Кайл Соллей (СИ) - Тимофей Кулабухов

Соллей, как и крестьяне, умирали прямо во младенчестве. Тут были и две мои сестренки, одна, Эннар, умерла сразу после рождения, вторая, звали её Фредерика, в возрасте четырех лет. Играя, она упала с крепостной стены и утонула. Убитые горем родители — в тот же день повесили её няньку во дворе замка.

Мой отец, барон Айон Железная Рука спал пьяный прямо на холодных камнях возле «могилы» своего деда — Константина Молчаливого.

Пришлось нести его на руках наверх, в большое круглое помещение, заваленное старой пыльной мебелью. Бывшая спальня или зала. Там — будить.

Отец уже не был особо пьян. В его глазах читалась безнадежность и полное понимание происходящего.

— Ты решил ехать в Вороний замок?

— Откуда знаешь?

— Слышал. Не хочу потерять ещё и тебя. Ты — всё, что осталось.

— Хреновы значит, дела, если подменыш, это всё, на что может рассчитывать благородный род Соллей.

— Не будет тебя — семье конец.

— Начнем с того, что ты меня не потеряешь. Вы все забываете, кто я такой есть. Десантник. А ещё придумываете себе проблемы, которые можно решить за пару дней. Готовься, я тебя лечить буду. Потом кое-как спустимся, откроемся и спать. Мне завтра в гости ехать. Решать хотя бы одну проблему.

* * *

Филипп улыбался. Как молодой породистый пёс, которому привели на случку растерянную сучку. Улыбался. Искренне, счастливо и простецки.

Его воины. Трое. Степенные, великолепно снаряжённые, серьезные, ни тени улыбки. В кустах засада, по крайней мере ещё дюжина. Неужели нападут? Но нет. Филипп выехал вперед, коротко поклонился, рукой в перчатке указал куда-то вдаль.

Оливер обмолвился, что бывал в этих землях, давно и тайком. История выстраивалась передо мной в стройную цепочку, которая явно тяготела к финалу. Опять обман, только теперь обманываю я, а не меня.

Рысью, не произнося ни слова, мы добрались до замка Фарлонгов. Бойцы из той засады следовали за нами на большом расстоянии, чтобы, как им казалось, незаметно — следить и отсечь наш тайный отряд, если такой будет. Умники. И въехали в замок несколько позже нас, старательно прячась.

Вороний замок назывался так потому, что устроен на когда-то голой одинокой скале в углу владений Фарлонгов. Он не был прижат к реке или обрыву, как это бывает чаще всего, но Вороний камень, скорее даже скала, без растительности, когда-то светлый сверху от птичьего помета торчал из местных холмов как неровный прямоугольник на высоту в три человеческих роста. Только с одной стороны — что-то вроде крутой узкой насыпи. Замок сливался со своим камнем, был высок и велик. Две круглые башни такого размера, что внутри поместился бы донжон замка Соллей. Объективно — замок наших врагов был так же хорошо защищен, но значительно больше размером. Единственная слабость — отсутствие источника воды. Хотя, кто знает, слуги могли за сотни лет продолбили колодец сквозь скальную породу.

Вообще, отец советчиков не любил. Один из окрестных баронов, Лекси, прозванный за глаза Уткой-Кряквой, вероятно, за нелепый стиль ходьбы — советовал:

— Чего ты Айон, с Марселоном ругаешься? Я его знаю, нормальный муж и рыцарь. Взял бы, зарезал дюжину гусей пожирнее. Поджарил. Пришел. Посидели бы, выпили, помирились.

— Вот когда он твоего деда подвесит за яйца на стальной струне, тогда и поговорим про миролюбие. А до тех пор не делай умный вид. Тоже мне, всепрощатель тут нашёлся.

С Айоном спорить трудно, он своё прозвище Железная Рука получил не за то, как крепко кубок с вином держал. И про распускаемые Фарлонгами грязные слухи о семье прекрасно знал, любителей донести сплетни хватало. Так что, советчиков — не любил.

Я не первый Соллей, кто посетил замок в этом столетии. Первым был пойманный на охоте Шанте, старший брат деда. Его растягивали на дыбе, прямо во дворе. Четыре дня подряд, отпаивая водой, чтобы не умер сразу. Говорят, слуг заставляли мочиться на него, чтобы побольше унизить перед смертью. Когда умер — его скормили крысам, обглоданные кости выкинули в местную речку — Оннэ. В семейном склепе Соллей вместо тела был похоронен доспех Шанте и прядь волос, взятая на такой вот особый случай ещё в детстве.

Но, определенно я был первый, кто въехал верхом на коне, с мечом и всё ещё относительно свободным. Кстати, про меч. Спешившись, по законам гостеприимства мы оставили оружие местному мажордому Шарлю. Больше всех колебался и ворчал Снорре, отдавая свой свежеприобретенный большущий топор, почти с него самого ростом. Мой поясной нож длиной всего в ладонь, но висящий нарочно на виду, на поясе — не спросили. И, что существенно, не обыскивали. Так, пешком, ведомые Филиппом, мы бодро пошагали в главную залу замка в одной из круглых башен.

Справа от нас, спрятавшись, в закрытом наглухо помещении шушукались, гремели доспехами, чесались и отрыгивали, по меньшей мере, человек шестьдесят воинов. Вот вам и мирная встреча.

А ещё я забыл взять обещанную в подарок чашу. Совсем из головы вылетело. Дерьмо.

* * *

Марселон Лонгэ Фарлонг глава семьи и самый старый в замковой зале. Высокий, неожиданно для своих лет стройный и крепкий, с короткой седой прической, сильными властными движениями воина и полководца. И острым взглядом мудреца, который сейчас радовался, как ребенок, нашедший спрятанную от него сладость.

Круглая зала на втором этаже донжона. Длинный широкий стол. В нарушение традиций, а может и наоборот, никто не сидит в его «главе». Все, а это тринадцать человек считая меня, Снорре и Оливера только по сторонам длинного стола, лицом друг к другу.

Прямая змея стола не стоит посреди залы, а прижимает гостей к стене, оставляя мало пространства для маневра. Я в середине, норд и мажордом — оба справа, слева — чужаки. Напротив — Марселон. За спиной полукруг каменной стены. Так ненавязчиво — припёрли к стенке.

Хозяин дома сидел прямо напротив меня и улыбался ещё похлеще Филиппа. Надо думать, они не рассчитывали всерьез на то, что я приеду. Радовались, как дети. Напряжение висело в воздухе. Это передавалось слугам и иным присутствующим за столом, статус которых я откровенно не понимал. Но это не имело особого значения, ведь я мог наблюдать своего главного врага на расстоянии вытянутой руки. Вот кстати с шириной стола надо что-то делать. Когда, наконец, придумал, тоже стал улыбаться.

Стол ломился от блюд, жареных птичьих окороков, тушеного мяса, ветчины, ароматных сыров. Стояли стилизованные под доспех формы с мясом — петушки-рыцари, их можно раскрывать и есть содержимое. Никто не приступал к трапезе. Только норд тайком