Диалоги - Диас Назихович Валеев

подпольные организации созданы во всех лагерях. Что есть связь с немецким подпольем, польским Сопротивлением, нашими разведорганами. Пусть у них возникнет аппетит. Наш единственный ход в игре — разжечь этот аппетит! Чтобы они не торопились нас глотать до четырнадцатого!

Б а т т а л (усмехаясь). Все-таки сны сбываются. Сегодня видел тошнотворное что-то. Как будто меня вешали и все не могли повесить.

Молчание.

Д ж а л и л ь. Когда я приезжаю в лагеря, бывает такое чувство, что перед тобой плесень. Нечто вроде трухлявых грибов. Тусклые, пустые глаза. И в легионе. Самое страшное — глаза людей, поддавшихся разложению… Немцы ставят под ружье целые соединения. Некоторые сломались из-за страха. Другие потому, что бросили кость их национальному эгоизму. Даже школа мулл есть! Школы пропагандистов, открыли дома отдыха для легионеров, в крепкие крестьянские хозяйства возят, в публичные дома коллективные экскурсии. Это ведь все обработка!.. Этот позор нужно обратить в славу. Чтобы ни одна сволочь в мире не могла никогда сказать, что с человеком можно сделать все, что угодно. Врешь, не сделаешь! Для этого ты, Баттал, и должен идти в пасть к ним. Чтобы они поперхнулись! Чтобы мы застряли в их горле, как кость! Чтобы мы разодрали это горло четырнадцатого до крови!

Б а т т а л. Я подготовлюсь.

Д ж а л и л ь (после паузы, словно самому себе). Самое трудное — это выстоять без надежды, без тонкого лучика света…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

II.6. СЕГОДНЯ И ВЧЕРА

Решетки и застенки камер, зарева пожарищ, вздымающиеся над черными обуглившимися остовами рухнувших городов, женское лицо с ищущим взглядом и слезой на щеке — образ пылающего в огне человеческого мира.

Молодая  ж е н щ и н а  с распущенными волосами шьет рубашку и поет.

Д и л ь б а р.

Дильбар поет — она рубашку шьет, Серебряной иглой рубашку шьет. Куда там песня — ветер не дойдет Туда, где милый ту рубашку ждет. Атласом оторочен воротник, И позумент на рукавах, как жар. Как будто все сердечное тепло Простой рубашке отдает Дильбар.

Вот и последний стежок… Посмотри, мама. Ему понравится?

С т а р у х а . Некому уже больше одеть эту рубашку. Нет рук, которые бы взяли ее. Нет уже больше моего сына. Земля стала ему рубашкой.

Д и л ь б а р. Неправда. Неправда!

С т а р и к. Да, ничего уже теперь не коснется его. Ни пуля, ни железо, ни человек.

Д и л ь б а р. Нет-нет! (Обратись к другому.) Пойдем скорее на почту. Надо быстрее отправить мой подарок.

Ч е л о в е к. Какой подарок? Кому?

Д и л ь б а р. Ты спрашиваешь — кому? Ты был его другом!

Ч е л о в е к. Он мертв. Предатели не живут… Даже в памяти. Не упоминай больше его имени.

И  м н о ж е с т в о  д р у г и х  л ю д е й. Рубашка? Какая рубашка?

— Этого номера полевой почты уже не существует. Мы не можем послать посылку.

— Его разорвало на моих глазах. Мы бежали на прорыв, и взрывом мины…

— Он погиб во время перестрелки. Они перебили абверовцев и ночью стали переходить реку. Он погиб еще во время восстания в первом батальоне.

— Голубая рубашка? Ему не нужна ваша рубашка. Есть достоверные данные, что на нем черный мундир. Он забыл вас. Забыл родину. У него очерствело сердце, и он забыл все! Таким, как он, нужна не рубашка, возвращающая жизнь, а саван мертвеца!

— Его нет, нет!

Д и л ь б а р. Вы не знали его. Как может очерстветь его сердце, если он любит меня? Как может он умереть, если я люблю его? (Оборачиваясь.) Но даже если он погиб, засыпан землей, то он все равно ждет моего подарка! В моей рубашке он оживет!

Г о л о с а. Сумасшедшая!

— Она свихнулась!

Д и л ь б а р. Это древнее поверье. Народ не может обмануться. (Полуулыбаясь-полуплача.) Если его тело в ранах, раны зарубцуются. Даже пепел, если только собрать его и накрыть рубашкой… Даже пепел!

Г о л о с. Она сошла с ума!

Д и л ь б а р. Это мир сошел с ума. Он взял у меня моего любимого и не отдает. Я найду тебя, милый! Я найду и спасу тебя! (Уходит в мир, в котором пылает война.)

Дильбар идет — Она рубашку милому несет. Куда там ветер — песня лишь дойдет Туда, где милый ту рубашку ждет.

Появляется С.

С. (глядя на идущую женщину). С замороженной улыбкой на лице, с обезумевшим взглядом огромных глаз, с ребенком в руках, замотанном в грязное тряпье, куда ты идешь, неизвестная мать моя? Линии фронтов, горящие поля, хаос вздыбленной земли. Пляшет смерть перед тобой, а чистая любовь твоя даже не замечает ее. Ты веришь, что твоя любовь спасет любимого, что она заставит отступить от него и смерть?.. Взрывы, горит земля, черный дым и пламя, пламя… Иногда память как вязь снов. Снов детства.

Д в о е  э с э с о в ц е в  в  ч е р н о м. Кто такая?

Д и л ь б а р. Меня звали Евой когда-то. Я ищу своего Адама. Вы его не видели? Я вышила ему голубую рубашку!

Э с э с о в е ц. Документы?

Д и л ь б а р (показывая рубашку). Вот. Я сама вышила ее.

Д р у г о й  э с э с о в е ц. Отбери у нее это тряпье. Обыскать!

Д и л ь б а р. Отдайте мне голубую рубашку.

Э с э с о в е ц. Направо. Лицом к стене! Быстро.

Ч е л о в е к  в  б е л о м  х а л а т е. Зубы! Поднять руки. На месяц ее