Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава - Семён Афанасьев

я уже понял. Рад за вас, серьёзно. Но вот почему мне позвонили от Курого и сказали нестись к тебе? Чуть не из петли тебя вынимать?

— Потому что безопасность, как обычно, слышит звон — но не понимает, где звенит, — недовольно поморщился Асада.

Он не любил ни сам департамент безопасности, ни его шефа по фамилии Курого, справедливо полагая: если полицейский переметнулся один раз, это может произойти и дважды.

— Я думаю, у Курого есть кто-то из агентов вот в каком семействе. И этот самый агент удачно услышал, как бабка по телефону на весь дом орала… — дальше Ватару в полминуты пересказал предмет своего общения с начальником гуманитарной учебной части Академии Тамагава. — Я тебя и хотел за этим звать. А ты сам приехал, — закончил Асада-старший.

По правилам (установленным всё той же безопасностью), в этом квартале именно к нему ездил сам оябун. Не наоборот.

— Не могу не спросить: и что дальше? — нисколько не напрягся Гэнки, допивая первую пиалу чая и, не чинясь, доливая себе собственноручно ещё.

После чего, подумав, кумитё поухаживал и за своим товарищем, который распластался грудью на столе под руками секретарши, словно в массажном салоне.

— Что ответишь этому завучу? — всё же Томиясу чуть напрягся из-за происшедшего, теперь это было слышно. — Не подумай, что давлю. Но я бы хотел знать твои планы в отношении сына и его Тамагава до того, как в них начнёт вмешиваться кто-то из старших Нагано.

— Я уже им ответил, — Ватару блаженно улыбался, как всегда при прикосновениях Мивако.

— Не тяни кота!‥ — вспылил, наконец, оябун. — Что ответил?!

— Вот это было обидно. — Асада мягко отстранил секретаршу и пристально посмотрел в глаза товарищу. А ты сам как думаешь, что я ответил?

— Сам озвучь, — неуступчиво упёрся босс, который с подавляющим большинством народу в этом мире общался совсем другим тоном.

— «Помогай слабым, борись с сильными». — Асада пожал плечами, указывая на выложенные мозаикой по стене иероглифы.

— Что, так и сказали?! — восхитилась Мивако, возвращаясь к загривку непосредственного начальника-финансиста и разминая уже четвёртый и пятый позвонки.

— Так и сказал.

— Блин, будешь смеяться, — неожиданно замялся кумитё. — Я почему-то подумал, что, может, в этом случае лучше и пойти на попятный. Всё-таки, твой пацан… чего тигров дразнить? Ты же понимаешь, что я далеко не из-за всех пацанов-школьников по городу скачу, всё бросив?! — снова завёлся он, поскольку его финансист под руками секретарши не обращал на него ни малейшего внимания. — Я что, за твоего сына больше тебя должен печься?! А если с ним что-то случится?!

В этот момент у Гэнки пиликнул его смартфон.

— О, ну да… как раз… — многозначительно покивал он, после чего озвучил. — «… Имиджевый ролик. Нарезка из реальных кадров, где младший Асада месит чемпиона-Нагано… слоган: „Старое время позади! Голосуй за новые времена!“ … если с младшим Асада что-то случится, поставщики пиар услуг гарантируют. Происшествие будет мгновенно конвертировано в голоса избирателей… количеством не менее, чем контрольный портфель в муниципалитете…».

— Это кто у нас такой быстрый? — поморщился Асада, явно не желая раскрывать глаза. — Я сам об этом буквально час тому, в Тамагава, подумал.

— Тебе не понравится, — хохотнул Гэнки. — Курого постромки рвёт.

— Это он тебе демонстрирует, что его расходы на негласный аппарат уходят по назначению, — не согласился финансист. — Там же всё наличными и непроверяемо. Но стукачи его хорошо работают, согласен… Быстро и точно. Даже у меня претензий нет. Как у участника эпизода.

— За то и платим, — вздохнул оябун. — Ладно. Давай серьёзно. Ватару, если бы это был мой сын, я бы оставил всё, как есть. И показал бы этому завучу… — дальше Томиясу назвал деталь мужского организма. — Но то мой сын, ему было бы неуместно оставлять меня без своей поддержки в такой ситуации.

— А мой сын что, хуже твоего? — хмыкнул Асада.

— А я не могу распоряжаться твоим сыном, — сварливо парировал начальник. — Давай честно. Ты мне в стратегической перспективе, дороже чем ситуационный бонус в виде спорного пиар-преимущества. Которое, к тому же, одноразовое. И если…

— Замолчи. — Совсем невежливо перебил Асада. — М-да, если бы кто слышал ещё, сейчас бы точно удивился…

— Меня не считайте. Меня тут нет. — Невыразительно проговорила Мивако.

— Мой пацан только сейчас стал показывать, что он мужик. — Пояснил Ватару удивлённому товарищу. — Да, мы можем вывести его из-под удара. И перевести я его могу, так, что после этого Нагано и захотят — не достанут. Но теперь ты мне скажи. Чему это его научит?

— Принимается.

Оябун коротко хлопнул по столу, поднялся и молча вышел.

Они с Асада были знакомы более трети века, ещё с яслей. Озвучивать очевидное смысла не было ни ему, ни другу.

Во-первых, перевод в другое место убьёт в Масахиро Асаде веру в справедливость. Во-вторых, покажет, что смелость и сила в этом мире ничего не стоят.

Было и в-третьих. Томиясу никогда бы этого не сказал при Асаде-старшем, но неродной сын — это очень неплохая возможность играть в беспроигрышную лотерею.

Если пацан и дальше будет успешно чистить рыло Нагано сотоварищи — это будет дополнительным кирпичиком чёрного пиара, выливаемого соответствующим подразделением организации на конкурентов.

Если же сумасшедшая старуха, родня Нагано, права — то любой печальный инцидент с парнем разыграют уже через голоса избирателей.

— «Он был молод и не боялся идти против течения, за всех нас», — проворчал себе под нос оябун, спускаясь пешком по лестнице с двадцать седьмого этажа. — И кстати, какого чёрта она старуха? Сорок пять ей, вполне ещё ничего…

Когда он был один, Гэнки любил разговаривать сам с собой.

* * *

— Вы уверены в своём решении, господин Асада? — Кога дала понять интонацией, что текущий разговор останется только между ними.

Асада бы очень удивился, если бы узнал, что он в ответ излагает ровно те же аргументы, которые в первую очередь пришли в голову его боссу.

— … таким образом, я его победу превращу в его же поражение. Если заставлю бежать. — Закончил он. — На самом деле, я это делаю как раз из заботы о нём.

— Другие подумают: вам плевать на Масахиро потому,