День космонавтики - Борис Борисович Батыршин

а на родине современного танго это слово вошло в обиход лишь в девяностых годах прошлого века. Сам танцор — не кто иной, как император Фердинанд Максимиллиан Иосиф фон Габсбург, получивший сан при поддержке французского императора Наполеона III. Последнему императору Мексики не повезло: революционеры расстреляли его в 1867-м году, и эта дата, заявил я, и была взята поэтом в качестве заглавия. Имя поэта я благоразумно забыл упомянуть, а когда въедливая Смолянинова, не простившая мне унижения с ударением в имени Боливара, всё же поинтересовался — улыбнулся лучезарнее прежнего и сослался на забывчивость.

На сём мой бенефис подошёл к концу. Екатерина Андреевна, кое-как к тому моменту кое-как опомнившаяся, вывела в дневнике пятёрку, и я направился на своё место, провожаемый удивлёнными, но уже без откровенного страха и неприязни взорами одноклассников.

…Теперь-то мне дадут, наконец, прийти в себя?..

Похоже, из классического набора попаданца в «себя-школьника» я почти ничего не упустил. Так, зажимаем пальцы. Первый, большой: «начистить физиономии злыдням, которые обижали тебя в школе», готово. Правда, обошлось без мордобоя, но это, во-первых, ещё не поздно, а во-вторых и ни к чему — результат получен, причём явственно силовым путём. Второй палец, указательный: «завоевать авторитет самого крутого перца в классе» — первый шаг сделан и, думается, с результатом проблем не будет. Третий, средний: «потрясти одноклассников и учителей своими знаниями, чем углубить и расширить эффект от предыдущего пункта» — а я виноват, если оно само так получилось? Не двойку же было домой тащить… хотя заглядывать в мой дневник всё равно некому — во всяком случае, в ближайшие неделю-полторы…

Пункт насчёт «трахнуть одноклассницу, в которую был безнадёжно влюблён в прошлый раз» я благоразумно пропустил –она, эта самая одноклассница, идёт рядом, и её портфель оттягивает мне руку. Не то, чтобы я был совсем уж равнодушен к зову гормонов, но здравый смысл пока что одерживал верх, да и ситуация пока не грозила выйти за рамки романтической привязанности. А раз так — оставим пока всё, как есть и не будем торопить события…

— Вот уж не думала что ты, Лёшка, такой… — подал голос предмет моей безнадёжной страсти. Я покосился на Ленку — от школы мы отошли уже шагов на двести, миновав трёхподъездную восьмиэтажку и выбравшись на внутриквартальный проезд, а она только сейчас заговорила о моих недавних художества. А ведь, к гадалке не ходи, только об этом всё время и думала…

— Я такой. — отвечаю с кривоватой ухмылкой. — Одно слово: сомнительный тип. И это ты ещё не видела, что я с котятами делаю!

— Что? С какими котятами?

Кажется, она испугалась. Ну что за народ здесь, элементарных шуток не понимает…

— А таких. — говорю. — Которые в фольге и пустые внутри. Неужели ни разу не видела?

Шоколадные фигурки котят, медведей и зайчиков я обнаружил давеча в кондитерском отделе «Диеты».

— Фу, дурак… — она ткнула меня острым кулачком в плечо. — А я уж и вправду, подумала…

— Что я их ем? Так и есть, ем. Знаешь, какие вкусные?

После этих слов ей оставалось только рассмеяться — звонко, заливисто, прямо-таки бальзам на мою истерзанную душу.

— А это твой нож… — она заговорщицки понизила голос. — Он что, и правда, настоящий?

Вот это постановка вопроса!

— Нет, игрушечный. Откуда у меня настоящий, я же не бандит какой-нибудь!

— Врёшь! — ещё один тычок в плечо. — Я сама видела, как ты ему пуговицы обрезал, так игрушечным не сделаешь!

— А раз видела — чего ж спрашиваешь? — я пожимаю плечами. — Ну да, настоящий, только не бандитский, а филиппинский.

— Какой-какой? Опять твои шуточки…

— И никакие не шуточки! — я добавляю в голос капельку обиды. — Я правду говорю: «балисонг», его придумали рыбаки на Филиппинах. Такой нож легко разложить одной рукой, что очень удобно, когда другая занята какими-нибудь снастями. А во время войны американские солдаты, которые там воевали, эти ножики подсмотрели и привезли в Европу.

— Сколько ты всего знаешь… — с уважением протянула Ленка. — А тебе-то зачем этот… басилонг?

— Балисонг. — поправил я. — На тагальском — это язык, на котором говорят на Филиппинах — означает «бабочка». Очень удобная штука чтобы тренировать ловкость пальцев.

— Да, я видела, как ты ловко его крутил… — кивнула моя собеседница. — А тебе-то к чему ловкость пальцев?

…Вот ведь, любопытная! Нет, решительно ничего в этом мире не меняется: хорошие, воспитанные девочки по-прежнему неравнодушны к плохим мальчикам. И неважно, что те в состоянии принести из школы по три пятёрки зараз…

— Как зачем? — деланно удивляюсь я. — По чужим карманам лазить, зачем же ещё? Ещё можно карточные фокусы показывать, но это так, приятное дополнение…

— Монахов! — Лена остановилась и повернулась ко мне. Её зеленоватые, с коричневыми прожилками, глаза метали гневные молнии. — Ты вообще можешь говорить серьёзно?

— Так я серьёзно. Хочешь, фокус покажу? Правда, у меня карт с собой нет, но можно и с монеткой…

…Сказать прямо сейчас, какие у неё красивые глаза?..

— Всё, нет больше моих сил! — она рассерженно топнула ножкой, но гнев в глазах уже сменился весёлыми чёртиками. — давай уже портфель, пришли. Ты когда со своей красоткой гулять выйдешь? Я с Джерри — через час, ждите нас в сквере, договорились?

Легко повернулась на каблучках и скрылась в подъезде, оставив меня гадать о вечной, как мир, загадочности женской натуры.

Уже вечером, валяясь на родительском диване перед телевизором в обнимку с собакой, я сообразил, что не выполнил главного, пожалуй, ритуала любого попаданца — не задался вопросом «а что делать дальше?» И точно — не было такого! Удивление, недоумение, желание как можно быстрее разобраться в завихрениях здешней истории — да, было. Решение своих текущих проблем вроде легализации Бритьки или вопроса с Кулябьевым и его присными — а как же, разумеется! А вот глобального «спасти СССР» или там «предотвратить перестройку» пока что-то не просматривается.

Может, дело в том, что этот СССР (версия 2.0, лицензионная, прокачанная, ха-ха…) пока что-то не вызывает острого желания его спасать? И дело не в том, что он мне почему-то несимпатичен — как раз таки наоборот, один космос чего стоит! — а… просто всё выглядит так, словно ни в каком спасении не нуждается и нуждаться, похоже,