Мемориал - Роман Вадимович Славацкий

быть, не простой это был человек, а вещий, коли решился ехать в такую глушь. Давайте же тайно схороним его в ло́дье, со всем скарбом, а то как бы нам через него не пострадать».

А когда пришёл Яр-Коломан с дружиной, было ему ночью видение. Явился тот праведный старец и указал место своей могилы.

Наутро князь приказал схватить старейшин и говорит им: «За что убили праведника?» Те стали запираться. Тогда он отвёл всех на тайное место и велел копать землю. Вот показалась ло́дья. И когда открыли её, видят — лежит в ней старик, точно живой, на груди у него крест горит, а в руках — Евангелие.

Ужаснулись убийцы, пали Коломану в ноги и говорят:

— Виноваты мы, согрешили и достойны смерти. Воистину — старец тот вещий. Ведь уже почти год прошёл, а тление его не коснулось. Горе нам и детям нашим!

Но князь не стал их убивать, а приказал им креститься.

И приняли они Святое крещение, а идолов своих изгнали в лес. Идолов тех семь, вот имена им: Сварог, Перун, Даждьбог, Велес, Хорс, Мокошь, Купало.

И стали они в тех лесах деревами, так что от других дерев не отличить, и спят. Лишь иногда ночью подадут голос, застонут во сне.

Только раз в году, на Иванову ночь, на Ивана Крестителя, собираются они на кремлёвском берегу и говорят у огня о том, что случилось. А кончится ночь — и уходят в лес и там засыпают.

Спрашивал Яр-Коломан: «Знаете ли, древняя это земля? Кто здесь жил раньше?»

И отвечали ему: «Земля эта очень старая, а жили здесь раньше великаны. И так они огромны были, что могли страшными каменными молотами перебрасываться от одной деревни до другой. А там, где молот упадёт, овраг разверзался.

Но земля не смогла держать этих чудищ. Все они сгинули, истребилось даже имя их. А окрестные великие холмы — это их могилы. Бывает, река подточит берег — и огромные кости появятся; это кости тех великанов».

И решил Яр-Коломан здесь утвердить крепость. Ископали ров и возвели вал и тын. С тех пор здешние племена стали прозываться — коломане, а река и град — Коломною. И, как основана крепость на том месте, где убит был святой человек, то и говорят, что город основан на крови.

Над могилой старца-крестителя Яр-князь поставил рубленую церковь во славу Пречистого Спаса и в той церкви положил знак власти над Коломной — Пояс тайный из илионского золота.

Был ведь Илион-город на Скомане-реке, на Еллинском море. Его осаждали еллины десять лет, и взяли, и разрушили. Но не все илионские дружинники погибли. Часть их бежала, унося священное золото. Там был и заветный Пояс.

И тот Пояс — заговорённый. Если владеет им добрый человек, тому он приносит удачу, а если плохой — с тем случается злое, даже до смерти, пока весь род не истребится или пока не избавятся от рокового сокровища.

И Пояс тот — золотой, из семнадцати звеньев, а у каждого звена — свой камень. Вот имена им: адамант, смарагд, рубин, бирюза, хризолит, янтарь, маргарит морской, яшма, орихалк, аспид-камень, сапфир, павлиний глаз, коралл, аметист, карбункул, яспис, железный камень.

И на каждом камне своя печать, а на печати свой зверь. Вот имена зверей: лев, орёл, овен, василиск, единорог, волк, барс, ворон, олень, бык, змей, гидра, дракон, голубь, конь, сфинкс, кентавр.

С этим Поясом илионцы приехали в Латинскую землю и основали город Рим. А Яр-Коломан был из римлян. Он-то и принёс тот заветный Пояс в русский предел.

С тех пор кто держал заветный Пояс, у того был ключ власти от Москва-реки.

И жил долго Яр-Коломан и скончался он в лето 1151 и положили гроб его около храма, а Пояс остался в храме.

ИЗ МЕМОРИАЛА ВИОЛЫ

Август продолжает пророчествовать, как валаамова ослица. Сегодня он ворвался в гостиную и терроризировал нас всех рассказом об очередном видении. Он уверяет, что слышал в сенях, ведущих в сад, спор отца Сергия, того самого — из чумного 1654 года, — но уже годами десятью позже, с неким диаконом, отцом Николаем. Причём этот отец диакон уверял своего собеседника, что предание, рассказанное в книге «Смарагд» — неверно. Не могли тогда гнать христиан за правую веру, потому что раскол произошёл столетием раньше. И вопрос — был ли вообще Яр-Коломан. И Пояс илионский пришёл на Русь не из Первого Рима, а напротив, как раз из Второго, из Царьграда, вместе с Шапкою Мономаха. И, значит, «Книгу Смарагд» надо не сохранять, а всю начисто переписать, исключив безумные басни.

На что отец Сергий ответил, грустно глядя в глаза своему собеседнику:

— Что глаголешь ты, отче Николае? Нам ли, скудоумным, смывать хартии, не нами писанные? Дорогим ве́ном заплачено за те книги, может — чьими-то узами, чьей-то пыткой или казнью смертной. Нам ли пересуживать своих отцов? Наше дело — передать книгу нынешним отрокам и ю́нотам, а уж они решат сами, когда войдут в возраст. Если осмелятся, и если будет на то воля Божия.

— Призраки в саду — это что-то новое в истории нашего дома, — сказал Бэзил.

— А что, призраки не в саду, а в стенах — дело привычное? — скептически спросил Марк.

Бэзил пожал плечами:

— В известном смысле — да. В последние месяцы я не могу отделаться от ощущения, что здесь есть ещё кто-то. Не далее как вчера мне показалось, что я видел в креслах у камина каких-то двух господ.

Тут я вздрогнула.

— А что это у нас Виола вроде как скисла? — ехидно спросил наблюдательный Фома.

Тут я малость покраснела. Пришлось признаваться, что мне тоже какие-то непонятные беседы слышались.

— Всё ясно, — сказал Фома. — Надо приглашать отца Николая из Богоявления-в-Гончарах. Очень толковый священник и молитвенник хороший, да к тому же в органы не завербованный, насколько я в этом понимаю. Молебен послужит — и всё как рукой снимет.

— Нет, Фома, — не согласился Марк. — Ты в Гончарах молебен закажи, а сюда бутылку со святой водой принеси. Мы уж сами покропим… Зачем зря подставляться? Надо конспирацию соблюдать.

— Пожалуй… — согласился Бэзил. — А то ещё на работе мозги полоскать начнут.

— Лагерь… — мрачно сказал Фома. — Вечно приходится какие-то компромиссы придумывать. Дома-то оно покрепче было бы.

Тут Август упал в обморок. Ему опять что-то почудилось.

…За стенами — выжженная солнцем троянская долина.

Елена шла по берегу реки. Утренний Гелиос уже становился жарким и, когда она входила под кров