Фабрика рака. Промышленные химикаты, корпоративный обман и скрытая смерть американских рабочих - Джим Моррис

на китов". Среди китов был свинец, одна из самых известных и плохо контролируемых промышленных опасностей. Он был повсеместно распространен в Риме с 500 по 300 год до н. э., его находили во всем - от монет до ирригационных и водопроводных систем, использовали как приправу, добавку к вину и даже как средство контроля рождаемости. В средневековой Европе он присутствовал в меньшей степени, вызывал колики и другие заболевания и был впервые запрещен городом Ульм, Германия, в 1690-х годах. К концу XIX века его воздействие на нерожденных детей было хорошо задокументировано. В лекции, прочитанной в Лондоне в 1911 году, врач сэр Томас Оливер рассказал, что почти два десятилетия добивался того, чтобы беременные женщины покидали фабрики по производству белого свинца, зная, что свинец "уничтожает развивающуюся жизнь, непосредственно отравляя ее, или сдерживает рост плода в утробе матери, перекрывая ему каналы питания". Он ссылался на своего коллегу-исследователя, который обнаружил, что дети, которым посчастливилось выжить в течение года, были "неполноценного телосложения" по сравнению со своими сверстниками и по мере роста были обречены на "умственное, а также физическое ухудшение". Ничто из этой печальной истории не помешало Соединенным Штатам стать крупнейшим в мире производителем свинца в начале XX века, добавлять его в краски и бензин, чтобы двигатели не стучали. Он проникал на аккумуляторные заводы и строительные площадки. Стандарт, действовавший на момент вступления Бингхэма в должность, позволял рабочим подвергаться воздействию 200 микрограммов свинца на кубический метр воздуха, что было достаточно для того, чтобы вызвать у них зацикленность, импотенцию и желчь. Бингем снизил предел на три четверти, до 50, и ввел политику, согласно которой работники с уровнем свинца в крови 60 микрограммов на децилитр или выше должны были быть отстранены от работы и получить полную зарплату. В то время это была радикальная идея.

Ограничение на содержание свинца было одним из шести санитарных стандартов, охватывающих некоторые из самых вредных веществ на американских рабочих местах, выпущенных только в 1978 году. Статья в New York Times, опубликованная в феврале того же года, давала оценку деятельности Бингхэм по мере того, как она приближалась к году работы. Она начиналась так:

Управление по охране труда Министерства труда традиционно было одним из самых критикуемых и избиваемых ведомств федерального правительства, практически каждое его действие встречалось гневным воем со стороны промышленности и презрением со стороны рабочих. Однако в последнее время вопли стихли до диспепсического бормотания, а презрение уступило место выражениям похвалы и восхищения.

Заслуга в таком повороте принадлежит в основном 49-летней Юле Бингхэм, которая в марте прошлого года стала помощником министра труда по охране труда в администрации Картера. В городе, где такие похвалы даются нелегко, доктор Бингем быстро завоевала репутацию одного из самых жестких федеральных регуляторов.

В статье цитируются слова Бингема: "Мы должны наверстать упущенное за 200 лет трагедий на рабочем месте. Есть вещи, о которых мы знаем уже более 200 лет, такие как отравление свинцом, опасные пожарные лестницы, опасность ароматических веществ и металлов, с которыми мы ничего не делали. Но мы можем наверстать упущенное. И когда мы это сделаем, нагрузка на это агентство станет намного легче". Кристи Вайсанен, юрист Торговой палаты США, одного из самых яростных противников OSHA, сказал "Таймс": "Нам нравится Юла Бингем; нам нравится ее подход, основанный на здравом смысле". (В 1978 году, например, агентство избавилось от 928 нелепых положений, из-за которых оно стало объектом насмешек. Два года спустя оно выписывало на 37 % больше "серьезных", "повторных" и "умышленных" замечаний - таких, которые привлекали внимание плохих компаний, - чем когда Бингем заняла свой пост.) Но, по словам Вайсанена, Палате не понравились некоторые инициативы Бингхэма, в первую очередь предложенный ею общий стандарт для канцерогенов - попытка отказаться от индивидуального подхода к каждому химическому веществу, который был мучительно медленным и почти всегда приводил к судебным искам со стороны промышленности. Эта политика требовала от работодателей устанавливать "минимально возможные" пределы воздействия потенциально вызывающих рак веществ, которые должны были быть перечислены в двух категориях: те, для которых человеческие или животные доказательства канцерогенности были убедительными, и те, для которых доказательства были лишь предположительными.

11 июля 1978 года группа представителей профсоюза Steelworkers появилась на общественных слушаниях в Вашингтоне, чтобы выступить в поддержку политики борьбы с раком. Среди них был Майк Райт, молодой специалист по промышленной гигиене, который впоследствии станет директором профсоюза по охране труда, технике безопасности и окружающей среде. Райт допускал, что в некоторых случаях политика может привести к чрезмерному регулированию канцерогенов. "Я думаю, что люди в этой стране в целом хотели бы, чтобы эти ошибки, если они когда-либо будут сделаны, [были] сделаны в пользу безопасности. Мы предпочтем, чтобы компании иногда тратили немного денег без необходимости, чем чтобы рабочие страдали и умирали без необходимости". Райт отметил, что "с тех пор, как я учился в школе, я слышал слова о том, что Америка - великая страна, и причина этого в том, что у нас великая экономическая система, которая обеспечивает самый высокий уровень жизни в мире, и я думаю, что это правда. Что ж, учитывая подобные заявления, которые мы слышим постоянно, на этих слушаниях меня озадачило, что для защиты этой великой экономической системы мы должны мириться с 3000, 20 000, 50 000 смертей от рака в год по профессиональным причинам, чтобы защитить этот великий уровень жизни. Мне кажется, что в этом есть настоящее противоречие. Мне кажется, что люди, которые говорят об анализе риска и пользы, утверждают, что рак - это болезнь, без которой мы не можем позволить себе жить. Я считаю, что эта страна достаточно велика, чтобы жить без профессионального рака".

Райт рассказал историю Джона Сноу, лондонского врача, которому приписывают победу над вспышкой холеры в районе Сохо в 1854 году, убедив власти отключить насос на Брод-стрит, который брал загрязненную сточными водами воду из особенно грязного участка Темзы. Сноу провел исследование, которое считается генезисом эпидемиологии и показало, что люди, пившие из колодца, болели холерой в четырнадцать раз чаще, чем те, кто употреблял более чистую воду из верхнего течения реки. Язвительно кивнув в сторону нормативных зарослей, образовавшихся в 1970-х годах, Райт отметил, что Сноу не сказал: "Ну, это всего лишь одно исследование" и не стал настаивать на поиске оправдательных данных о плохой воде из колодца. Ему не пришлось ждать, пока "британский эквивалент" Национальной академии наук XIX века благословит его работу, и он не стал высокомерно заявлять, что жизнь