Гроза тиранов - Андрей Муравьев

Он бросил на землю лук и побежал вдоль стены к ближайшим воротам.

Оставшиеся проводили его долгими, задумчивыми взорами.

«Если еще пара сбежит, будет неплохо», – пронеслось в голове лже-прорицателя.

Но турки понемногу собирались с духом. Двое приволокли тележку, один вытащил из-за пояса кол. Самый старший разжег два факела.

«Где Барис?!» – забилось в голове Потемкина.

8

К полуночи дела стали похуже.

Турки еще мандражировали, но уже без прежней паники. Понемногу стражники сумели взять себя в руки, успокоились и… Теперь уже Потемкин еле сдерживал себя.

«Где гайдуки?» – Алекс всматривался в темень.

Вокруг были обычные ночные холмы. Стрекотали и жужжали насекомые, гудел ветер в кронах низких деревьев, заливались цикады и кузнечики.

Стражники уже выкопали глубокую яму и требовали заканчивать ритуал.

«Где же эти гребаные юнаки?!»

Алекс тянул время как мог. Он придирался к могиле, потребовал заменить пару кольев, долго и нудно гундосил белиберду над телом полуживой цыганки.

Турки настаивали… А людей Карабариса все еще не было.

– Нет! Этот песок не годится! – он отбросил плошку с дорожным песком, вытребованную час назад. – Принеси мне земли с того холма, о воин!

Турок зыркнул исподлобья, но перечить не стал. Подхватил плошку и потрусил в темень.

– А ты срежь пять веток кустарника, растущего у дороги… Только не этого, а того, что у коровьей тропы.

Второй охранник, чертыхаясь, исчез в темени. Осталось двое: усатый пожилой начальник и совсем еще подросток, безусый паренек в потрепанном халате.

– Дай кинжал! – Алексей протянул руку к старшему турку.

У усатого на руке заряженное ружье. Если изловчиться, то можно постараться зарезать турка, застрелить второго и оттянуть тело Френи с дороги. На выстрелы турки если и прибегут, то рыскать по кустам не станут.

Возможно, матерый солдат почувствовал неладное. Может, просто не решился приближаться к ведьме и странному дервишу. Кинжал полетел к ногам прорицателя.

Алекс поднял клинок, вздохнул и выпрямился.

– Барис, если ты меня слышишь! Сейчас – самое время! Стреляйте же, черт вас побери! – проревел он на русском.

Турки приняли незнакомые слова за часть ритуала. Младший быстрее зашептал слова молитвы.

Одинокий выстрел прозвучал как гром среди ясного неба. Усатого турка развернуло на месте и бросило к ногам застывшего Алекса. Второй охранник отпрыгнул из круга света и начал посылать стрелу за стрелой в сторону вспышки. При этом он молился, не переставая ни на мгновение.

– Возьми ружье! – Потемкин протянул ружье убитого.

Турок с благодарностью кивнул и подскочил к дервишу.

Ойкнул, схватился за живот, осел… На лице промелькнули изумление, досада, удивление и детская обида.

– Прости… – слова глупого извинения слетели с языка Потемкина сами собой.

Уже мертвый паренек соскользнул с окровавленного кинжала. Алекс осел в дорожную пыль вместе с ним.

Из темноты выскочил знакомый силуэт.

– Космин? – Потемкин узнал одного из людей брата.

– Петр? Ты что тут делаешь?

Юнак мимоходом срезал кошель убитого турка, подхватил трофейное ружье и прильнул к земле.

– Как что? Где Карабарис? Где остальные?

Гайдук при виде цыганки присвистнул, закинул ружья за спину и подхватил тело девушки.

– А мы тебя полночи у южных ворот ждали…

– Какого черта?

Из темноты вылетела стрела, свистнула возле уха и унеслась дальше. Гайдук чертыхнулся, затоптал валяющийся на земле факел и юркнул в кусты. Потемкин, пошатываясь, двинулся следом.

9

К месту ночевки отряда Карабариса они добрались только под утро. Как рассказал Космин, вечером к ним вышел какой-то мужичок. Незнакомый серб назвался подручным брата арамбаши, Петра. По его словам, Петр послал его гонцом из Котора, чтобы предупредить, что место нападения поменялось. Вместо северных ворот надо было ждать турок у южной части города.

Полночи гайдуки отсидели в кустах, провожая взглядами каждый караул.

А к полуночи странный посланник исчез.

Когда стало ясно, что никого они не дождутся, Барис увел чету, давая возможность уставшим бойцам отдохнуть до утра. Космин же потихоньку отстал и двинулся в гости к одной вдовой рыбачке, проживающей неподалеку. И случайно напоролся на колдующего дервиша.

Сам Космин Росу был из румынских староверов, русский язык в него вбили в глубоком детстве.[55] Поэтому, когда оборванец закричал, чтобы Барис не медлил, юнак решил вмешаться. Лишь оказавшись рядом, он узнал в бородатом незнакомце того самого Петра, чьего появления они так и не дождались.

Алексей выслушал сбивчивый монолог вполуха. Путешествие через холмы подорвало слабое здоровье. Перед глазами кружились хороводы шариков и стеклянных палочек, земля норовила убежать из-под ног.

Когда стало ясно, что преследовать их никто не собирается, румын сделал привал.

Космин волок бесчувственное тело цыганки и помочь измученному Джанковичу никак не мог. Лишь предложил глоток самогона из деревянной баклажки. Потемкин отказался. Воды у разбойника не было. Гайдук хмыкнул и влил пару глотков в приоткрытый рот полуживой ведьмочки. Спина спасенной узницы выгнулось дугой, спазмы скрутили тело, но спустя пару минут щечки девушки порозовели.

Отдохнув немного, они побрели дальше.

Когда за два часа до рассвета спящего арамбаши посмели растолкать, в грудь безумца уперлись сразу два пистолета. Карабарис еще только моргал, силясь рассмотреть, кого принесла нелегкая, а пальцы уже взводили курки.

– Петя? Живой? – хрипло выдавил старший Джанкович.

Потемкин вымотался до полусмерти. На риторический вопрос он лишь кивнул.

– А мы тебя ждали…

Ныла рука, подгибались ноги. Алексей присел на небольшой камень и жестом попросил воды. Карабарис зашарил по сложенным у лежанки вещам.

Через минуту содержимое фляги исчезло в пересохшей глотке лжедервиша.

Потемкин громко выдохнул и повернулся к брату.

– Какого черта вы поперлись на другую сторону? Что это за хрен, кто тебе лапшу тут на уши вешал? Ты что, совсем маленький? На развод банальный повелся?!

– Чего? – Барис не понял и половины услышанного. Лицо его нахмурилось, уголки рта опустились. – От тебя человек пришел…

Алекс скривился.

– Где этот посланник? Откуда я его мог знать?

Глаза собеседника сверкнули в гневе.

– Это не ко мне… У тебя здесь хватает… знакомых, – он полез в пояс, быстро нашарил там что-то и протянул брату.

Алекс удивленно замер, разглядывая маленький серебряный крестик на ладони Бариса.

– У меня такой же, – хрипло подтвердил догадку арамбаши. – Отец подарил… Когда увидел, то мог ли я сомневаться?!

Потемкин вспоминал, куда он дел крестик. Перед операцией снял. Это точно. Дервиш с христианским крестиком – перебор… Но куда упрятал?

– Человека-то этого… который от меня пришел… Якобы… Кто раньше, может, видел?

Карабарис повернулся к отряду и громко повторил вопрос. Парни разводили руками и отрицательно мотали лохматыми головами.

– Чертовщина… – Алекс почесал затылок. – Вспомнил! Я ж крестик в деревне, в доме, в сундуке оставил!

– Точно?

Потемкин хмыкнул. Вроде, так!

Джанковичи молчали, обдумывая ситуацию.

– Придем – разберемся, – подвел черту арамбаши. – Рад, что выбрался.

Он вернулся к своей лежанке из нарубленных веток, поверх которых валялся скомканный плащ, улегся и прикрыл веки.

Потемкин взорвался:

– Крестик! Гонец какой-то! Ты объясни мне, какого черта ты этого турка, Айхана, не отравил, подсыпав яд во фрукты его, как мы уговаривались, а зарезал?!

Барис приоткрыл правый глаз.

– Это же понятно… Как я мог пропустить его смерть? Да и приятней своими руками-то…

– А я?.. Меня почему не предупредил?

Джанкович еле заметно хмыкнул краешками губ.

– Ты бы не согласился с таким планом… Риск…

Он снова закрыл глаза, показывая, что разговор окончен.

Помедлив пару минут, выругавшись и выцедив сквозь зубы большинство известных ругательств, рядом рухнул Алекс. Усталость брала свое.

10

Это было странное забытье. Необычное.

С момента, когда спину излупил толстяк турок, чьей рабыней она была, Нелли часто теряла сознание. Обычно это были просто временные провалы, без картин, без воспоминаний, без каких-либо подробностей и впечатлений. Хлоп! Картинка погасла, боль отступила. Раз! Снова ноет спина и раскалывается мозг.

Но в этот раз что-то поменялось.

Она купалась в море, каталась на яхте вместе с дедом и Алексом, флиртовала с Бырловым. Потом – провал в черное никуда, возня в темноте, крики. Ее трясло, ворочало, спину то обжигал холод, то сжимали тиски горячего пламени. Хотелось кричать.

Сознание возвращалось рывками, обрывками.

Вот, над ней нагнулась рыжеволосая девушка. Ливка? Ливка!

Тут же снова вокруг разлилось лазурь Адриатики, пенный прибой ласкает затекшие ноги, камешки под тонким полотенцем покалывают спину. Рывок, и судорога потянула ее вниз. В пену, в бездну, в зев…