Лесные палачи - Валерий Георгиевич Шарапов

— Лихие ребята, — поддержал его и Еременко. — С такими бойцами нам сам черт не страшен. Только пускай попробуют буржуи вновь развязать войну, вмиг по сусалам огребут. — Он сжал свой сухой, крепкий кулак и потряс им перед собой, как бы грозя невидимому врагу. — Хорошая у нас смена растет, — чуть помолчав, добавил он. — Верная принципам Ленина-Сталина.

Глава 7

Солнце палило нещадно. На что уж бабочки, казалось бы, насекомые практически бестелесные, которые на лугу всегда порхали в бессчетном количестве, и те куда-то пропали. Лацис, сняв фуражку, положил ее на колени и то и дело вытирал потное лицо и шею носовым платком. Орлов и Еременко тоже сняли свои фуражки, разместив их по примеру Лациса на коленях. Но и это давало малое облегчение от духоты, проникающей без преувеличения во все поры на коже.

— Андрис, прибавь скорости, — страдальческим голосом попросил Эдгарс Лацис.

Водитель, сам мучившийся от жары в глубоко надвинутой на лоб фуражке, из-под которой по вискам сочился липкий пот, с превеликой охотой вдавил педаль газа, почувствовав стопой, как рифленая педаль уперлась в пол. «Виллис» устремился по петляющей среди цветущего луга дороге более ходко, подпрыгивая на ухабах и кочках. Но и это не помогло пассажирам почувствовать хоть какое-то облегчение: встречный горячий воздух все так же упруго бил в лицо, шаловливо запрокидывая длинные чубы назад. Единственное, что успокаивало, так это мысль о том, что при такой скорости они намного быстрее окажутся на дальнем хуторе Тобзин, где имеется спасительная тень и холодная колодезная вода.

Сосредоточенные на своем несчастье, они не сразу разглядели устало шагавшего навстречу высокого парня. На нем была длинная холстинная рубаха, подпоясанная кожаным ремнем, потертые штаны. Парень шел босой. Разношенные старенькие ботинки, связанные между собой шнурками, он с крестьянской бережливостью нес на перекинутой через плечо сучковатой палке, на другом плече болталась холщовая сумка. На его худощавое лицо с воспаленными красными глазами падала густая тень от полей низко надвинутой на глаза соломенной шляпы, с выбивающимися из-под нее светлыми волосами, левая же щека у парня была перевязана грязной тряпицей.

Увидев приближавшуюся машину, парень с предупредительной вежливостью сошел на обочину. Коснувшись рукой широких полей шляпы, он вымученно улыбнулся, болезненно скривив тонкие сухие губы, должно быть, от того, что невыносимо болели зубы.

Мимоходом взглянув на путника, Лацис кивнул в ответ на приветствие и с удвоенной силой принялся вытирать вспотевший лоб.

— Такая жарища, да еще и зуб болит, — с сочувствием произнес он, с отвращением передернул плечами. — Врагу не пожелаешь.

Орлов невольно потрогал свою челюсть, подвигал ее из стороны в сторону и неожиданно веселым голосом сказал:

— Была у меня одна история с зубом. Мы тогда с Журавлевым в засаде сидели. Боль такая, что хоть на стенку лезь. Хотел было пистолетом выбить его, да побоялся, что злостный корень останется. Журавлев мне в шутку и предложил собственноручно вырвать его. Только я его слова всерьез принял… Вот до чего зуб-паразит меня довел. Обмотал Илья суровой ниткой этот проклятый зуб и… к чертям его собачьим выдрал. Теперь я ему по гроб жизни обязан. А того бандюгу мы все равно схватили. Хрен он смог от нас уйти. Потому как я больно зол был в тот момент и на него, и на зуб свой. Такие вот дела.

— Товарищ майор, — наклонился к уху Лациса Еременко, до обидного легко проигнорировав рассказ, который, по мнению Орлова, должен был всех рассмешить, — а у вас люди обычно где зубы лечат?

— Обычно в больнице, — через плечо ответил Эдгарс Лацис. — Но врач принимает и на дому. Видел у парня сумку? Какие-нибудь продукты несет врачу, чтобы оплатить лечение. Сало домашнее или куриные яйца. В общем, чем богаты, тем и рады. А тебе зачем?

— Подозрительным мне этот тип показался, — не сразу ответил Еременко, все еще не уверенный в своих сомнительных предположениях. — Ноги у него босые… а не в цыпках. Как-то это неправильно. Если он, как крестьянин, большую часть времени ходит босиком, то цыпки просто обязаны иметься у него на ногах. А тут я их что-то не заметил.

— Еременко, — упирая на «р», осадил его Клим Орлов, — хватит ерунду говорить. Ты теперь что, будешь всех огулом подозревать в бандитизме? Да и не мог ты на грязных… Ну пускай не грязных, а пыльных ногах рассмотреть цыпки. Да и что ты ему можешь предъявить? Что у него цыпок нет? Дома он, может быть, ходит в чунях, а в дорогу приличные ботинки прихватил, чтобы в городе переобуться и явиться к врачу человек человеком. Так что остынь! А уж если тебе так неймется, давай развернемся, чтобы ты сам удостоверился в своей ошибке. Обыщем этого… деятеля. Только я уверен, что оружия мы при нем не найдем.

— Может, ты и прав, — с видимой неохотой согласился Еременко и, приподнявшись, оглянулся: парень стоял на том же месте, глядел им вслед. Заметив, что за ним наблюдают, быстро отвернулся и поспешно зашагал дальше по дороге, вжав голову в узкие плечи, будто боясь удара сзади.

— Ну и кончай дурить, — успокоился Орлов и доброжелательно похлопал его ладонью по колену, обнадежил, чтобы он сильно не расстраивался: — Впереди у нас будет много встреч с настоящими бандитами.

На самом же деле Еременко, обладавший жизненной смекалкой, интуицией и зорким глазом, не ошибся, потому что повстречавшийся им на дороге парень действительно был не кем иным, как Каспаром из банды Улдиса Культи. Но сейчас Каспара, облаченного в потрепанные крестьянские одежды и с нарочито перевязанной щекой не узнали бы и его соратники, которые с ним ежедневно общались. Он шел в Пилтене, рассчитывая украсть Стасю из больницы и сделать ее своей сексуальной наложницей. Привез же Улдис Культя с собой Зузанку из Виестуры, а он чем хуже него. Тем, что тот офицер, а он простой солдат? Да плевать он хотел на его должность и звание, потому что вальтер уравнивает всех. Евреи в Гиблом Логу тоже на что-то надеялись.

Возбужденный перспективой скорого свидания с понравившейся девушкой, Каспар поправил на плече сумку с пистолетом и прибавил шаг, время от времени с опасением оглядываясь, переживая, что офицеры могут вернуться.

Всем своим неприступным видом Еременко старался не выказывать внутреннего волнения, но мысль о том, что они поступили опрометчиво, не обыскав и не расспросив парня, из какой он деревни, не давала покоя. Но они уже отъехали довольно далеко, и возвращаться назад — значит уронить свой авторитет в глазах въедливого