Человек маркизы - Ян Вайлер

– Так ты мне всё-таки скажешь? Папа!

Он замер, посмотрел на меня и сказал:

– Я потерял Хейко. А с ним твою маму и тебя. И себя самого. Тем, что я сделал самое худшее, что только можно сделать в дружбе.

Он закрыл холодильник. Я ничего не поняла из его слов, кроме того, что лучше ни о чём сейчас не спрашивать. Он и так довольно широко распахнул дверцу, и я смогла заглянуть внутрь, хотя пространство в глубине оставалось в темноте. Единственный путь осветить его и узнать больше о тайне его дружбы с Хейко и какое отношение это имело к маме, состоял в том, чтобы проводить с ним больше времени.

– Что ты делаешь завтра? – спросила я.

– Завтра? Посмотрим, – деловито сказал он. Казалось, обрадовавшись смене темы. Пошёл к своему письменному столу и стал листать потрёпанную брошюрку, составленную из карт Рурской области. Потом сказал: – Завтра у меня только Буер.

– А где это? – спросила я.

– Это городской район севернее Гельзенкирхена. Если слова «Рурский бассейн» и можно отнести к какому-то определённому месту, это точно гельзенкирхенский Буер. Туда и поеду завтра. Там намечается хороший гешефт. Я это чувствую.

Уже зная, что это его чутьё мало чего значит, я с признанием кивнула. И сказала:

– А можно мне с тобой поехать?

И мой папа просиял во всё лицо, подошёл ко мне, но снова затормозил и сказал:

– Да конечно же. Вдвоём-то нас вдвое больше, чем я один.

День девятый

Когда я встала на следующее утро, Рональд уже всё подготовил. Он прямо-таки бил копытом в нетерпении показать мне мир своих трудов. И если бы я знала, как много это для него значило, я бы давно уже начала с ним выезжать. По тому, как мой отец стоял передо мной и просто радовался, со своей папкой для бумаг, пластиковым пакетом с провиантом и в свежевыглаженной белой рубашке, я поняла, что бывает иногда что-то более важное, чем твои собственные интересы. Ведь до сих пор моим жизненным принципом было: как бы извлечь для себя лучшее, даже если при этом придётся облапошить других? Раньше я даже выясняла окольными путями, во что обошлись рождественские подарки для Джеффри, чтобы потом выставить претензии, если окажется, что меня одарили не так бешено. Если я когда и отпускала мать поехать за покупками без меня, то лишь для того, чтобы во время её отсутствия спокойно порыться в вещах Хейко и выгрести из его карманов наличную мелочь. И если я до сих пор не выезжала с моим отцом, то лишь потому, что компания Алика казалась мне интереснее и мне не хотелось по летней жаре париться в развалюхе Папена без кондиционера от одного облома к другому. Но теперь, когда он стоял передо мной, полный радостных ожиданий, я уже предвкушала нашу поездку.

– Итак, куда мы сегодня, напомни? – спросила я, загребая в себя методом экскаваторной техники разноцветные колечки готового завтрака.

– В Гельзенкирхен, – сказал Рональд Папен. – Сердце Рурского бассейна, так сказать, – добавил он, как будто был уполномоченным по туризму из Гельзенкирхена.

– И откуда ты знаешь, куда должен ехать на сей раз?

Мой отец поставил свои вещи на пол склада и кивнул мне в сторону своего письменного стола. Потом раскрыл передо мной атлас Рурской области с планами отдельных городов и долистал до страницы с Гельзенкирхеном.

– Где тут можно видеть дома с балконами? – спросил он.

Я смотрела на карту Гельзенкирхена, там были широкие улицы, узкие улочки, зелёные участки, а внутри кварталов были видны серые очертания отдельных домов. И границы города, водоёмы, железнодорожные линии и важные здания, выделенные особо. Больницы, вокзалы, шатёр цирка. Но балконы не были обозначены.

– Понятия не имею, – сказала я с полным ртом. Капелька молока упала на страницу.

Рональд стёр её и сказал:

– Правильно. На такой карте не видно, где на домах могут быть балконы. Но видно, на какой улице есть большие здания. Иногда это могут быть какие-то организации или фабрики. Это можно определить по тому, что перед ними часто присутствуют просторные парковки или к ним подведена железнодорожная ветка. Но большинство больших домов всё-таки жилые. И чем больше дом, тем больше там квартир, а следовательно, балконов.

Я поставила пустую миску в раковину и сказала:

– Значит, ты всегда едешь туда, где большие дома.

– По крайней мере, там таится больший гешефт. Можно, конечно, направиться в чисто жилые районы, к частным домам. Или в посёлки с таунхаусами. Но тогда только в новые. Старые уже все укомплектованы.

Он говорил «укомплектованы», если у людей уже были маркизы. Мне это понравилось. И его принцип казался мне в некотором роде логичным. На карте у него были размечены зоны. Красные, жёлтые и зелёные. Я спросила, что это значит.

– Красные – там бесполезно. Например, в центральной части города. Там трудно припарковаться, там не так много балконов. А если и есть, они, как правило, не выходят на улицу. То есть я не смогу увидеть снаружи, в какую дверь мне звонить. А звоню я, только когда вижу, что кто-то ещё не укомплектован.

Я кивнула. Итак, центры городов красные. Фабрики, парки, кладбища, лесные и промышленные районы тоже. Жилые районы жёлтые. И всюду там, где Рональд Папен уже что-то оборудовал, все окрестности зелёные, потому что он делал ставку на то, что его маркизы, установленные в одном месте, вызовут зависть соседей или хотя бы смутное желание обзавестись такими же, так что для него имело смысл заглядывать в эти районы почаще.

– А теперь посмотрим на область продаж на практике, – воскликнул он, и это означало, что мы выезжаем.

В машине он разложил свои вещи на заднем сиденье и снова снял куртку, только что надетую, и повесил её на спинку водительского сиденья.

– А карта тебе не нужна? – спросила я, потому что брошюру атласа он положил мне на колени.

– Для ориентировки не нужна, только для планирования, – деловито сказал он и выехал со двора. – Гельзенкирхе-Буер-Хассель, – пробормотал он. – Это автобан 59, потом 42 до Западного Оберхаузена, потом 3 или 2 до Гладбека, потом свернуть на 224, то есть на 52 до выезда с Шольвена, а дальше посмотрим. Или тупо 40, в Южном Гельзенкирхене наружу и посерёдке через город.

Он определился с первой дорогой и свернул налево. Мне и по сей день не удалось постигнуть тайну его ориентирования. Он знал все автобаны, ответвления,