Правила Мерджа - Остап Иванович Стужев

был психопатом, точнее, психопатом с садистскими наклонностями, с раннего возраста мотивирующими те или иные его действия. Как все подобные индивидуумы, он любил свое тело и не любил причинять этому телу боль или любые другие неудобства. С возрастом он стал осторожен, коварен и подбирал свои цели с гарантиями безопасности от любых нежелательных последствий. Сидящая напротив него современная матрона понравилась ему в первый же вечер, когда барон с баронессой де**** пригласили его посетить светскую тусовку с благородными целями сбора средств для благотворительного фонда. Она подходила ему по всем параметрам: была заносчива, деспотична, с явно завышенной самооценкой. Ее страдания, как нравственные, так и физические, принесли бы ему немалое удовольствие. С Виленом Аристовым ему было скучно. Тот был, если так можно говорить о гомосексуалистах, традиционен, если не примитивен. Феликс оставил бы Вилена почти сразу, если бы Анна Павловна не предложила ему эту, сначала показавшуюся ему нелепой сделку. Он искал место на земном шаре, где о наркотиках можно было не вспоминать, но эта тема находила его, как по волшебству. Мадам – Феликс про себя частенько обозначал Анну Павловну так нелестно, как в классической литературе девятнадцатого века называли хозяек публичных домов, – сама не понимала, на какую дорожку она ступила. Теперь она была в его власти безраздельно, и за маской ее твердой непреклонности он легко мог разглядеть панический страх, готовый вот-вот вырваться наружу.

– You ask for a fortnight, ok, I’ll give it to you. But if you don’t settle your affair, convey this to the embassy guy[41], – сказал он, протягивая ей стодолларовую купюру, только что вытащенную из бумажника.

– What’s this?[42] – она по инерции протянула руку, и купюра осталась у нее между пальцев.

– A penalty. The deal is over and I, as a party that leaves it, have to compensate the liquidated damages, haven’t I?[43] – он улыбался ей так искренне, что Анна Павловна почти поверила ему.

– Oh, nonsense. Felix, I’ll pay it myself[44]. – Она так обрадовалась мизерности обсуждаемой суммы, что сама поверила в возможность отделаться незначительными убытками.

– Do it exactly the way I told you. These are the terms of postponement you ask for[45], – сказал он и, посмотрев на часы, добавил: – The barons must be waiting me. Let`s go outside, it’s getting really noisy here[46].

Он проводил ее до «Мульсана» и вежливо придержал дверь, пока она садилась в авто. Феликс знал: Мадам была у него в руках, и можно было начать обсуждать с бароном и баронессой де**** ее роль в их играх.

Анна Павловна возвращалась в Женеву из Безансона почти в хорошем настроении, стараясь не думать о будущем. Пока у нее были две недели, и Витя Вуколов, как бы высоко ни летал его предполагаемый отец, был всего лишь атташе по культуре. Она не знала, да и не могла знать, что Кольцов уже в курсе причастности ее фонда к готовящейся афере, и где-то высоко, в неведомых для нее сферах, уже начался обратный отсчет.

* * *

Вчера ночью, проводив Магомед-Алиева, Чекарь приехал в свой новый особняк за полночь. Он забыл задернуть занавески, и низкое зимнее солнце, красное от стоящих морозов, разбудило его раньше, чем он обычно привык просыпаться. К его большому удивлению, Лена уже была одета в то же платье, что и накануне, и сидела в кресле, копаясь в телефоне. Ноги ее были босы, и Рома вспомнил, что колготки она порвала вчера, снимая сапоги. У них по странной случайности заело молнию, и в итоге ему пришлось надрезать их ножом. Сапоги были так себе, со сбитыми каблуками, и дома она наверняка снимала их, используя какую-то хитрость.

– Который час? – спросил он, прикрывая глаза рукой от слишком яркого света. За окном все было покрыто снегом, и Кама открывалась взгляду вдоль по руслу, уходя вперед на многие километры.

– Почти девять утра, – ответила она сразу. Утром без макияжа, во вчерашнем платье, она выглядела трогательно-сиротливо.

– Пора вставать! – пробормотал он и, не зная, что сказать дальше, спросил первое пришедшее на ум: – Ты не опоздаешь на работу?

– Я уже опоздала, – сказала она с какой-то подкупающей легкостью. – Тебе понравилось со мной?

Вопрос был не столько нескромен, сколько неожидан. Обычно девушки сначала говорили, как им было классно с ним, а потом спрашивали, что приготовить на завтрак. Он так к этому привык, что даже почувствовал легкий укол своему самолюбию. Хотя завтрак ему готовил повар-филиппинец, живущий во флигеле, специально построенном для прислуги, вместе с прачкой, батлером и другим персоналом в количестве семи человек, не считая заступавших на сутки водителей и охраны.

– Если скажу, что понравилось, надеюсь, ты не ответишь, что в следующий раз ты мне так легко не достанешься? – спросил он, вставая, и, не обращая внимания на то, что не одет, направился мимо нее в ванну.

– А ты считаешь, что я тебе легко досталась? Насколько мне известно, ты участвовал лично во всех захватах твоих теперь комбинатов, и не меньше трех раз хирурги вытаскивали тебя с того света. Если ты считаешь, что это называется «легко досталась», то мои тебе аплодисменты, – сказала она, вставая с кресла, и, прошлепав босыми ногами к окну, добавила: – Если бы не все это, меня бы здесь не было, поверь.

Чекарь решил не спорить, в конце концов девушка была молода и, надо отдать ей должное, выгодно отличалась от пластмассовых стриптизерш. Выйдя из ванной уже в шортах, он зацепил часы с тумбочки и направился из спальни в просторный холл третьего этажа, где вызвал лифт. Лена последовала вслед за ним, все так же копаясь в айфоне.

– Ты отправишь меня домой или покормишь завтраком? – спросила она уже в лифте. Они оба были босиком, и Чекарь подумал, куда бы с ней поехать на шопинг. Он почувствовал, что просто сунуть ей пару пачек пятитысячных будет не комильфо. Он дорожил своей репутацией и никогда не оставлял девушкам меньше десяти тысяч баксов. Это особенно удобно было в казино, можно было дать просто одну фишку с достойным номиналом. Если бы не важные дела, которые надо было доделать до конца года, он вообще бы взял Лену в Европу. У Чекаря была странная фантазия, как, состарившись, девушки, которым он устраивал путешествие в мир богатых мужчин, рассказывают о нем своим внучкам. Он так задумался обо всем этом, что даже не ответил ей, а, выйдя из лифта, просто развернул за плечи в направлении столовой, где повар и молодая горничная уже ждали их с приготовленным завтраком.

Кольцов позвонил