Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава - Семён Афанасьев

Отец, прокрутив полторы минуты фильма в ускоренном режиме и не прислушиваясь к звучавшему тексту, только плечами пожал:

— Какие вопросы ко мне в связи с происшедшим?

— Вы же являетесь членом предвыборного штаба господина Ватанабе? — Серьёзно и в лоб заявил местный заслуженный преподаватель.

— А какое это имеет отношение к моему сыну? — до неприличия вежливо изобразил вопрос поднятием брови отец. — При всём уважении к вам, господин Дэкита. Деятельность предвыборного штаба господина Ватанабе не может быть предметом нашего с вами разговора, как и моё в нём участие. Прошу понять меня правильно.

Откровенно говоря, против моего молчания сейчас работали годы, прожитые там. Всё-таки, мышление сорокалетнего мужика — это вполне определенный набор штампов, в том числе — когда нужно начинать махать кулаками, чего бы тебе это ни стоило.

Я уже набирал побольше воздуха, чтобы высказать этому светочу антинародного образования всё, что я о нём думаю, когда отец, останавливая меня, положил правую ладонь на моё плечо.

— Вы в курсе, за кем замужем родная тётя того, с кем сегодня дрался ваш сын? — наконец перешёл к конкретике заведующий гуманитарной частью.

— Абсолютно случайно, — с готовностью кивнул отец. — Но актуален тот же вопрос: каким образом это всё касается моего сына? И для чего этот разговор?

— Я сейчас нарушу кое-какие и неписаные, и писаные правила. — Хмуро заявил Дэкита, включая запись, видимо, телефонного разговора.

Следующие тридцать секунд мы с отцом удивленно переглядывались между собой, слушая, как какая-то бабища лет сорока пяти (если судить по тембру голоса) вещает, что «…этому ублюдочному Асада, бесчестно избившему их мальчика, лучше самому уйти из школы!‥ Пока чего с ним там не случилось!»

— Ну здорово, — всё так же абсолютно спокойно пожал плечами отец. — Хотя и неясно, когда она успела вам позвонить…

— Буквально в течение минуты после инцидента. — С готовностью ответил педагог. — Даже вашего сына в кабинете ещё не было.

— И что дальше?

— Давайте я сразу оговорюсь. У меня нет претензий к вашему сыну ни по форме, ни по содержанию его сегодняшних действий. Но, в свете грядущих избирательных кампаний и всего того, что с ними обычно бывает связано… я бы очень не хотел иметь на своей территории такой потенциальный конфликт. — Педагог твердо и уверенно игнорировал меня и сверлил взглядом моего родителя. — Начать с того, что сама звонившая имеет весьма определенную репутацию в тех кругах, которые знакомы с ней близко. И я, помимо прочего, буду просто опасаться того факта, что отвечаю за вашего сына шесть дней в неделю, по девять часов в сутки.

— Мне кажется, вы сейчас делитесь со мной вашими субъективными и личными проблемами. Господин Дэкита, повторюсь и я. При всём моём уважении к вам, давайте, каждый из нас будет заниматься своим делом? Я бы предложил оставаться в рамках действующего законодательства и подписанных между нашими организациями контрактов. — Голос отца чеканил фразы, как пресс — монеты. — У вас есть какие-то реальные претензии в адрес моего ребёнка? Помимо хотелок предвыборного штаба наших конкурентов? Сегодня, здесь и сейчас? — не давая собеседнику ответить, отец просто поднялся со стула и направился к двери. — Вы хотите, чтобы я забрал Масу из вашего заведения только затем, чтобы вам жилось спокойнее? Этого не произойдёт.

— Пап, у меня вопрос. — Я всё-таки решил подать голос со своего места, рассудив, что хуже уже не будет. — А почему речь идёт о моём отчислении? Если не прав был совсем другой человек? И уважаемый сенсей, — не забыть в этом месте сделать издевательский поклон подбородком в сторону, — сам признаёт, что моей вины в случившемся нет ни на грош?

— Твой уважаемый сенсей абсолютно искренне считает, что у нашей партии нет шанса выиграть предстоящие выборы. — Простенько пожал плечами родитель, притормозив у двери. — Оттого он и пытается набрать очки в глазах той партии, которую заранее посчитал победителем.

— А как насчёт правды? Справедливости? Чувства долга? — Я чуть отодвинулся на стуле назад, чтобы видеть одновременно и отца, и заведующего гуманитарной частью.

Местное светило образования только фыркнуло и в лоб заявило отцу:

— Вы что, совсем не боитесь за своего сына? Вы не понимаете, что это противостояние может вылиться во что угодно? А эта истеричка… ай, с кем я говорю…

— Ты всё правильно сказал, — как-то грустно и серьёзно выдал отец уже мне, несмотря на то, что по этикету вначале он должен был ответить старшему в иерархии. — Господин Дэкита, а вам знакома следующая поговорка? «Защищай слабых, борись с сильными»[2]? У вас что, есть основания предполагать, что кто-то из нас, после разговора со школьным учителем, возьмёт и легко нарушит наши базовые принципы?

Затем отец просто вышел и, не прощаясь, хлопнул дверью.

Преподаватель что-то еле слышно пробормотал себе под нос. Я уловил только последнее слово. «Якудза».

Поскольку горе-преподаватель ушёл в себя, я подождал для приличия минуту и тоже вышел.

На смарт от отца тут же пришло сообщение: «Дома поговорим. Не нервничай».

* * *

Начальник гуманитарной учебной части Ко Дэкита ломал голову, как поступить.

Вызывая приёмного отца белобрысого гайдзина Асады, он искренне рассчитывал, что риски по отношению к сыну для того перевесят все эфемерные собственные принципы.

— Сказать тебе, в чём ты ошибся? — не затянул с посыпанием соли на раны шефу заведующий учебным процессом.

— Не надо. Понятно и так.

Уже после самой беседы Дэкита понял, в чём промахнулся изначально: не надо было о представителях якудза думать по аналогии с другими родителями.

— Говоря цинично, сын ему не родной, — задумчиво продолжил он.

— Да. Соответственно, все победы Асады-младшего, как сегодня, работают на их репутацию. — Моментально подхватил старый товарищ. — А сделай с белобрысым пацаном что-то родственники того же Нагано — это будут уже проблемы школы. Наши с тобой проблемы, Ко. Не факт ведь, что приёмных любят так же, как родных?

— Не факт, — вздохнув, согласился начальник. — А если Тормоза пришибут ненароком, то как раз якудза конвертирует это в победу на выборах со скоростью звука… Мне иногда кажется, что они специально… — договаривать он не стал. — Впрочем, есть и второй вариант. Мне иногда кажется, что некоторые уличные бандиты