Диалоги - Диас Назихович Валеев

всего репрессивного аппарата. Внутренняя целостность, власть не только над телом, но и над духом народов — дело идеологических и иных органов партии.

Р о з е н б е р г (после паузы). Вы старый член нашей партии, Райнер. Я ценю вас. Но я не хотел бы больше слышать ни о каких эксцессах.

О л ь ц ш а. Приказ о подготовке к арестам в Волго-Татарском комитете дан. Намечен список. Полагаю, в ближайшие дни мы будем точно знать о дне восстания. На последнем этапе обычно выявляются важные подробности.

Р о з е н б е р г. А что, если вас опередят? Если руководство подполья почувствует ситуацию и перенесет срок своего дня «X» на более раннюю дату?

О л ь ц ш а. Не думаю.

Р о з е н б е р г. Ну-ну, на ваше усмотрение. Всякая экспансия глобальных масштабов может быть осуществлена лишь путем преодоления сопротивления. В большом и малом. (Остановившись перед Ольцшей.) Причем любопытно, каждой из борющихся сторон приятнее отождествлять себя с ангелами и взвалить всю вину на дьявола. Нацизм и коммунизм ищут всемирного дьявола друг в друге. Но при этом надо знать одно — в борьбе нельзя уподобляться ангелам. Необходимо считать себя таковыми, но уподобляться? Об этом нам всем надо думать. Мне — в области внутренней, духовной целостности, вам — в области внешней композиционной целостности наших идей.

О л ь ц ш а. Я думаю, что в первой половине августа… к концу первой половины я доложу вам о результатах!

Р о з е н б е р г. Еще одну партию?

О л ь ц ш а. С удовольствием. (Вешает мундир на спинку кресла.)

Шарик снова начинает летать над теннисным столом. Удары ракеток, смех.

Вы искусный игрок, господин рейхсминистр!

Р о з е н б е р г. Быть арийцем, как модно сейчас говорить, значит постоянно чувствовать в себе движение потока крови.

Удар. Еще удар!

Сегодня у меня маленькая радость! Моя коллекция пополнилась рукописями персидской, абиссинской и китайской письменности. А также русскими и украинскими летописями. Среди них — редчайшие раритеты. (Резко бьет и выигрывает подачу.) Диета, мой друг! В нашем возрасте диета заменяет женщину.

О л ь ц ш а. Прошу прощения, господин рейхсминистр. Для вашей коллекции у меня есть небольшое пополнение. (Вынимает из портфеля тоненькую папку.) Правда, не оригинал, фотокопия. Я наслышан, что вы не брезгуете и такими поступлениями в вашу коллекцию. Стихи. Фамилия поэта Залилов. Вот досье на него.

Р о з е н б е р г. А зачем я должен читать стихи какого-то Залилова? Что-нибудь любопытное? Большой поэт?

О л ь ц ш а. Не знаю… Но… как всякая крайность в проявлении человеческого духа, может вызвать интерес.

Р о з е н б е р г (читает). Чей перевод?

О л ь ц ш а. Подстрочный перевод мой. Вспомнил свою специальность тюрколога.

Р о з е н б е р г (читает). Стихи не друга, а врага, но надо отдать должное… Искренность чувств!.. Коллекция коллекцией, но цель, Райнер?

О л ь ц ш а. Есть данные, что этот человек лидер или один из лидеров подполья. Мы, к сожалению, позволили ему пребывать в этой роли, вместо того чтобы использовать его в качестве лидера националистического движения.

Р о з е н б е р г (заинтересовываясь). Вы интригуете меня.

О л ь ц ш а. Поэт везде поэт. И в плену поэт. За Шафи Алмасом не идут. Привлечь поэта на свою сторону — значит привлечь нацию.

Р о з е н б е р г. Что ж, с поэтами заигрывали и цари. (Насмешливо.) Вы хотите, Райнер, видеть меня в роли мецената по отношению к этому человеку?

О л ь ц ш а. Когда-то в молодости я занимался классической борьбой. В этом виде борьбы любой человек может победить и сильного противника, но используя его силу. Используя через прием. Авторитет имени — это сила. С военной точки зрения легион небольшая боевая единица. Но это была бы политическая победа. Вы сами сказали, что рейх заинтересован и в решении политического аспекта проблемы.

Р о з е н б е р г (после долгого молчания). Я действительно собираю такие экспонаты. У меня, например, есть интереснейшая коллекция писем французских коммунистов, написанных ими перед казнью. (Помолчав.) Я внимательно изучу и стихи, и досье этого человека.

О л ь ц ш а (ведя свою линию). Когда счастье предлагают из первых рук, господин рейхсминистр, человеку обычно трудно устоять.

Р о з е н б е р г (усмехаясь). Полагаете, что нужен даже такой уровень?

О л ь ц ш а. Я разделяю вашу точку зрения относительно взаимоотношений поэтов и царей. Что же касается судеб националистического движения, то они сходятся на конкретных людях. Масса есть масса. Она идет туда, куда ее ведет конкретный человек.

Р о з е н б е р г (засмеявшись). Вы старый интриган, Райнер. Я подумаю о своих возможностях в этом вопросе.

Снова играют.

(Выигрывая очко.) Я покажу вам сейчас свою картинную галерею. Это моя слабость! Война весьма хороша некоторыми своими сторонами!..

I.5. БЕРЛИН, АЛЬТФРИДРИХСФЕЛЬДЕ, 12, ОТДЕЛЬНЫЙ КАБИНЕТ РЕСТОРАНА «ЗОЛОТОЙ ПАВЛИН», 4 АВГУСТА 1943 ГОДА

Из общего зала доносится музыка. За столиком трое. Д ж а л и л ь  в штатском, К у р м а ш  и  Б а т т а л  в форме офицеров вермахта.

Б а т т а л. Как, ребятки, что говорит ваш нюх? Данное пространство рейха не прослушивается?

Д ж а л и л ь. Спроси у кельнера.

Б а т т а л (захохотав). А что? Мысль! Этот типус наверняка знает.

К у р м а ш. Здесь можно говорить.

Д ж а л и л ь. Курмаш уже проверил. И правильно. Техника еще недостаточно развита. На все рестораны не хватает. (Кельнеру, который показался в двери.) Не правда ли, милейший?

К е л ь н е р. Что хотят господа?

Д ж а л и л ь. Я говорю, техника обслуживания человека развита еще в недостаточной степени. Все-таки первая половина двадцатого века, не так ли?

К е л ь н е р. У вас, господа, претензии? Один момент! (Расставляет блюда. Разливает вино. Поклонившись, неслышно уходит, прикрывая дверь.)

Б а т т а л. Тебя бы в ресторан, да в наш!

Курмаш и Джалиль смеются.

К у р м а ш. Что-что, а работать они умеют.

Д ж а л и л ь (меняя тон). В том-то и дело. (Подняв рюмку, снова другим тоном.) Ну, что? За успех?

Пьют.

Б а т т а л. Ничего. Все пока нормально.

К у р м а ш. Меня эта нормальная тишина…