Мемориал - Роман Вадимович Славацкий

сила, эта страстность, эта энергия — переполняла плоть; даже военные раны заживали на них мгновенно, быстрее, чем на боевых псах. Энергия била в них волшебным ключом, бурлила в крови, под упругой кожей, стучала глубоким пульсом, веяла щедрым теплом.

И вот, один из этих людей должен был сегодня захлебнуться собственной кровью.

Они сошлись.

Когда Александр приподнял копьё, словно взвешивая, Елена поняла, что он будет метать первым. Парис размахнулся, тяжёлое древко взметнулось легко и свободно и, со страшной силой, сопровождаемое хриплым криком, вылетело из руки Париса, рассекая воздух пылающим остриём.

Копьё ударилось в щит Менелая и пробило его.

Торжествующий вопль вырвался у всех троянцев, будто сам Илион крикнул каменным горлом своим.

А Елене показалось, что голубой купол неба расселся, треснул, точно египетское стекло, и оттуда, из бездны, хлынул чёрный космос, бесконечная звёздная жижа. Чернота в одно мгновение затопила её и помрачила сознание.

Какое-то время она стояла, вцепившись в горячий от солнца камень, ничего не слыша и не понимая. Но вот, вместе с ощущением раскалённых валунов и горячего ветра, откуда-то, словно из глубины моря, стали доходить до неё крики отчаяния.

Вдруг её широко распахнутые глаза снова стали видеть, и она поняла, что Менелай остался жив, копьё пробежало щит и засело в броне — видно попало в особо укреплённую часть панциря.

Менелай с видимым усилием сломал вражеское древко и отбросил его. Парис закрылся щитом, ожидая ответного броска.

— А ты не верила мне, царица, когда я говорила, что твои мужья будут сражаться один на один, — услышала Елена голос Кассандры.

Сумасшедшая насмешливо глядела на неё тёмными виноградными глазами. Откуда Кассандра оказалась здесь, кто пропустил её? Впрочем, в таком напряжении никому не было дела до несчастной ворожеи.

— Ну, кто был прав? — смеялась Кассандра.

Царица глядела на неё, пронзённая болью. Казалось, что парисово копьё ударило Елене под горло.

— Не переживай так, царица, — усмехнулась троянка, закутываясь в лёгкую пёструю одежду. — Ступай лучше к себе в опочивальню. Здесь уже ничего интересного не будет.

И, напевая про себя, гибкая, стройная, танцующей неслышной походкой она удалилась прочь.

— Где она так чисто научилась говорить по-нашему? — подумала про себя Елена. — И зачем идти в опочивальню? Бедная сумасшедшая, как это её впустили сюда?

— Бросает! — отчаянно вскрикнул Антенор.

Елена мгновенно взглянула во вне и едва успела заметить самый бросок. Менелай был сильнее, и копьё было тяжелее и ужаснее, Елена словно слышала стон пронзаемого воздуха. А затем был удар, от которого гром раздался, как в гулкую грозу.

Копьё пробило и смяло щит, пронзило броню и швырнуло Париса наземь. Он лежал, то ли оглушённый ударом, то ли раненный, истекающий кровью, или…

Ахейцы ревели.

— Убит? — прошептал Приам.

— Нет, нет! — разом закричали все. Парис шевельнулся, поднялся, шатаясь, вырывая, ломая копьё. Менелай с криком ярости и отчаяния бросился к врагу, добивать. Но не успел. Парис уже освободился от копья, уже выхватил свой меч. Загрохотали сдвинутые щиты и зазвенели клинки.

Царица глядела на бойню, молясь неслышно:

— О Сова-Афина! Дай мне силы отвернуться и не смотреть на всё это!

Но богиня не отвечала.

Бойцы расступились и начали мерно и жутко отбивать удары. Щиты гнулись и крошились, глухо звенели латы. Внезапно Менелай отступил, размахнулся со всей своей звериной мощью и ахнул мечом. Его удар должен был рассечь Александра надвое. Елена почувствовала, что сердце у неё зашлось от боли и дыхание прервалось.

Но не выдержала бронза: обломки, визжа, брызнули в воздух, а Менелай остался стоять, оглушённый пустотой, сжимая бесполезную рукоять без клинка.

Судьба его была решена. Парис бросился на Атрида, чтобы одним выпадом уничтожить соперника.

Но каким-то чудом, инстинктом старого бойца, Менелай поймал его на встречном движении, чуть шатнулся в сторону, и Парис со всей силой ухнул в пустоту, провалился, упал грудью наземь, а Менелай ударил его сверху тяжким щитом. Нечем было добить оглушённого противника, и ахеец, вдохновлённый богами, внезапно схватил Париса за шлем, за кованый гребень и с поразительной быстротой поволок в свою сторону.

Вой, рёв стоял над полем!

Но и Александру Мойры благоволили сегодня. Вдруг лопнул кожаный ремень под шлемом у подбородка. Усилие Атрида было так велико, что он повалился и перевернулся на земле, сжимая рукой сорванный шлем. Парис же, когда его волокли, успел прийти в себя, и цеплялся руками за землю, за траву, и когда шлем слетел с головы, мгновенно вскочил и бросился бежать, понимая, что в рукопашной схватке ему не одолеть.

Менелай метнулся за ним, крича от бессильной ярости; всё было напрасно. Лёгкий и быстрый Александр уходил от него, словно барс. Атрид едва успел добежать до середины поля, когда Александр уже скрылся в рядах троянцев.

Царь ударил себя по коленям, застонал, упал на землю, стуча в неё кулаками. Потом, выплеснув неистовое проклятие, встал и побрёл к своим, понурив голову.

Елена не знала, как дошла до сидения: её шатало, свет уходил из глаз. Она чувствовала себя так, словно её только что резали и зашивали на ней раны беспощадные и медлительные врачи. Что надо было думать?! С одной стороны, к счастью, оба живы. Но с другой — о ужас! — они ведь оба живы, а это значит, что невыносимая её мука будет продолжаться.

— Хватит сидеть! Вставай, иди в свой покой! — повелительно сказала ей старая служанка её, ещё с микенских времён, увезённая с нею на том проклятом корабле.

Елена глядела на неё, с трудом понимая. Почему это служанка оказалась тут? Да и она ли это? Не есть ли это Кто-то другой? Или, вернее — Другая?

— Вставай, вставай! — с какой-то дивной угрозой звучали слова, и Елена, сама не зная, почему подчиняется, встала и отправилась вон, покидая горестную Башню.

Спутница что-то говорила ей, но Елена не понимала, горькие чёрные слёзы накипали у неё на глазах, и сквозь слёзы, задыхаясь, она произносила проклятия Афродите, тщетно упрекая богиню за свою растерзанную жизнь.

В покоях было темно. Елена без света, по привычке, прошла в опочивальню — скорее броситься на постель, забыться.

Вошла — и остолбенела.

Посреди комнаты на богатом царском ложе сидел в полуприспущенной тунике Парис. Тускло озарённая светильниками комната была наполнена запахом благовоний. Парис целебной мазью покрывал свежую рану на прекрасной белой груди. Кровь уже остановилась, рядом на полу лежала отброшенная белая ткань, местами залитая свежей кровью.

Елена чуть не задохнулась.

— О, постылый, — вырвалось у неё. — Будь ты проклят! Ты не мужчина! Как ты смел придти сюда после такого