Ненависть - Иван Белов

Руди тихонько выбрался на улицу. От ночного холода развороченная челюсть заныла с новой силой. Темнотища хоть глаз коли, совсем рядом шумел спящий лес, выводили трели сверчки, на хмуром небе повисла белая луна, скрытая рваными клочьями облаков. Где теперь искать свои любимые нары? Стрелок интересный такой, ушел и трава не расти.

– Ну наконец-то! – раздался из темноты тонкий, девичий голос. – Я думала тебя там замучили.

– Ты? – удивился Руди, заметив Катерину, сидящую на лавочке рядом с крыльцом.

– Папка велел тебя встретить, – девчонка шмыгнула носом. – Говорит, заблудится гость дорогой, пропадет.

– А он где?

– Понятия не имею, он передо мной не отчитывается, – Катерина встала и одернула курточку.

– Замерзла? – спросил тронутый заботой Рудольф.

– Я тепло оделась, – сообщила из темноты девочка. – Тем более холод полезен, в холоде мясо лучше хранится. Пошли.

–В дом можно было зайти.

–Ненавижу больницу, – беспечно отмахнулась Катерина, едва не попав Рудольфу в лицо. – Лучше звездами любоваться, и воздухом подышать. Сон крепче будет.

– Это разве больница? – наиграно удивился Рудольф. – Вот у нас, в Эккентале, больница так больница, три этажа, все белое, высокие окна, море света.

– Как во дворце? – наивно поинтересовалась Катенька.

– Чем-то похоже. А ночью весь город в огнях и машины несутся по улицам.

– Я никогда не видела машин, – с сожалением откликнулась девочка.

– Всю жизнь здесь? – догадался Рудольф.

– Конечно же нет, – фыркнула Катя. – Не делай из меня принцессу, заточенную в замке. Мы каждый год ездим в…, – она на секунду смешалась. – В город один, на ярмарку. Там огромные дома, даже двухэтажные есть. Весело, все торгуют, дерутся, пьют, можно конфеток и пироженок до отвала наесться, и на карусели кататься. А еще всякие представления посмотреть, жуть интересные. А машин нет, наверное, потому что дорог нет, лошади есть.

– Это не то, – фыркнул Рудольф. – Жалкая пародия. Тебе надо увидеть немецкие города.

– Думаешь? – опасливо уточнила Екатерина. – Наверно было бы неплохо.

– Неплохо?– рассмеялся Штольке. – Стоит тебе приехать и ты влюбишься навсегда! Представь магазины с платьями, косметикой и украшениями, оденешься как королева, сходишь в кино, а потом наешься мороженого. Любишь мороженое?

– Очень люблю, – призналась девочка. – Вкуснотища, я всегда по четыре порции съедаю, однажды даже ангину подхватила, мама ругалась и папу ругала, а он смеялся. Я бы тоже смеялась, но у меня температура под сорок подскочила, думали Богу душу отдам. Пришел Валерий Петрович, сделал укол, таблеток горсть насыпал горчущих, а маме велел не ругаться, потому как ангины от мороженного не бывает, и вообще, мороженое при ангине полезно. Мама сказала, его папка подговорил.

– Ну вот видишь, значит тебе у нас очень понравится, – закинул удочку Руди.

– Папа говорит, я буду жить в немецком городе, – последовал неожиданный ответ.

– Как это?

– Немцев прогоним и вселимся! – звонко рассмеялась чертовка.

Руди поперхнулся. Развесил уши олух, забыл с кем имеешь дело. Она просто смеется. Надо бы поставить девчонку на место.

– Не боишься меня? Ночь, кругом ни души, а я все же немец.

– Вроде не очень боюсь, – прислушалась к себе Катерина. – Нет, не боюсь, ты нестрашный совсем.

Рудольф поморщился, прекрасно зная, что ничего ей не сделает. Немцы не воюют с детьми. Рыцарский дух и врожденное благородство. Именно поэтому, по всей Европе стоят памятники с немецким солдатом, держащим на руках спасенного мальчика. Поднять руку на ребенка способны лишь унтерменши, именно отношение к детям и старикам, отличает высшую расу от нелюдей.

– Как брат? – поспешил он перевести разговор. – Не вернулся?

– Нет, он у бабушки прячется. На отца обижается.

– Из-за меня?

– Да, непримиримым себя возомнил.

– Непримиримым?

– Так называют тех, кто поклялся бороться с немцами до последнего вздоха, – пояснила Катя.

– Как твой отец?

– Нет конечно. Ты тому лучшее доказательство. Поэтому Васька к бабушке Нюре и убежал, не ждал от папы подобного фокуса. Есть такая примета: немец в доме к беде, – Катька заливисто рассмеялась. Вот сучка мелкая.

Дальше шли молча, наслаждаясь ночной прохладой и порывами легкого ветерка, пропитанного запахами рыбы иотсыревшего дерева. С реки, что ли тянет? Девочка попала в полосу лунного света и Руди увидел у нее в руке книгу.

– Любишь читать?

– Люблю. В книгах все подругому.

– Про любовь книжка?– поддел Рудольф.

– Пфф, – фыркнула девочка рассерженной кошкой. – Про любовь для сопливеньких барышень. Сейчас взялась за «Преступление и наказание», хоть папа и не советовал, говорит рано еще, не пойму. Не читал?

– Впервые слышу, – с книгами у Руди не сложилось, занятие больно нудное и нагоняющее тоску. В школе заставляли силой, и это лишь подтвердило догадки. В приюте был один парень, Йозеф, вот тот любил почитать. Ночью умудрялся залезть с фонариком под одеяло, а на уроках потом засыпал. Сидит, сидит, держится, потом бабах, лбом о парту, класс смеется, учитель в недоумении. – Кто автор?

– Достоевский Федор Михайлович.

–Унтерменш?

– Великий русский писатель, – поправила Катерина. – Классик девятнадцатого века.

– Не знаю такого, – признался Рудольф. – О чем книга?

– О том, что любое зло в этом мире, рано или поздно будет наказано, – чуть подумав, отозвалась Катя. – О людях, ставящих себя выше других, о извращенной идеологии, позволяющей одним убивать других по собственной прихоти. Как делят людей на имеющих право жить и всех остальных. О том как за преступлением, неотвратимо следует наказание. Главный герой убил человека, думал это сделает его выше других, а в итоге его сглодала до костей собственная совесть. Он ищет оправдание делу своих рук, ищет тех кто хуже его, думая, что это принесет облегчение. Но находит только собственное, чудовищное отражение. Книга о том как нужно оставаться человеком.

– Интересный сюжет, – задумчиво согласился Рудольф. От автора – унтерменша ожидал совершенно иного. Унылой, банальной истории о тупом, очень сильном и везучем герое, попадающем в постоянные переделки и выходящим сухим из воды, с до блевоты слащавым, счастливым концом. А тут другое. Могут ли быть у недочеловека настолько глубокие мысли? Сплагиатил у немца или француза? Вольный перевод на варварский язык. Скорее всего, втерся в доверие к молодому, подающему надежды немецкому автору, убил его и завладел книгой. Да, так оно и было.

– Очень интересный, правда читается тяжело, – подтвердила Катенька, и остановилась. За беседой они совершенно незаметно подошли к дому, смутно чернеющему в кромешной, ночной темноте. – Жаль все придумано. Папа сказал, такое бывает только в заумных книжках. В жизни подонки процветают, здравствуют и совесть их крепко спит. Поэтому, кому-то, приходится их убивать.

Рудольф замер. Эта девочка, которой нет и пятнадцати, совершенно права. Она жестока и прямолинейна, умна и как богу верит отцу. Не лицемерит, не лебезит, не прячется за красивыми и пустыми словами. Говорит то, что думает, а это так ценно по нынешним временам.

Послышались приглушенные голоса. Судя по всему, Стрелок с супругой общается. Причем он говорил убеждающе, а жена возражала, упрашивала. Тон не повышен, но гроза в воздухе так и витала.

– Чего это они? – удивилась Катенька. – Ругаются? Это у нас редко бывает.

Разговор в доме оборвался, хлопнула дверь, на крыльце появился Стрелок, подсвечивая себе маленьким фонариком. Луч скользнул по земле и уперся Рудольфу в грудь.

– А, это вы. Любезничаете?

– Не без этого пап, – Катя мелодично рассмеялась. – Не успеешь оглянуться, хвостом закручу и сбегу с женихом.

– Спать иди, вертихвостка, выпорю, мигом забудешь, – суровость в голосе Стрелка напускная, в дочке души не чает.

– Ну пап.

– Никаких пап, быстро в кровать, времени первый час.

– Ну и фу, – Катя убежала в дом, нарочно громко топая каблучками.

– Подлатал тебя наш коновал? – устало поинтересовался Стрелок.

– Еще как,– Руди потрогал развороченную челюсть. – Сервис не по высшему разряду.

– Обслуживание не наша лучшая сторона, – хмыкнул терр. – Не успели переориентироваться на растущие туристические потоки.

Руди, сам того не желая, расплылся в улыбке, и тут же заскулил от режущей боли. Этот человек имеет странное обаяние, его хочется слушать, ловить каждое слово. Портить настроение не хотелось, но все же спросил:

– Были у Понкратовых?

– Был, – помрачнел Стрелок.

– И как?

– А как может быть в семье, потерявшей отца, мужа и брата? Иди спать, завтра мы уходим.

– Куда? – удивился Руди.

– Надо увести тебя, оставаться здесь слишком опасно.

– Потому что немцы начали поиски? – догадался Рудольф.