Любовь эпохи ковида - Валерий Георгиевич Попов

бескорыстно! Я уж знал его. «Гонорары» необязательны. Само его вдохновение и есть гонорар.

– Не припомню. Не бывала там! – спокойно ответила.

– Что делать? Этот круг так узок! – скорбно произнес Игорек (себя, разумеется, там оставил). – Простите… если возможно – ваше имя?

– Рита.

– Великолепно!

Нас с Юрком своими царственными жестами забил буквально в угол прихожей. Но – вспомнил о нас!

– Это, – изящное движение кистью, – наш скромный саратовский кузен. Юрий Неклюдов. Всемирно известный патологоанатом! Шокирует – понимаю! – Впился в ее кисть поцелуем.

– Да-а? – Рита с интересом осматривала Юрка. – Но патологоанатомы, мне кажется, не бывают так уж широко известны?

– Этот – исключение! Знает весь мир! Масса громких дел. Как мы называем его в нашем родственном кругу – потрошитель трупов. Пардон!

Юрок краснел и даже отчасти шелушился.

– Впрочем, что это я? Проклятая рассеянность! Валерий Попов… мой петербургский кузен.

Скорбно сморщился, словно меня уже растоптала судьба!

– Начинающий поэт!

За «начинающего» схлопочет!

– Впрочем, вы, кажется, слегка с ним знакомы?

– Слегка.

– А вы что делаете, Рита, в данный момент?

– В данный момент… Я стою с вами в прихожей, уже десять минут… – Щелкнула Игорька по носу, образно говоря. – …но не совсем еще поняла цель вашего визита! – Взглянула на меня. – Однако приглашаю вас пройти… на кухню.

– На кухню? – скорбно произнес Игорек.

Не элегантно! Но, оказавшись там, быстро перестроился, как обычно.

– Великолепно!

– Интересные братья у тебя! – сообщила Рита.

Игорек уже осматривал достопримечательности, всплескивая ладонями:

– И это вы называете кухней? Это же… – закатил зрачки.

– Свалка сувениров, – усмехнулась хозяйка. – Правда, со всего мира.

– Вы… балерина?!

– Спасибо, нет. Но муж мой работал в Юнеско – по народному творчеству разных стран!

– И вы, несомненно, тоже причастны… к международной деятельности?

– К счастью, только частично.

– А муж ваш? – осторожно произнес он. – Вы… свободны?

– Ну… это зависит от обстоятельств! – просто сказала Рита, и наши глаза загорелись. – Вообще-то, вы удачно зашли. Вчера у меня был день рождения!

– О-о! – Игорек закатил глаза. – Мы не знали!

А то бы, видимо, пришли…

– Были только друзья. Старые. Очень старые! – усмехнулась она. – Выпили по полнаперстка – и разошлись.

Вздохнула.

– Значит – другие полнаперстка еще остались? – Игорек жизнерадостно потер руки.

– Увы! Допила. Только что! – вздохнула хозяйка.

И наши взгляды почему-то сошлись на Юрке… словно он гонит самогон из своей продукции.

Сейчас вывалит лопатник! Наш волжский купец! Торговец трупами!

– Зря я столько наготовила! – вздохнула Рита, работая уже четко «на тему». – Все лето закручивали на даче банки.

– Так раскиньте же нам, услужающий, самобраную скатерть, как можно щедрее! – закричал Игорек.

– Это он из Бунина! – извинился я за него перед хозяйкой.

– Я знаю.

Может, это я ее когда-то и просвещал? Щемяще! Но сейчас важны мои братья. Как покажут себя?

– Юрий! – воскликнул Игорек. – Надень свою курточку и беги.

– Это из «Адъютанта его превосходительства»! – вынужден был пояснить я.

– Я вижу, у вас спетая команда! – Рита повеселела. – Сумку дать? – Она впервые посмотрела Юре в глаза.

– Ну че? Можно, – добродушно произнес он.

Наш шерп! Который, правда, сам же и оплачивает свои услуги.

– Я тоже схожу! – я встал.

А то заблудится еще наш саратовский кузен в кривых переулках «тихого центра».

Что интересно – Юрок, выходя, погрозил Игорьку мохнатым пальцем.

Вернувшись, мы услышали голоса.

– …Наш представитель в Юнеско! – терпеливо повторяла Рита, видимо, для Игорька.

– Он украл у меня мою карьеру! – с каким-то веселым отчаянием кричал Игорек.

Полнаперсточка, наверное, все же нашлись.

– Ничего! У тебя еще все впереди!

Продвинулся! Рита взъерошила его кудри – правда, далеко не густые. Это, надеюсь, максимум их продвижения. Нынче главный – не он. Впрочем, Игорек не терялся. Стол был заставлен так… как в фильмах о советском крестьянстве. Овощи в ряд… И Игорек уже что-то варганил.

– Суп кондей! – рекламировал он. – Из отходов производства, из шелухи! Чай цейлонский поперек с краснодарским! Ставьте сюда. Бармен Жорж козыряет! Не рюмашки, лафитнички! Умоляю – лафитнички!

Горел на работе!

– Прошу вот сюда! Юрий, галстук поправь.

Он отступил и, прищурясь, оглядел композицию.

– Ну… приблизительно так!

– Фанатический приверженец стиля! – пояснил я.

– Я вижу, – сказала хозяйка.

– Ну… за аскетизм! – сказал я наш обычный стартовый тост.

– Юра, ешь! – это не я сказал, а она.

– О! – воскликнули мы разом.

Рита появилась вдруг в смелом вечернем платье.

– Привет! – я почему-то удивился. – Ты уходишь? Или пришла?

– Ни то, ни другое. Театральный вечер! – хорошо поставленным голосом объявила она.

– В Большой театр! – взмахнув рукой, пригласил всех Игорек.

– Наоборот. Большой театр идет к нам.

– Но мне… буквально нечего надеть! – вскричал Игорь.

– Ничего! Сегодня можно.

И мы прошествовали в торжественную гостиную с белым аудиокомбайном «Грюндиг».

– О! «Грюндиг»! О таком я мечтаю! – вскричал Игорек.

«Заверните!» – захотелось сказать.

– Мечтать не вредно! – ответила Рита.

Но Игорек не обиделся – чужая роскошь восхищала его не меньше, чем своя. А порой и больше. Меньше хлопот.

– А сейчас… – хозяйка встала перед нами.

Да-а. Смелое платье! Смелое. Зачем?.. Неужели? Мысли метались.

– …мы с вами в Большом театре СССР! – она чуть картавила.

Рита вынула из антикварного «Жакоба» большую пластинку в конверте, бережно вынула, держа «за ребра», – и аккуратно поставила.

– Верди! Опера «Травиата»! – объявила она и добавила домашним уже тоном: – Французская, кстати, запись. – После чего волнующе села рядом.

И мы услышали зал. Покашливание. Голоса. Но главное – пространство.

– Это мы! – бледнея, прошептал Игорек. – Это мы там!.. Тогда.

И вдруг поверил и я. Мы – в том вечере, в юности! Точно… мой кашель! Или я тогда еще не кашлял?

– А теперь и я с вами! – усмехнулся Юра.

Точно! Как раз в тот вечер мы кинули его!

– Минуточку! Умоляю! – возопил Игорек и через минуту появился с подносом, где было всё.

Тихая, вкрадчивая увертюра – и вот! И мы вдруг запели, размахивая бокалами, словно сами были на сцене:

– Подни-имем, подни-имем же кубки веселья!.. И жа-адно прильне-ем к ним уста-ами!..

Прильнули! И обменялись взглядами. Счастье!

– Ла-авите сча-астья миг зла-атой, его тяжка-а утра-ата!.. Промчится без возвра-ата он жи-и-изнью ма-а-аладой!..

Мотали в восторге и отчаянии головами.

– Аглая Тихоновна! – вдруг прозрел Игорек.

Рита вздрогнула.

– Откуда ты знаешь ее?

– Н-ну… – многозначительно протянул Игорек.

– Первая жена моего мужа! – глаза ее засверкали.

– Думаю, ревность здесь неуместна! – надменно произнес Игорек.

Ревность из-за него?

– Во как! – вскричал Юрок.

– Ну… тогда за вторую его жену! Более прекрасную! – нашелся я.

Игорек, мне кажется, уже боялся – и, в то же время, надеялся, – что Рита вцепится ему в лицо. За Аглаю, вряд ли уже живую… Но удалось разрядить. Однако Игорек после этого