Три билета в кино - Яна Эдгаровна Ткачёва

За окном почти стемнело, и пришло время открывать подарки, но Саша вдруг подскочил и со словами, что ему необходимо в кустики, умчался в уборную.

– Прекрасная часть этого похода, – довольно сказал он, вернувшись, – что все блага цивилизации прямо под рукой.

– Что-то я не слышала, как после туалета ты пользовался таким благом, как раковина, – сурово намекнула я, ударив его по предплечью, когда он потянулся к остаткам еды.

– То есть ты считаешь, что у меня руки грязные? – преувеличенно возмущенно спросил он.

– Да, – я была непоколебима.

– Вот эти руки? – он начал угрожающе надвигаться на меня, показывая мне раскрытые ладони.

Я завизжала и вскочила с ногами на диван, пытаясь отбиться деревянной лопаткой для еды. Фу, ни за что! Некоторое время под дикий гогот Жени мы наматывали круги вокруг нашего походного лагеря, после чего Саша наконец согласился помыть руки. Кошмар, мальчишки иногда такие мальчишки. Фе!

Саша принял подарки с огромной радостью, которую даже не пытался скрыть. Женя подарил ему книгу, где были описаны особые приемы сражений в этой их компьютерной игре. Особенно меня рассмешило слово «бабалити». Не знаю почему, но я так смеялась, что чуть не описалась, услышав его, за что меня прожгли два уничижительных взгляда. Я же говорю: мальчишки! Торт мы ели прямо с блюда, зачерпывая большими ложками огромные куски, а потом повалились каждый на свой мешок, стеная, что больше никогда не прикоснемся к еде.

На улице стало совсем темно, и квартира наполнилась мраком. Мы зажгли фонарики и гирлянду, которую перекинули через палатку. Разноцветные огоньки заплясали вокруг, подмигивая. Пам-пам-пам. Меня переполнило теплое счастье и покой, каких я не чувствовала уже очень давно. В череде ужаса и страха последних лет я совсем забыла, как ощущается умиротворение. Сонной тяжестью в полном животе, вялым ерзаньем на спальном мешке и ленивым бормотанием ни о чем. Я закрыла глаза, и меня заполнили звуки колыбельной из детства, то ощущение, когда тебя вот-вот унесет в мир снов. Но внезапно Женя очень громко сказал:

– Мне кажется, вечер у костра мы можем провести, рассказывая страшилки.

Меня резко вырвало из неги. Я покосилась на Женю, он выглядел немного более напряженным, чем следует, и я забеспокоилась. Он боится страшилок? Зачем тогда предлагает?

– Думаю, вместе мы уже через многое прошли, – многозначительно добавил он, – чтобы разделить некоторые страшные истории между нами тремя.

Мне не очень понравилось, как это звучало – совсем не для дня рождения, – но Саша, пристально посмотрев на Женю, помолчал и сказал, что не против. Я поняла, что это должны быть не просто страшилки, а наши истории.

– Но чур, – добавил наш именинник, – страшилки будут на тему русских сказок, ага!

– Как инициатор, я начну первым, – даже в тусклом свете я видела, что Женя снова покраснел.

Мне было немного любопытно то, что сейчас должно прозвучать, но больше боязно. Я не хотела рассказывать свою страшную сказку. Конечно, из-за необычной жизни ребят меня терзали вопросы, но я их никогда не задавала, потому что знала: задав хотя бы один, должна буду поделиться и своей историей. Неужели пришло время и никак не отвертеться? За этими мыслями я чуть не упустила самое начало Жениной страшилки.

– В общем, да… – он кашлянул, приставил включенный фонарик к подбородку и начал несколько игривым тоном: – Жила-была в лесном озере прекрасная русалка. Красоту ее сложно описать словами. И положил на нее глаз водяной, – голос парня утратил веселость и налился горечью. – Кто его знает, что русалка нашла в этом довольно неприятном на вид существе, но сыграли они свадьбу, какой не видывал еще водяной народ. Родила русалка водяному сына, наследника, но вышел он какой-то неказистый, – Женя усмехнулся. – Вроде как не водяной, а больше на тритона похож, слащавый больно.

Мне показалось, что последние слова принадлежали не Жене, а словно он их с чужого языка снял.

– Так вот, – продолжил друг, убрав фонарик от лица. – Решил водяной во что бы то ни стало воспитать из сына достойного преемника. А для этого все средства хороши, так сказать. Взял водяной самую крепкую ветку с острым концом и тяжелый камень да стал вытесывать из противоестественного тритона настоящего мужчину… – Женя запнулся, но тут же поправился: – Точнее, настоящего водяного. Но сущность любого живого создания не так просто изменить, даже если на первый взгляд кажется иначе. А потому нет больше покоя и счастья в водном краю. Расколол неправильный сын счастливую семью, ожесточилось сердце водяного, и проснулась в нем ненависть. Так и отрывается по сей день на русалке и безобразном тритоне, пытаясь приличных жителей водного царства из них сделать.

Последнюю фразу Женя закончил с иронией и кривой улыбкой, вновь вернув фонарик к подбородку. Но никому из нас троих не было смешно. Я даже немного разозлилась: он портил праздничный вечер такими откровениями. Но теперь стали более понятны частые синяки на его лице и постоянный испуг, если вдруг звонил его мобильный. Когда он бывал у нас по вечерам, то каждый раз в то или иное время раздавался телефонный звонок, и он поспешно убегал, иногда даже забыв попрощаться. Теперь всё это приобретало смысл и причину.

– Ага, короче, я бы сказал: дамы вперед, но, чувствую, сейчас мне придется сочинять, – подал голос Саша со своего спального мешка.

Он не стал приставлять фонарик к лицу, как сделал Жека, а просто улегся на спину и пустил кружок света в пляс по темному потолку. Пятнышко скакало из угла в угол тревожно, будто у Саши тряслись руки, и я заразилась этим напряжением, внутренне собираясь. Будто сейчас необходимо нарастить броню.

– Жили, значит, были медведь с медведицей в самом дремучем лесу, – Саша начал свою историю ровным голосом, без эмоций. – Любовь у них была до небес, медведь разве что пятки медведице не лизал. Настоящими хозяевами леса были звери эти и не знали горя и несчастий. Сначала родился первый медвежонок, потом второй, – на этом месте он запнулся, немного помолчал и продолжил: – Совсем шумно стало в лесу. Веселятся медвежата, заняты своими играми. Тот, что постарше, зануда знатный, а младший – та еще заноза в… – Женя легко пнул Сашу, и тот снова замешкался: —…в одном месте. Всё бы хорошо, но любила медведица лыжи, а медведь ей отказать не мог. Раз в год они оставляли медвежат бабушке-медведице и сваливали в романтический отпуск на горнолыжный курорт.

По обрывистым резким фразам картинка уже почти-почти сошлась в моей голове, я знала, что сейчас последует