День космонавтики - Борис Борисович Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неторопливую речь Геннадия Борисовича прервала звонкая трель. Он умолк на полуслове, крякнул, извлёк из-под письменного стола портфель и достал из него самый обыкновенный будильник, исправно оглашавший аудиторию оглушительным дребезжанием. Слушатели, не исключая самого Димки, отреагировали на это смешками. Будильник заменял «лектору» звонок в институтской аудитории — здесь, в библиотеке филиала Центра Подготовки Космонавтов имени Юрия Гагарина, расположенном в Байконуре, подобные излишества предусмотрены не были.
— Что ж, на сегодня мы закончили, друзья мои… — сказал инженер, прерывая звук нажатием на пумпочку звонка. — завтра жду вас в одиннадцать-ноль-ноль здесь же. А пока — желаю вам хорошенько отдохнуть. Это была нелёгкая неделя и все мы нуждаемся в отдыхе и восстановлении сил. Поверьте, скоро они нам понадобятся.
Он обвёл слушателей весёлым взглядом, и Димка заметил тёмные круги под глазами, которые не в состоянии была скрыть массивная роговая оправа очков. Что верно, то верно — неделя перед стартом выдалась, мягко говоря, хлопотной, и хорошо, что теперь им дали два дня на отдых — до конца практики ещё три недели, и работы предстоит немало…
— Кстати, — заметил Геннадий Борисович, укладывая в портфель сначала будильник, а потом папки с бумагами. — В ближайшее время здесь заработает новый стартовый комплекс, и мощности завода сжиженных газов придётся, по меньшей мере, утроить — это помимо того фронта работ, который ожидает ваших коллег-криогенщиков на самом стартовом столе. Так что, если кто-то из вас задумывается о подобной перспективе — сейчас самое время, ребята!
«Он что, мысли мои читает?.. — гадал Димка, выходя вслед за другими студентами из кабинета. — Что ж, тем лучше — во всяком случае, для него, твёрдо решившего связать свою дальнейшую судьбу с космонавтикой. А где же ещё браться за такое дело, если не здесь, на Байконуре?»
Ленинск[1], город, выросший вместе с космодромом и благодаря космодрому, был построен в Казахстане, в пустыне, к востоку от Аральского моря, на широкой излучине реки Сыр-Дарьи, и вблизи железной дороги «Москва—Ташкент». Днём рождения как города, так и космодрома официально считается второе июня1955-го года, когда официальной директивой была утверждена оргштатная структура «пятого научно-исследовательского испытательного полигона» и создан его штаб, войсковая часть 11284. В том же году было возведено первое на полигоне деревянное здание — а уже через два года с новенького, с иголочки, стартового поднялась королёвская «семёрка», выведшая на орбиту первый искусственный спутник Земли. С тех пор Ленинск разрастался и строился невиданными темпами — стремительно растущему персоналу космодрома и людям, занятым в многочисленных вспомогательных службах требовалось где-то жить, отдыхать, учить детей. Однако по-настоящему уютным и удобным для жизни город так и не стал. Попытки озеленения сводились на нет пустынным климатом, и максимум, чего сумели пока добиться городские службы — это высадить и заставить прижиться несколько рядов хилых лип на центральных улицах города. На окраинах же безраздельно царствовали полынь, саксаул и верблюжья колючка, а редкие арыки почти всё лето оставались пересохшими, несмотря на то, что воду они получали из огибающей город Сыр-Дарьи. Люди же, как постоянные обитатели города, так и бесчисленные командировочные, вахтовики, военные и практиканты, в первую очередь усваивали, что здесь не стоит оставлять окна открытыми — пыль, вездесущая пыль из пустыни скрипела на зубах в любом блюде, набивалась в складки постельного белья и превращала ежедневную уборку комнат в подобие земляных работ. Не спасали даже американские ящики-кондиционеры, установленные в комнатах общежития — хитрая техника то и дело выходила из строя, не выдержав испытания пылью.
Димке Ветрову, считавшему себя (и не без оснований!) большим поклонником и знатоком научной фантастики, Ленинск живо напомнил город-космодром Мирза-Чарле, описанный братьями Стругацкими в повести «Стажёры». Всё здесь было такое же: и огромные грузовики, тянущие прицепы-платформы с контейнерами, и ряды складов-пакгаузов на окраине, и, главное — люди, по большей части, молодые, от студентов в брезентовых, исполосованных надписями и эмблемами куртках-стройотрядовках до инженеров, сотрудников космодрома, и офицеров разных родов войск, которых в Байконуре тоже было великое множество.
Не было, правда, злачных мест, вроде описанных Стругацкими бара "Ваш старый Микки Маус", но их с вполне заменяли кафе на центральной площади и двух примыкающих к ней бульварах. В одном из этих кафе Димка с удовольствием съел три шарика отличного, не хуже чем в московском «Космосе», мороженого, которое молодая, улыбчивая официантка подала ему в блестящей вазочке из нержавеющей стали.
Впрочем, иностранцы в городе как раз были, и немало — даже в общежитии, где разместили практикантов, целое крыло было отведено американцам, студентам из Калифорнийского Технологического, прибывшим на Байконур на практику по обмену. Димка знал, что и в Штатах, на их космодроме находится сейчас группа наших студентов — он и сам рассчитывал попасть в её состав, но помешало недостаточное знакомство с языком. Это тоже была одна из зарубок, сделанных им себе на будущее: сотрудничество СССР и США в космической области развивалось стремительными темпами и, похоже, без отличного знания английского, который наравне с русским становился международным языком общения в космосе, ловить в этой отрасли нечего.
Хватало на улицах и женщин — и не только среди сотрудников космодрома. Горожане, обитающие по соседству с самым крупным на планете космодромом, жили обычной жизнью, рожали и воспитывали детей. Домохозяйки ни торопились куда-то с авоськами и хозяйственными сумками; мамочки выгуливали коляски с малышами, а несколько раз мимо Димки пролетали стайки загорелых до черноты мальчишек и девчонок. Одна из таких стаек бежала вдоль улицы и Димка, поравнявшись с ними, услышал, как ребята громко обсуждают предстоящее купание в реке. «Надо бы тоже сбегать, искупаться… — подумал он. — А то в арыке, что за зданием общежития, вода грязная, да и нет её почти, а душ, хоть и действует
