Ненависть - Иван Белов

К черту такой дом. Особенно после этих рассказов. Интересно, правда или нет? В любом случае это дела давно минувших лет, копаться в которых совершенно не хочется.

– Так, твои немецкие благодетели, убили двух зайцев, – не унялся Стрелок. – Очистили богоизбранный Рейха от отребья и подбросили коренным обитателям нового, естественного врага. Осталось наблюдать как мы убиваем друг друга. Подлянка в истинно немецком стиле, – он оборвал речь и заорал во все горло. – Эй, уважаемый, стой!

Руди увидел на следующем перекрестке высокую, крытую повозку, запряженную двумя костлявыми лошаденками. Возница натянул вожжи и вся конструкция замерла с надсадным скрипом, чудом не развалившись на части.

– Прокатимся с ветерком, – обрадовался террорист и ускорил шаг. Руди с Зульфатом поспешили за ним.

– До центра подбросишь, отец, там покажу? – спросил Стрелок, подойдя вплотную. Крайняя лошадь испуганно всхрапнула и повела огромным, лиловым глазом.

– Тпрру, негодница! – возница, мужик лет шестидесяти с огромной бородищей в которой застряла солома, грозно нахмурил кустистые брови. – Пятьдесят пфеннингов.

– Ошалел любезный? – удивился Стрелок. – На аэроплане разве летим? Ты дурака из меня не делай.

– Грамотный какой, – поморщился возница. – Давай пятнадцать, и не монетой меньше. Не устраивает, идите пешком, тут недалече.

– Годиться, загружаемся гвардия, – скомандовал Стрелок и полез в повозку.

Руди уселся на жесткое, деревянное сидение, накрытое старым половиком. Зульфат устроился напротив, придерживая огромный рюкзак.

– А ну пошли родимые! – извозчик щелкнул кнутом. Повозка с большим трудом сдвинулась и покатилась по улице, дребезжа рессорами и подпрыгивая на ухабах. Мода на амортизацию сюда, видимо, еще не дошла. А цены жуть. В Эккентале за пятнадцать пфеннингов, на такси, можно город из конца в конец проехать и сдача останется. Сама повозка выглядела глупо и неуместтно, в эру автомобилей, метро и высокоскоростных поездов.

– Вы откуда, ребята? – мельком повернулся мужик – По делу иль отдыхать?

Тут отдыхать можно? – удивился про себя Руди. – Интересно как, нажираясь самогоном до потери сознания, с последующим сном в загоне со свиньями? Прямо развлекательный центр. С другой стороны, любителей подобных развлечений достаточно, вернусь домой, подскажу парням, где можно красиво провести время. Олли с Гансом, из автомастерской, сразу сорвутся. Местные дамы, конечно, на большого любителя, но наших мачо трудности никогда не пугали.

– Отдыхать по-деловому, – ушел от ответа Стрелок. – За дорогой следи, отец.

– Ну и ладно, – обиделся извозчик и отвернулся. Стрелок ранил его в самую душу, на корню удушив извечную разговорчивость всех таксистов, и избавив пассажиров от захватывающих историй про погоду, власть и виды на урожай.

Потянулись однообразные, узкие улочки, застроенные расплывшимися от времени бараками и трухлявыми избами. Из-под копыт брызнули куры. За повозкой увязались несколько босоногих мальчишек. Послышалась брань, вслед полетели комья навоза и грязи.

– Вот я вам сейчас, озорники! – извозчик разразился отборной руганью, поминая матерей и ведя родословную милых детишек, от первого соития предков с мифическими животными. Патлатый мальчишка, неосмотрительно сунувшийся вплотную, был перетянут вдоль спины плеткой, и с диким воем покатился в грязи. Вся банда синхронно отстала, выкрикивая угрозы и красноречиво демонстрируя опасного вида, складные ножи. Подрастающее поколение тут явно под неусыпной заботой. О каком обществе может вообще идти речь если дети растут преступниками? Куда смотрят родители? В Рейхе такое немыслимо, дети - это будущее империи, вся государственная система направлена на формирование арийского духа. Школы, гитлерюгенд, полевые лагеря, патриотическое воспитание, как основа жизни огромной страны. Без этого гибель. Дети унтерменшей обречены, все они обречены, продолжая жалкие попытки уцепиться за жизнь.

По левой стороне бараки неожиданно кончились, открыв огромный пустырь с исполинскими развалинами, похожими на скелет издохшего монстра. Бетонные стены, ряды бесконечных столбов, обрушившиеся перекрытия, лестницы ведущие в никуда, иззубренные остатки труб из красного кирпича, корпуса, заросшие кривыми деревьями и травой. Все очень старое, держалось на одном честном слове, казалось дунет ветер и остатки былого великолепия сложатся карточным домиком.

– Первоуральский трубопрокатный завод, – сообщил Стрелок. – Первоуральская достопримечательность. Некогда градообразующее предприятие. Временно не работает, последние семьдесят лет.

Руди пораженно замер. По размерам завод превосходил все ранее виденные. Эккентальский медеплавильный раза в три меньше, вот это масштабы! Совершенно не вяжется с прочим убожеством. Остатки высокоразвитой цивилизаци. Словно величественные пирамиды майя, среди убогих мексиканских городов.

– Откуда он здесь?

– Наследие седой старины, когда земля была еще плоской, но уже вращалась, – отмахнулся Стрелок – К вопросу про отсталость Советского Союза. Один из сотен заводов, построенных на Урале до тысяча девятьсот сорок третьего года.

– Почему брошен? – удивился Рудольф. В голове не укладывалось, как можно разрушить предприятие, даже в столь плачевном состоянии внушающее суеверный трепет. Каким надо быть сумасшедшим? Построить завод в этой глуши, истратить миллионы тонн бетона и стали, и бросить догнивать под дождем и снегами? Безумие.

– Оказался не нужен, – пожал плечами Стрелок. – Зачем давать унтерменшам тысячи высококвалифицированных рабочих мест? Лучше наполнить магазины дешевой водкой и стереть историю, позволив людям забыть кто они есть.

– Это германцы построили, – влез в разговор извозчик. – Я вам точно говорю, мои родители, упокой Господь их грешные души, сюда в сорок седьмом из-под Тагила перебрались, завод как новенький был. Кто хошь подтвердит. А потом не срослось чегой-то, все и забросили, может место неудобное, может невыгодно, хер его разберет. Один прок от развалюхи, пол века за ее счет вся округа строится, кирпич добротный, сейчас такого не делают.

Версия аборигена показалась Руди куда более правдоподобной. В строении чувствовались немецкие основательность и размах. С другой стороны, немцы никак не могли возвести такой огромный объект, а потом просто бросить. Не в немецком это стиле. Настоящая загадка.

– Германцы, ну-ну,– прищурился Стрелок,. – Город тоже немцы построили?

– А кто еще? – охотно вступил в полемику мужичок. – Больше некому, батюшка-покойник рассказывал…

– Спасибо не надо, – оборвал Стрелок. – Придержи воспоминания покойника при себе, – и обратился к Рудольфу. – Правды теперь не найти, за семьдесят лет сменилось несколько поколений, для которых немцы были здесь от сотворения мира и кормили местных дармоедов с руки. А завод теперь мрачный памятник безвозвратно ушедшей эпохе. Последний металл растащили лет тридцать назад. Под конец дошло до крайностей, постройки обветшали, промышлять лом стало опасно и тогда предприимчивые уроды стали подряжать на это дело детей. Те полегче, шустрые, в любую дыру пролезут. Многие там под завалами и остались. Место теперь проклятым слывет, дескать детские души встают по ночам и бродят среди развалин.

Громада мертвого завода осталась позади. Вновь потянулись бесконечные бараки, обитаемые, полузаброшенные и полностью нежилые. Расползшися под собственной тяжестью, обросшие уродливыми пристройками и навесами из листов ржавого, худого железа. От многих остались одни лишь фундаменты, все способное гореть давно растащили, перепилили и сложили неустойчивыми, хаотично наваленными поленницами. На многочисленных пустырях паслись козы, поглядывающие на экипаж с лошадьми надменно и сонно. Дескать фи, как это пошло, тянуть повозку и получать хлыстом. Народу мало, жители спешили убраться с дороги, жались к домам. Бедно одетые женщины в платках, болезненного вида юнцы с бегающими глазами, мужчины еле волочащие ноги. Стало заметно чище, исчезли ароматные, мусорные кучи и лужи нечистот. Появились столбы электропередачи, причем с проводами. Подковы вразнобой зацокали по старой, выщербленной брусчатке, островками выпирающей среди неряшливых выбоин и настоящих оврагов, забросанных хворостом и прикрытых настилами из бревен и досок. Цивилизация, мать ее. У этой улицы даже название есть. Улица «Адольфа Гитлера», непременный атрибут любого города третьего Рейха.

А потом Руди увидел настоящий замок. Трехэтажное здание из красного кирпича, под коричневой, черепичной крышей, с вычурным фасадом, декоративными башенками, огромными окнами и массой деревьев на территории. Исполинской высоты забор в наличии. Образец кричащего безвкусия, выставленный напоказ пошлый достаток, посреди нищеты и убожества. Дальше снова бараки, грозящие рассыпаться в труху, со стенами подпертыми бревнами, черное пожарище и новый замок соревнующийся в роскоши с первым. Напротив еще один, всего–навсего двухэтажный, зато с чугунными львами охраняющими ворота. На каждом дворце огромная спутниковая тарелка.