Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

остальных, застрявших в массиве? С кем разговаривал Лю Чун — Цзян Шинин?

Но Сюэ Сянь был не из тех, кто действует импульсивно. ¹² Ему хватило одного взгляда, чтобы заметить что-то странное.

[12] Мусули говорит здесь, что Сюэ Сянь был «не 莽夫», где 莽夫 (mang3 fu1), буквально «большой/дерзкий человек», означает «хам».

Толстое пальто, которое было одето на Лю Чуна, выглядело не так, как раньше. Раньше он был голубовато-серым. Теперь оно было пыльно-красным, с малиновым узором на рукавах — мантии выглядели празднично, как будто были созданы для особого случая.

Пока они смотрели, Лю Чун остановился прямо у двери, затем повернулся, чтобы помочь другому человеку выбраться из здания.

Он был настолько неуклюж, что даже помощь кому-то ходить выглядела так, будто это требовало больших усилий. И все же он казался чрезвычайно сосредоточенным.

Человек, прислонившийся к его руке и прихрамывающий к двери, был пожилой дамой. Ее редеющие белые волосы были собраны в маленький тусклый пучок, безвольно свисавший с затылка. Взгляд у нее был изможденный, веки опущены, лицо испещрено глубокими морщинами. Ее губы были окрашены в фиолетовый оттенок. Было видно, что она тяжело больна.

Ее рука сжала предплечье Лю Чуна, как вековое дерево, запутавшееся в грязной почве. В другой руке она держала изношенную деревянную трость. Несмотря на всю помощь, она изо всех сил пыталась переступить порог.

У старухи были слабые ноги, и для нее этот порог был просто слишком высок.

Пожилая дама, наконец, перешла дорогу и прислонилась к своей трости, чтобы отдохнуть. Она улыбнулась в ответ Лю Чуну и открыла сморщенные губы, чтобы напеть:

— Молодец ¹³Чун-эр, иди внутрь и принеси мне табуретку.

[13] Конкретная похвала, использованная здесь в адрес Лю Чуна, звучит как «способный», но по-английски это звучит неестественно.

Лю Чун кивнул. Когда он вошел, старушка добавила:

— Ах да, и фонари и слитки.

Лю Чун, вероятно, изо всех сил пытался отслеживать более чем одну вещь одновременно. Старушка дала ему три просьбы подряд, что, вероятно, было слишком сложно для него. С одной ногой в двери и другой ногой, Лю Чун невежественно уставился на старуху и с силой повторил: — Табуретка… слитки?

Старушка невнятно вздохнула и снова улыбнулась. — Да, Чун-эр такой умный.

Лю Чун сверкнул глупой улыбкой в ​​ответ, а затем поспешил в лачугу. Через мгновение он вернулся с табуреткой в ​​одной руке и большим тюком ткани в другой. С занятыми руками Лю Чун, казалось, забыл, как ходить. Он остановился перед порогом, колеблясь, затем, наконец, смог сделать шаг назад. Он, спотыкаясь, подошел к старухе и протянул ей табуретку и сверток.

Он, наверное, хотел поставить табуретку, а потом развернуть сверток, но из-за его неуклюжести табуретка чуть не упала набок, и сверток оказался завязанным в невозможный узел. Хотя он пришел помочь, на самом деле он все усложнял.

Но старая дама не выказала ни намека на нетерпение, и ее теплая улыбка не дрогнула. Она сказала Лю Чуну:

— Теперь иди и принеси мне два фонаря.

Лю Чун почувствовал похвалу от ее слов. "Ай!" — энергично сказал он, возвращаясь в комнату и вскоре вновь появляясь с двумя красными фонарями.

— Это Сяо Нянь.¹⁴ Время поменять эти белые фонари. — Старуха велела Лю Чуну заменить фонари у двери на радостные красные, а затем села на табуретку, щурясь, изучая узел на узле.

[14] 小年 (xiao3 nian2) Сяо Нянь, также известный как Малый Новый год, отмечается 23 или 24 числа двенадцатого месяца по лунному календарю, прямо перед Лунным Новым годом. Он также известен как фестиваль Бога Кухни, поскольку бумажное изображение Бога Кухни сжигается, чтобы он мог сообщить о семье Нефритовому Императору за наградой или наказанием

Через некоторое время ей удалось его развязать.

Когда сверток распахнулся, груда бумажных слитков внутри высыпалась на пол.

Осторожно пошарила старуха внутри свертка и достала единственную спичку. Используя пламя белых фонарей, которые она только что сняла, она зажгла спичку и бросила ее в кучу слитков.

В воздух взметнулось теплое желтое пламя, и слитки тут же ссохлись, как будто из них высосали душу. Один слиток сбоку от кучи не загорелся, а был унесен ветром в сторону столба. Осторожно Сюаньминь взмахнул рукой, и слиток поплыл в его ладонь.

Сюаньминь перевернул слиток, и, как он и думал, внизу был текст, написанный тем же бессмысленным почерком — еще одна работа Лю Чуна.

Сюэ Сянь наклонил голову, чтобы прочитать текст, и понял, что это имя — Лю Сянь.

Он вспомнил ту груду неразборчивых слитков у кровати Лю Чуна и задумался: «Они тоже говорили о Лю Сянь? »

Но этого не могло быть. Лю Чун явно знал, как правильно написать иероглифы для Лю Сяня — как это могло стать каракулями? Судя по мазкам тушью, на этих слитках было более двух символов.

Сюаньминь взглянул на текст на слитке, затем отпустил. Бумажный слиток снова был подхвачен ветром и полетел обратно в уже угасающий костер, где огонь слизнул и поглотил его без следа.

Раздувая оставшееся пламя, старуха пробормотала: — В этом году мое здоровье ухудшилось. Я больше не могу сгибать талию. В этом году слитков меньше, чем в прошлом, но я надеюсь, что тебе этого достаточно.

Лю Чун сидел на пороге, слушая с тихим вниманием. Внезапно он вбежал обратно в комнату и вышел со стопкой желтых листов бумаги в руках. Он опустился на колени и начал складывать бумаги, говоря:

— Я знаю… я знаю, как. Позволь мне.

Старуха повернулась, чтобы посмотреть на него. Под теплым отблеском огня выражение ее любви смешалось с беспокойством.

Лю Чун обычно был очень неуклюжим, но когда он решил сложить слитки, он казался гораздо более искусным — он явно привык помогать ей. Он закончил складывать одну и держал ее в ладони, затем ослепительно улыбнулся старухе,¹⁵ нетерпеливо ожидая, что она похвалит его.

[15] Мусули использует 憨傻 (han1 sha3), чтобы описать здесь выражение лица Лю Чуна. Оно приходит со словом «глупый/глупый/наивный» с 傻.

Старуха усмехнулась.

— Слитки моего Чу-Эра лучше моих.

— Вот… — Лю Чун передал слиток пожилой женщине, жестом велев бросить его в огонь.

Старушка махнула рукой. — Не торопись. Мы сожжем это в следующий раз. У них нет имен, поэтому мы не можем их сжечь, иначе призраки не узнают, для кого они предназначены, а твой дедушка не узнает, что их нужно принимать.

Лю Чун задумчиво кивнул, затем склонил голову, чтобы сложить еще слитки.

Пожилая дама постучала тростью по земле, погасив несколько искр. Затем она развеяла пепел и убедилась, что пламя подхватило больше бумажных денег. Делая это, она бормотала себе под нос: — Возьми слитки, хорошо поешь, хорошо поиграй. Чтоб ты мирно взобрался на горы золота и горы