Серебряная рука - Стивен Рэй Лоухед

я ощутил, как первые лучи солнца гладят мое лицо. И тогда я запел песнь, навеянную моими видениями.

Я пел о долине в глубине леса; о крепости над озером, о троне, покрытом белой бычьей шкурой, на травянистом холме. Я пел о блестящем щите и черном вороне, сидящем на нем. Ворон раскинул крылья и тоже пел свою суровую песню, и сигнальный огонь озарял ночное небо. Я воспевал призрачного всадника на коне светлой буланой масти, пел о тумане, из которого они возникли, и об искрах, летевших из-под копыт коня. Я пел об отряде, смывающем с себя кровь врагов в горном озере. Я пел о золотоволосой женщине в залитой солнцем беседке, и о Кургане Героя.

Когда я замолчал, Лью уже спал рядом со мной. Я лег на песок и под шум волн, разбивающихся о камни, тоже заснул.

Глава 10. НЕМЕТОН

Я долго слышал звуки моря, но мы уходили все дальше, и звук таял, пока не пропал совсем. В левой руке я держал дубовую палку, которую Лью нашел на берегу и дал мне вместо посоха, а правой рукой я держался за плечо Лью. Земля под ногами уходила вниз, наверное, мы спускались в какую-то долину.

Ночь на пляже далась нам нелегко, но день пробудил в нас решимость отправиться вглубь суши, а для этого пришлось сначала вскарабкаться по скалам наверх. В одиночку нам не удалось бы это сделать, но вдвоем получилось.

Даже сейчас я не знаю, как мы справились. Подъем занял много времени, но наконец мыс остался позади, мы, по словам Лью, оказались в небольшой поросшей травой лощине между двумя горными хребтами. Солнце уже садилось. Наш медленный путь вглубь страны начался утром.

По дороге Лью рассказывал мне все, что видел.

— Впереди холмы, — говорил он, — а дальше горы. На некоторых вершинах даже снег лежит.

— В какой стороне?

Лью прикинул направление по солнцу.

— Думаю, на юго-востоке. На ближайших холмах лес — в основном дуб и бук, но есть и сосны. Впереди вижу ручей, но к нему придется спускаться. Лес на другом берегу. У ручья отдохнем, а потом пойдем лесом и… — Он застонал. Плечо под моей рукой напряглось. Видимо, очередной приступ боли. Они время от времени накатывали на него без предупреждения. Когда это случилось в первый раз, пришлось долго пережидать, пока боль хоть немного стихнет и мы снова сможем идти. Я мог только представлять, какие страдания доставляет ему его рана; впрочем, моя мучила меня не меньше.

— Как ты думаешь, где мы? — спросил он через какое-то время.

— Скажи, вершины гор залесенные?

— Отсюда не разобрать, — сказал Лью; он отдышался и выпрямился. — Далеко. Кажется, деревья там все-таки есть.

Мы опять пошли.

— Возможно, нас выбросило где-то на побережье северного Каледона. Если так, то вершины, которые ты видишь, — это Монада Дубх.

— Клан Галаны, народ Кинана живет на юге Каледона, — вспомнил Лью.

— Далеко на юге, — уточнил я. — А здесь, на севере, людей мало. Земля дикая и в основном необитаемая. Сюда с моря приходят шторма, высокогорье страдает от сильных ветров. Неприятное место; мы не найдем тут короля, который мог бы дать нам приют.

Мы дошли до ручья, попили, опустившись на колени, и посидели, отдыхая. Я прилег и стал вспоминать бойню на кургане. Комок встал в горле, я застонал. Как я мог предвидеть такое злодейство? Даже сейчас оно не укладывалось у меня в голове.

«Когда померкнет свет Дервидди и кровь бардов возопиет о справедливости, тогда Вороны осенят крылами священный лес и священный курган. Под крыльями Воронов воздвигнут трон. На трон воссядет король с серебряной рукой».

Так говорила бенфэйт. Ее пророчество сбывалось. Учёное братство убито, свет их мудрости погас; кровь бардов взывает из земли, требуя справедливости. Быть по сему!

Отдыхая на берегу ручья, я вспоминал все это и диву давался. Через некоторое время рядом со мной зашевелился Лью.

— Что теперь? — глухо спросил он.

— Нам нужен отдых, — ответил я. — Наши раны иначе не заживут.

— Больно? — спросил он напряженным голосом.

— Не знаю, от чего сильнее болит — от раны или от потери моих братьев. Такое ощущение, будто из меня вынули душу.

Лью какое-то время молчал.

— Здесь нельзя оставаться, — сказал он наконец. — Вода есть, но нет еды и крыши над головой. Надо идти дальше.

— В лесу поищем убежище.

Мы еще посидели у ручья. Наконец, Лью медленно поднялся. Я почувствовал его руку у себя на плече и встал на ноги.

— Идем по течению ручья. Посмотрим, куда он нас приведет.

Берега заросли кустарником. Идти было трудно. Но вскоре ручей впал в реку. Здесь по берегам росли высокие деревья, а по обеим сторонам тянулись широкие заливные луга. Здесь стало полегче, но мы все равно часто останавливались передохнуть. К вечеру мы отошли от берега довольно далеко. В долине реки оказалось много каменистых выходов, стоило поискать укрытие. Мы не могли развести огонь, но я рассказал Лью, как искать съедобные корешки. Он накопал несколько, вымыл в реке, и мы поели. К ночи стало холодно, но, по крайней мере, мы пока не умирали с голоду.

Ночью меня разбудил громкий стон Лью. Ему было больно, и он дрожал от холода. Я разбудил его, и шатаясь, мы добрались до воды. Я заставил его опустить раненую руку в ледяную воду и держать, пока она не онемела. Боль на время отступила, но на обратном пути нас трясло от холода. Заснуть мы так и не смогли.

На следующий день Лью набрал кремневых осколков и сухого мха. У нас будет огонь!

— Думаешь, достаточно одного кремня? — с сомнением спросил Лью.

— Есть и другие камни, которые способны выбить из кремня искру. Я тебе покажу. И вообще, сделаю из тебя барда. Авен Оллатира не пропадет.

— Веди меня, о Всезнающий, — сказал Лью. — Слушаю и повинуюсь.

В самом сердце Каледона мы делали неуверенные, мучительные шаги, часто останавливаясь. Во время одной из таких остановок я попросил Лью снять повязку с запястья.

— Опишите мне свою рану, — попросил я.

— По-моему, заживает потихоньку.

— Нет, опиши подробно. Мне надо знать, правильно ли она заживает.

Он глубоко вздохнул