Паника, убийство и немного глупости - Оксана Обухова

– А знаете, Ангелина Игоревна, мне почему то показалось… Я ведь первая после Виталика в Маринин номер зашла, все видела… Мне почему-то показалось, что ее вовсе убивать не хотели. Боровицкая пытливо посмотрела на странную бабушку, занявшуюся расследованием, покрутила головой, и Надежда Прохоровна, найдя в ней заинтересованного слушателя, поведала о своих умозаключениях.

Поведала и неожиданно услышала:

– Браво! Браво, Надежда Прохоровна, вы – гений сыска! По мнению медэксперта, все имен но так и произошло.

Честно говоря, поразилась баба Надя не столько комплименту, сколько информации, в нем проскочившей:

– А откуда вы знаете мнение эксперта?

– Я давно знакома с Семеном Яковлевичем. Наши общие друзья отдыхали в этом санатории и представили нас. Семен Яковлевич – эксперт от Бога! Нет – просто бог! Его много лет переманивают из райцентра в область, в столицы приглашали, но он всегда отказывается. Помимо медицины, у него еще одна страсть – Семен Яковлевич селекционер. Он ни за что не оставит любимые грядки, обожаемый сад. Здесь его родина, друзья…

– Так что он вам сказал? – слегка нетерпеливо перебила баба Надя.

– То же самое, что и вы: убийство не было первоначальной целью. Семен Яковлевич забегал ко мне поздороваться и чайку попить, так вот, по его однозначному мнению, между ударом по голове и непосредственно смертью от асфиксии прошло не менее получаса, и так же положение тела и прочие нюансы указывают на то, что убийца человек неопытный, случайный.

– Значит, он оставил какие-то следы? – оживилась сыщица Губкина.

– Увы, не очень существенные. Номера в отелях, Надежда Прохоровна, помещения далеко не стерильные, там масса всяческих следов, а тут еще, по всей видимости, горничная небрежная, да и преступник за собой кое-что подтер. Я же на веранде до двух часов ночи сидела, время было…

– Вот то-то и оно, – пробормотала баба Надя, – вот то-то и оно. Время!

– Надежда Прохоровна, – весело сказала Боровицкая, – а вы, мгм, занимательная дама. Раньше расследованиями занимались?

– Было дело, – скромно потупилась пенсионерка.

– Да ладно, – с веселой недоверчивостью отмахнулась главреж, и Надежда Прохоровна еще более скромно, но многозначительно вздохнула. – Неужели и раньше участвовали в расследовании убийства?!

– Было дело…

– Ну надо же! А я смотрю, Павлуша к вам доверием проникся, привел ко мне. А у Павла, я вам скажу, – глаз алмаз! Отменный нюх на таланты из народа. Несколько лет назад он ко мне такую бесподобную девочку из районной самодеятельности привел – просто чудо!

Ангелина Игоревна вдруг осеклась, внимательно посмотрела на исключительно талантливую бабушку Губкину:

– У вас ведь есть еще какие-то вопросы, Надежда Прохоровна?.. Спрашивайте. Отвечу как на духу.

Большой аванс. Надежда Прохоровна поблагодарила взглядом и сказала:

– Ангелина Игоревна, а кто из проживающих в шале не ваш, не местный? Кто из столицы? И сразу, если сможете, припомните – конкретно меня интересуют люди, заселившиеся в ближайшие четыре дня.

Боровицкая, которую, видимо, все-таки захватило расследование, старательно нахмурилась, задумалась:

– Мне кажется, молодожены из вашего корпуса заселились дня три назад… Да, точно. Потом… кавказцы, но об этом мы уже говорили. Еще Вероника с Ростиславом три дня назад приехали… Ах да! Семейная пара из моего шале примерно в то же время заселилась!

– Это кто ж такие? – прищурилась баба Надя.

– Ну-у-у… женщина такая худенькая в серебристом норковом манто. Муж ходит в куртке стального цвета, курит трубку… Вспомнили? Они живут на первом этаже в моем корпусе. Он, насколько я успела узнать, архитектор…

– Ему Марину не поднять, – перебила Надежда Прохоровна, – у него правая рука сохнет, он ею еле ложку до рта доносит.

– Да? – удивилась Ангелина Игоревна. И дальше продолжать не стала. Замолчала.

По сути дела, старый опытный главный режиссер удивилась своей редкой ненаблюдательности. Обычно за ней такого не водилось… Ангелина Игоревна считала себя человеком с верным глазом, его цепляла любая мелочь, нестыковка…

Хотя… в основном это проявлялось на репетициях…

Но тем не менее, припомнив, что ведь и вправду архитектор из второго номера ест неуверенно, она прониклась к московской бабушке еще большим доверием. Не зря, не зря Паша взял ее под крыло! Пенсионерка – редкий сыщицкий талант.

– Эх! – в свою очередь огорчалась носатая бабушка. – Мне бы на книгу регистрации взгля нуть! – И с надеждой посмотрела на Ангелину Игоревну. – Вы сможете это устроить? Мне бы хоть одним глазком!

Боровицкая задумчиво посмотрела на лес, погладила пальцами в тонкой перчатке гладкий подлокотник кресла.

– Устроить, устроить… – пропела задумчиво и внезапно спросила невпопад: – Надежда Прохоровна, вы замужем?

– Вдова я, – слегка оторопело отозвалась та.

– Жаль, жаль… А муж, случайно, не военным был?

– Нет. Электрик, Вася, на заводе, – по пунктам предупредила баба Надя возможные вопросы.

– Досадно… То есть все это вкупе досадно! – смутилась главреж. – Драгоценности вы не носите, муж штатский…

На взгляд бабы Нади, Боровицкая несла полнейшую околесицу.

– А при чем здесь драгоценности? – спросила недоуменно.

– А при том, – значительно проговорила Ангелина Игоревна. – Всем в этом отеле руководит одна занимательная дамочка – Зинаида Федоровна. Без нее вам ни один портье или администратор ничего не покажет, даже если об этом попрошу я.

– А саму Зинаиду вы попросить можете?

Ангелина Игоревна резко отпрянула:

– Увольте. Увольте, дорогая Наденька! Идти на поклон к Зинаиде – выше моих сил! – И, подслащивая отказ, морщась, спросила: – Вы ее видели? На троне…

Надежда Прохоровна кивнула. Императрицу с начесом на выбеленных волосах трудно пропустить.

Но Ангелина Игоревна, отметив, что талантливая москвичка все же огорчилась, погладила Надежду Прохоровну по локтю:

– Не обижайтесь. Есть вещи, через которые я не могу переступить.

– Вы, как это… враждуете? – наугад спросила баба Надя.

– Я?! С Зиной-занозой?! – Боровицкая рассмеялась, запрокинув голову. – Надо же такое придумать. Мы, Надежда Прохоровна, обходим друг друга вежливым молчанием.

– Почему?

– Вы все-таки обиделись, – пытливо приглядываясь к собеседнице, сказала Ангелина Игоревна. Вздохнула, прикурила очередную сигарету и, пряча зажигалку в карман, сказала: – Ладно, так и быть, расскажу вам любопытную историю. – Пых-пых. – Лет тридцать назад… или чуть больше… Не важно! У нас построили огромный центр бытовых услуг. Ну, знаете, химчистка там, прачечные, ремонтные мастерские… – Пых, пых. – И вот Зинаида Федоровна была там главным администратором. – Ангелина Игоревна очертила рукой большой полукруг. – Представьте. Современное здание из стекла и бетона. Огромный холл с лестницами и высоченными потолками. Множество указателей, дверей, табличек, подсказывающих направление, но граждане все равно путаются… И вот в центре всего этого великолепия – стеклянный стакан. Наподобие того, в котором раньше уличные регулировщики сидели. И в том стакане за столом – царица. Со взбитой прической, тогда еще золотыми зубами… Золото, впрочем, везде – в ушах, на шее, на пальцах… Сидит в стакане наша Зина. Сидит руководит. Мимо нее не то что посетитель – муха незамеченной не проскользнет! – И вдруг с доверительной печалью в голосе: – У меня костюмерши плакали. Расписание назначали, кому в следующий раз костюмы в чистку отвозить. Зина – заноза. И, к моему несчастью, – театрал. Она все наши тюки с костюмами лично перебирала, все пуговицы пересчитывала, оборки теребила… В общем, девочки плакали. – Боровицкая затушила сигарету, откинулась на спинку кресла и подняла глаза к небу. – Лет пятнадцать назад у нас был капустник. На сцене молодежь веселится, мэтры блещут, зал полон: из кулис выходит фигура в пышном платье екатерининских времен – белокурый парик всклокочен, в руках на манер державы и скипетра внушительная пика-заноза и химическая колба. Вокруг фигуры подобострастно мельтешит свита в синих форменных халатах, похожих на спецовки дома быта, царица эту свиту понукает, тыкает в зады «занозой»…

В зале хохот. Зинаиду узнали все. Тем более что в городе ее не очень-то любили, она, знаете ли, из рода тех дамочек, которые до судорог лица хотят быть начальницами…

И вот в зале хохот. А первые ряды занимает местная администрация. Они у нас все как на подбор театралы и любители позубоскалить, наши капустники никогда не пропускали…

Ангелина Игоревна вздохнула:

– Согласна – молодежь слегка переборщила. Я этот номер не видела… Он для всех был сюрпризом. Но Зинаида Федоровна посчитала себя оскорбленной. И мало того! – Боровицкая недоуменно скривилась. – Отомстила! Где-то через год мы запускались с Шекспиром. «Много шума из ничего». Последний прогон. Все на нервах. И вот Людка – Беатриче чертова! – выливает на белое платье стакан томатного сока. Все в панике: завтра премьера! Хватают костюм, везут в химчистку. Утром приезжают забирать – пропал костюм! И мало того! Людочка попросила ко стюмеров захватить еще и костюмы из первого акта – освежить! – Ангелина Игоревна так огорчилась, вспоминая давнюю историю, что даже ладонью, больно треснувшись о подлокотник, ударила. – Катастрофа. Людмила девушка крупная, ей из шекспировской эпохи только костюм кормилицы из «Ромео и Джульетты» налезает. Да и тот коротковат. Людмила в плач: Беатриче фигура ключевая. На премьеру выпустили Танечку из второго состава. Хорошо, хоть Бенедикт заслуженным был, вытащил спектакль. А так… – Ангелина Игоревна расстроенно махнула рукой.