена”… Затем внезапно:

— Я должна сдерживаться, потому что император на меня смотрит…

И под строгим взглядом царя черногорская сивилла внезапно успокаивается.

Когда обед кончен, мы идем смотреть балет в красивом императорском театре при лагере.» — с. 34.

В советском прошлом часто звучала песня “Гренада”, посвященная участию СССР в гражданской войне в Испании. В ней были слова «Откуда у хлопца испанская грусть?…». После прочтения этого фрагмента задаешься вопросом: Откуда у черногорки, жены русского великого князя столь бурные страсти по Лотарингии и Эльзасу? Или это великосветский макияж на страстной нечеловеческой ненависти к немцам и австрийцам, аналогичной той нечеловеческой ненависти к славянам, что носил в своей душе кайзер Вильгельм II? Но ведь воинствующая ненависть неудержимо прет из супруги великого князя, командующего гвардией и будущего главнокомандующего русской армии. И насколько Николай Николаевич в своей государственной деятельности был свободен от такого рода давления на психику со стороны жены и её родни? И сколько было и есть государственных мужей-подкаблучников во всех странах, в чьей государственной деятельности выражались и выражаются страсти их жен, родни и прелюбодеек?

Если со знанием законов статистических распределений попытаться ответить на эти и другие вопросы, то складывается впечатление, что великосветские бабы во всех странах уже решили: «Быть войне!»; государственно властные мужья — у них под каблуками; и только отдельные люди пытаются избежать войны, когда вся политическая эмоционально взвинченная массовка во всех странах, её будущих участницах, — жаждет войны: Русская армия на смотру марширует перед президентом Франции под Лотарингский марш; Лотарингия на данный момент — территория Германии; Как ко всему этому — ведь этого невозможно утаить — должны были отнестись в Берлине? И почему после этого, в ходе дальнейшего развития сербско-австрийского кризиса взаимоотношений, кайзер Вильгельм II должен был верить заверениям Николая II о том, что Россия не нападет на Германию, хотя и проводит всеобщую мобилизацию?

Также необходимо обратить внимание и на то, что роль императрицы Александры Федоровны в трагедии первой мировой войны XX века исключительно своеобразна. Мы не согласны ни со сторонниками версии о том, что императрица возглавляла так называемую «немецкую партию» при русском дворе; ни со сторонниками того, что её интересы ограничивались семейной жизнью, и что она не оказывала никакого антироссийского влияния на государственную деятельность своего мужа императора, поскольку искренне приняла православную веру и прониклась любовью к своей новой Родине и её народам. Всё психологически гораздо многограннее и не примитивно однозначно.

Хотя в царствование Николая II, “общественность” была уверена, что политика России во многом определяется настроениями супруги императора — Александры Федоровны, и казалось бы это воззрение нашло свое документальное подтверждение после 1917 г., когда были опубликованы фрагменты переписки Николая II и Александры Федоровны. Другие историки (см., например. ист. 94) оспаривают мнение о дурном влиянии императрицы на политику России со ссылками на более широкий исторический контекст. Но если перейти к ещё более широкому историческому контексту, то можно выявить один неоспоримый факт: если при Александре III политика России выражала долговременные интересы мирного развития самой России, то с воцарением Николая II политика России стала выражать глобальные долговременные интересы Великобритании, фактически бывшей до конца первой мировой войны ХХ века метрополией Западной региональной цивилизации, и стремившейся к подавлению конкурентов. Об этом изменении внешнеполитического курса России речь шла в предыдущих разделах.

В этой связи следует вспомнить, что Александра Федоровна была внучкой (по линии матери) королевы Великобритании Виктории, чье царствование продолжалось с 1837 по 1901 г. Весь этот период Николай I, Александр II и Александр III преемственно проводили внешнюю политику России так, что подрывали роль Великобритании как единственной сверхдержавы тех лет, на протяжении нескольких веков претендовавшей стать метрополией (столицей) всего мира. Воспитанием Александры Федоровны с 6 лет, когда она лишилась матери, занималась большей частью её бабка — королева Великобритании.