Иероним - Виктор Шайди

Подлое племя без совести и морали, живущее на горе других, – язва на теле общества.

Никого из ублюдков в живых не оставлять – приговор был вынесен, и совесть успокоилась.

Я разведчик, да еще и свалившимся комом – рыцарь и по праву наследования герцог Сапсанский, как ни глупо звучит, а значит, парень, привязанный к дереву, и сидящие в зиндане девчонки могут оказаться моими подданными.

Оставалось немного подождать непроглядного покрывала темноты и посмотреть, чего стоит обученный разведчик. Адольф лежал, не вмешиваясь в грызню с совестью. Мелкие мурашки, покалывая, забегали по телу, ярость огнем разгоралась в душе, заставляя учащенно биться сердце. В ушах застучало, шипящий голос проник в сознание:

– Х-хоз-зяин, отпус-с-сти… дай насладиться муками и смертью…

От неожиданности я вздрогнул и с опаской огляделся по сторонам. Вампал внимательно наблюдал за мной.

Глубоко вздохнул, пытаясь успокоить ярость. Злость – плохой советчик в бою, а разговаривающая злость – дурной знак.

– Голова чешется. Почеши? – попросил Адольф.

Не задумываясь я принялся чесать зверька, запустив пальцы в желтую пышную шерсть. Рука нащупала маленькие остренькие рожки.

– Ты что, рогатый?!

– Такой же, как и ты! – буркнул Адольф.

Я лихорадочно ощупал свою лысую, покрытую наждачкой прораставших волос голову. С облегчением обнаружил – все в порядке, рогов не наблюдалось.

– Ты странно злился, будто в тебе еще кто-то есть, большой, очень древний и очень сильный. Ты меняешься, меняюсь и я, – сказал Адольф и опять принялся вещать о необычной связи вампала и хозяина.

Из всего услышанного я понял лишь одно – нужно держать странный зов в узде, не давать взять верх над собой. Адольфу очень не хотелось превратиться в уродливое чудовище.

А я умолчал об убитом ящере, утолении жажды свежей солоноватой кровью и о видении, выдохнувшем в меня облако тьмы.

– Вот рогов только и не хватало, ладно когти и зубы удлинились, но рога-то зачем? Нет, не пойдет, борись с этой гадостью, а то еще теплая шерсть выпадет, и я покроюсь чем-нибудь мерзким. Здесь очень холодные зимы! – завелся рыжий.

– Не выпадет, у меня же рога не выросли?

– При чем тут твои рога?! Я же говорил, ты меняешься внутренне, а я по твоей милости внешне. Чешуйчатым быть не хочу!

– Хватит орать, успокойся. Понял, постараюсь сдерживаться.

– Постарайся, очень постарайся, – закончил возмущаться Адольф.

В лагере разбойников засуетились. К зиндану подошли двое и, кинув туда веревку, принялись вытаскивать на свет грязных и оборванных созданий, напоминающих девушек. Пятерых испуганных и трясущихся пленниц слегка попинали ногами, накинули на шеи веревку, связав гусеницей. Резко откинулся полог шатра, и вышел атаман. Погоготав, он приказал отвести оборванок на реку, отмыться. Строго предупредив к ним не прикасаться, он будет первый.

Два разбойника, подбадривая тычками копий, повели пленниц вниз, к реке. На счастье, тропа пролегала между нашей засадой и лагерем. Решение пришло само собой. Удачнее момента для освобождения пленниц и придумать нельзя.

Тенью скользнув между кустарниками, я растворился в темноте. Плащ хорошо защищал доспехи от ненужного блика. Смазанные маслом пластины лат двигались бесшумно. Шпоры, крепко замотанные тряпками, не нарушали позвякиванием тишину передвижения. Вытеснив все окружающие звуки своим грохотом, мощно текущая вода прекрасно скрывала шорох камней под кожаными подошвами. Обостренные чувства вампала давали мне фантастические возможности. Темный лес, выложив все карты на стол, больше не скрывал тайн.

Чувства дикого зверя, вышедшего на охоту, будоражили. Полный красок, запахов и звуков окружающий мир раскрыл объятия, усилив вкус адреналина осознанием превосходства над жертвой. Адаптировавшийся под непривычный поток информации мозг со скоростью мощного компьютера поставлял и анализировал данные о беспечно движущейся добыче. От нетерпения и азарта покалывало кончики пальцев, и ноздри трепетали, предвкушая терпкий запах смерти и крови.

Главное – держать себя в руках.

9

Липкий запах страха, густо замешенный на смраде нечистот и вони немытых тел охранников, подхватывал горный ветерок, безошибочно выдавая расположение моей цели. Горная река надежно скрыла в шуме бурлящего потока голоса и звуки, но это было не так уж и важно. До предела обостренные чувства вампала бешеным сканером поставляли непрерывный поток информации в перенапряженный мозг, окрашивая непроглядную картину ночи в насыщенные цвета. Пульс гулко стучал в висках, легкой резью отдавая в уголки глаз. Адреналин, гулявший по венам, угрожал бросить сознание в бушующие море эйфории. Казалось, мозги вот-вот закипят, и напор непрерывного потока информации выдавит их через уши. Мой разум, не успевший закиснуть после училища и слегка натренированный ночными студенческими зазубриваниями, неспешно привыкал к новым чувствам.

Бесшумно огибая корявые стволы деревьев, растворившись в густом тумане, я подкрался к берегу реки и увидел страшную картину. Двое разбойников, осветив факелами небольшое пространство, держа концы веревок в руках, копьями загоняли в быстрый горный поток девушек и громкими возгласами комментировали оголенные прелести, обсуждая предстоящие развлечения. Девчонки сбились в стайку и прижались друг к другу. Невыносимый холод воды пронизывал их насквозь, заставляя трястись тела.

Тот, кто хоть раз в жизни спускался в горную реку или купался зимой в проруби, понимает ощущение ледяной воды, сталью сковывающей тело и тысячами игл обжигающей кожу. Охранявшие несчастных разбойники отпускали пошлые шуточки с обещанием хорошо согреть. Тычками копий загоняли поглубже в бурлящий поток, заставляя снять остатки одежды и выбросить на берег. Тела девушек покрылись крупными мурашками, губы посинели от холода. Несущийся от воды ветер разрывал туман на белые лохмотья, открывая освещенную танцующим огнем факелов картину жуткого купания. Долго наблюдать за издевательством не хватило сил.

Мучители слишком увлеклись созерцанием обнаженных тел и не заметили, как я оказался рядом. Меч, тускло блеснув, покинул ножны, и два точных удара клинком оборвали никчемные жизни. Звук разрубаемой плоти слился с визгом женщин, потонув в грохоте реки. Терпкий запах крови со специфической вонью внутренностей ударил по ноздрям, вызвав легкий спазм, и я брезгливо столкнул трупы в бурлящую воду. Потоки ветра подхватили свежий запах пролившейся крови и, смешивая с рваными хлопьями тумана, понесли над рекой. Обостренные чувства чуть не сыграли злую шутку, я еле смог удержать подкативший к горлу тугой комок. Хотя последние дни, проведенные в непонятной коме, и закалили меня, но это были первые убитые мною в рукопашной люди. Вытеснив из головы не успевшие окрепнуть сентиментальные мысли и окровавленные образы, я, взяв концы веревки, принялся вытаскивать из воды насмерть промерзших девушек. Адреналин гулко стучал в висках, придавая сил.

Пленницы безропотно подчинились. Жестокий поток бил по обнаженным телам, заставляя несчастных периодически падать. Девчонки помогали друг другу, крепко держась закоченевшими руками. Чем ближе я подтаскивал их к берегу, тем сильнее отображался страх в глазах посиневших от холода пленниц. Складывалось впечатление, что если бы они так не замерзли, то позвали бы на помощь мучителей.

Оказавшись на берегу, пленницы тут же рухнули на колени и сбились в трясущуюся от холода и страха стайку. Вода ручейками сбегала по обнаженным мраморным телам и, змейкой извиваясь по черной гальке, ускользала в реку. Намокшие волосы тонкими прядями мышиных хвостов спускались по плечам. Глаза испуганными искорками светились в сполохах валявшихся на камнях факелов.

– Успокойтесь, я ничего плохого вам не сделаю, оденьтесь и сидите тихо. – Я бросил к ногам несчастных бесформенную кучу влажной, дурно пахнущей одежды.

Пленницы не удостоили и взглядом скомканные тряпки и не предприняли попыток одеться. Еще сильнее прижались друг к другу, не переставая трястись. Самая смелая, обладательница рыжих слипшихся волос, осторожно, не вставая, продвинулась вперед и, дрожа, стараясь не смотреть мне в глаза, поползла. Мокрая галька захрустела под белоснежными девичьими коленями. От неожиданности я замер столбом, не попытавшись поднять девчонку. Тонкие ручонки обвили мои ноги, и девчонка, прижавшись рыжей головой к стопам и не поднимая взгляда, дрожащим от страха и холода голосом пробормотала:

– Господин, сжальтесь, не убивайте… Клянусь, буду служить вам до смерти! Сжальтесь!..

Она была на грани истерики. Этого еще не хватало.

Еще немного, и разбойники устанут ждать и примутся за поиски пропавших пленниц.

Взяв за хрупкие холодные плечи, попытался поднять бедняжку с колен. Но девушка еще сильнее прижалась головой к стопам, крепко обвив мои ноги руками, и продолжала бессвязно лепетать о преданности.