За флажками - Дмитрий Красько

В двадцати двух глазах засветилась неземная тоска, когда в конце улицы прорезался свет фар и звук сирены забился, отскакивая от стен домов и деревьев, гораздо ближе. Какие чувства скрывались в двадцать третьем и двадцать четвертом глазу, я не видел — они были надежно спрятаны в районе коленок собственного владельца. Но подозреваю, что в них тоже светился далеко не энтузиазм. Потому что нынешняя заваруха — это уже не просто досадное недоразумение, каковое произошло днем около моего дома. Здесь и сейчас мы имели кучу свидетелей, стрельбу посреди ночи и даже пострадавшего от этой стрельбы типчика. Правда, автором большей части правонарушений был я, но вряд ли Самбур сотоварищи прибыли к Литовцу с голыми руками. Менты учинят им обыск, и что-нибудь да найдут. А, поскольку сама принадлежность к группировке Пистона с недавнего времени стала обстоятельством отягчающим, то дело доведут до логического конца. И, какой бы волосатости лапу не имел пистон в милиции, вытащить своих пацанов на этот раз ему будет сложно.

— Я сказал, чтобы они прислали группу из Советского района, — сообщил мне Ян. Он тоже видел, что менты вот-вот будут здесь, и понимал, что объяснить им, что здесь произошло, будет сложно — эти парни были не в курсе происшествия в пригородной кафешке.

— Хорошо, — кивнул я. — Ждем.

И мы дождались. Очень и очень скоро. Сперва неподалеку от перевернутого микроавтобуса бросил якорь УАЗ-469, следом за первым — еще один, но на сей раз исполненный в варианте маленького автобуса. Это было уже повторением. Опять внедорожник, опять микроавтобус. Самое смешное — из них выбралось опять двенадцать человек. Они сразу ощетинились разнокалиберным вооружением и принялись кричать что-то о руках, которые должны быть за головой, об оружии, которое должно быть на земле, и прочую ерунду. Правда, кричали напрасно, потому что ствол я положил, когда они еще из машин повыскакивать не успели, руки держал, как и положено, в поднятом варианте, так что единственное, что оставалось сделать — это сцепить их в «замок» на затылке. Просто так, на всякий случай. Чтобы у родной милиции напрасных мыслей не возникло.

Моим дружкам повезло больше. Им вообще дергаться не пришлось. Генаха как сидел на корточках до приезда доблестных стражей порядка, так и остался сидеть, покуривая очередную сигарету. Ян вообще стоял, привалившись своей литовской задницей к стене и засунув руки в карманы. К нему, похоже, претензий не было. К Дедушке Будильнику — тоже. Ну, совершил старый пердун ДТП, ну и что? И какая разница, что он это сделал аккурат перед началом какой-то бандитской разборки? Все равно у него песок из жопы сыплется, так что невооруженным глазом видно отсутствие злого умысла. Так, по недосмотру. Заснул за рулем, что поделаешь. Старый.

Подергаться — и даже больше, чем мне — пришлось только одиннадцати хуцпанам, которых мы так изящно взяли в плен. Они, убоявшись грозных ментовских взглядов, вынуждены были поднять руки и, как и я, аккуратно сцепить их за головой.

Видя, что все их требования выполнены, менты оттаяли и начали двигаться. Они, понятно, еще на подъезде увидели, что самым вооруженным из всей большой толпы был я. Моя предусмотрительная послушность их, конечно, порадовала, но они были ментами и за время своей службы насмотрелись всякого, а потому решили не рисковать.

Трое из них рысью подбежали ко мне, один пинком отбросил ТТ подальше в сторону, погнался за ним, догнал и затих в экстазе. Странный способ самоуспокоения, если вдуматься. Двое других собрались было учинить надо мной насилие, но я — совершенно инстинктивно, прошу учесть — попытался избежать этого. С каковой целью сделал пару быстрых шагов назад и проговорил:

— Только без рук! Я ваши условия выполнил, своих не имею, так что бить меня не за что.

Менты, снова застывшие было с оружием наизготовку, слегка расслабились. Один из них на всякий случай уточнил:

— Ты в этом уверен?

— Как в том, что моя мама — женщина, — сказал я. — Я, между прочим, законопослушный гражданин. Просто взял в плен незаконопослушных граждан. С них и спрашивайте.

— Все, мужики, завязываем! — из общей группы, кучковавшейся у машины, выделился один, похоже, самый главный мент в этой компании. — Этот мудила может до утра здесь бодягу разводить, а толку не будет. Давайте его сюда. Да проверьте остальных на наличие оружия.

Меня «дали сюда», а именно — к его милости, отдавшей распоряжения, и убыли исполнять остальное.

Главный мент, оставшись почти один — рядом был еще какой-то типок, то ли для подстраховки здесь торчал, то ли напарник главного — повел дулом автомата-коротыша в сторону уазика, который «бобик», и сказал:

— Садись вот на подножку, и трави мне.

Я послушно выполнил его волю и мельком огляделся. Работа у вновь прибывших участников сцены шла полным ходом. Парни, отправленные Пистоном к Яну, оказались под завязку набиты всяческим хламом. Правда, огнестрельного хлама было маловато, но всего остального хватало с лихвой. Ножи, кастеты, велосипедные цепи, электрошокеры и даже — я глазам своим не поверил, но факт — три бейсбольные биты. Где они их прятали так ловко, что даже я не заметил — большой вопрос. В прямую кишку, вроде, не поместятся, а из всех других мест, по идее, топорщиться должны. И вся эта фигня сваливалась в одну общую кучу. Картина из серии «Немцы сдаются нашим». Пахнуло ностальгией. Спорю, что Дедушку Будильника этой самой ностальгией вообще напрочь накрыло.

Но мне пришлось оторваться от созерцания этой благостной картины, потому что главный мент хотел, чтобы ему объяснили происходящее. И я сильно сомневался, что он принадлежал к редкому виду любителей ждать и догонять. А потому был краток, как пук интеллигента:

— Я здесь, командир, по заданию партии и правительства. Это дело Советского РОВД. Ведет следователь по особо важным делам Балабанов Андрей Ильич. А может, и не следователь. Но мы его уже вызвали.

— Ты что несешь? — недоверчиво и не очень приветливо спросил главный мент. Может, его рассердило то, что я обозвал его командиром. Но как еще я мог его обозвать, если под бронежилетом погон не видно?

— Я чистую правду несу, — устало, потому что и впрямь устал, вздохнул я. — Вообще, командир, мое призвание на этой земле — нести разумное, доброе, вечное. Надо было в педагоги идти, да слово не понравилось. Короче, несколько дней тому назад около города расстреляли кафешку. Я был свидетелем. Поскольку расстреляли коллеги этих шлимазлов, то эти охотились за мной. Логично? — он кивнул, слегка ошарашенный моей речугой, и я продолжил: — Поскольку они злобно лелеяли одну на всех мысль, а именно — угробить меня, любимого, я решил взять их в плен и передать в ваши суровые руки.

— Бред какой-то, — буркнул мент и тряхнул головой. Подозреваю — чтобы каша моих слов поудобнее улеглась в черепной коробке.

— А ты свяжись со своими, спроси — едут сюда советские менты или нет, — посоветовал я.

Он послушно открыл водительскую дверь, достал рацию и забубнил в нее:

— Третий, третий, я пятнадцатый, прием!

— Я третий, прием, — протрещала рация в ответ.

— Слушай, я на месте, взяли кучу народа. Один говорит, что это дело Советского райотдела и что их машина уже едет. Пробей. Прием.

— Понял. Конец связи.

Мент повернулся ко мне и подозрительно протер взглядом с головы до ног — как заботливый смотритель статую в музее:

— И что мы будем с тобой делать, если врешь?

— Хошь, бронежилет твой сожру? — предложил я. — Прямо так, без соли.

— Разбежался! — не согласился он. — Бронежилет же кевларовый!

Последний довод мне понравился, и я не стал настаивать:

— Ну, не хошь — как хошь.

Заверещала рация. Трескучий голос раза три скороговоркой потребовал пятнадцатого. Тот откликнулся:

— Слушает пятнадцатый. Прием.

— Пацаны из Советского едут. Прием.

— Понял. Конец связи.

Главный мент снова протер меня глазами. Теперь взгляд был изучающим. Чистый Павлов перед тем, как начать над собачками издеваться.

— Ну и что? Ты ведь не думаешь, что мы вас вот так сразу возьмем — и отпустим?

— Конечно не думаю, — сказал я. — И совсем не сразу. И даже не вы отпускать будете. Пацаны из Советского, а?

— Ага, — мент выглядел недовольным. Может быть, ему не по нраву пришлось, что придется нашу теплую компанию передавать в другие руки? А может, просто месячные внезапно посетили? Затрудняюсь ответить. — Ладно, заткнись. Вот дождемся советских — им будешь баки заливать. Ты, кстати, где пистолет взял?

— Говорить? — уточнил я.

— Говори, раз спрашиваю!

— Ты сказал заткнуться, — напомнил я.

— Моль гребаная! — удивился он. — Да ты, никак, дурака из меня сделать хочешь? Смотри, не серди меня!

— Смотрю. Я пистолет нашел. Зашел за угол дома — валяется. Поднял. Выхожу — а тут эти. Все двенадцать. Ну, я и понял, что надо их в плен брать. Один рыпнулся — думал, я шучу. Пришлось стрелять. Стреляю хреново. Наверное, ключицу ему перебил.