Охотники на мутантов - Лев Жаков

Замерев, Рамир посмотрел в синюшную, отекшую морду кровососа. Тот поблек, будто растворяясь в воздухе, стал прозрачнее… но, похоже, передумал исчезать. Жертва больше не шевелилась, к тому же мутант чувствовал кровь, его, как магнитом, тянуло к повязке на бедре. Пара щупалец, извиваясь, скользнула ниже, остальные шарили по груди, плечам, нащупывая путь к шее. Ротовое отверстие, из которого сочилась белесая слюна, приблизилось к лицу Рамира, Крупная сутулая фигура нависла над Цыганом, кончик щупальца вошел за ворот куртки, пошарил по рубашке и остановился на голой коже. По телу сталкера прошла волна дрожи, прикосновение словно парализовало его. Разом зашевелились все щупальца, поползли вверх, к вороту…

Медленно, преодолевая слабость, Рамир поднял руку. Рот мутанта распахнулся ему навстречу, щупальца обвили шею, мягко легли на горло. Сталкер вставил ствол в пасть мутанта и несколько раз вдавил спусковой крючок.

Так легко кровососа не убьешь. Щупальца взметнулись, отталкивая его, из образовавшейся в голове влажной красной дыры на Рамира брызнули кровь со слюной. Он откатился, рукавом вытирая скользкую красную жижу. Попытался вскочить, но раненая нога подогнулась, и он упал на палатку. Дуги треснули под ним, вылетели из крепления. Рука с пистолетом запуталась в шнурах и обмякшей ткани.

Кровосос завыл, подняв морду к небу, помотал башкой – во все стороны полетели капли крови – и прыгнул.

Всей тушей он приземлился Цыгану на грудь. Тот вскрикнул,-воздух вылетел из легких, хрустнули ребра. Упершись бугристым твердым коленом ему в живот, мутант вцепился в куртку. Рванул. Дыхание перехватило, Ра-мир застонал, отвернув лицо, залитое чужой кровью.

Он попытался вытащить нож, но кровосос наступил на его правую руку, прижал к твердой земле, стараясь раздавить запястье. Крупная тяжелая тварь налегала на грудь – болели ребра, воздух с трудом пробивался в смятые легкие и со свистом выходил через ноздри. Нагнувшись, мутант обвил щупальцами шею, разинул пасть, из которой на лицо Рамиру упал мокрый шматок плоти. Сталкер выгнулся, кашляя. Скользкие тугие конечности давили все сильнее. Цыган дернул левой рукой, пытаясь просунуть ее между собой и кровососом, чтобы дотянуться до ножа, но мутант плотнее насел на него, припал к шее, постанывая, нащупывая сонную артерию.

Цыган нагнул голову, пытаясь отодвинуть башку кровососа. И что есть силы саданул его коленями в позвоночник. Тварь ткнулась носом Цыгану в лоб, глухо вякнув что-то, завалилась на бок.

Мутант тут же попытался вскочить, но сталкер успел вывернуться, сел, выхватив нож, несколько раз с исступленной ненавистью всадил ему в шею. Здоровой ногой отпихнул кровососа, приподнялся, опершись на тушу, нанес еще несколько ударов. Кровосос, в теле которого уже сидело несколько пуль, дернулся – и сдох. Рамир откинулся назад, уперся затылком в край ямы, обежал взглядом видневшуюся в синем свете сполохов пустую поляну, где скрывались аномалии.

– Ладно, еще повоюем, – проворчал он, едва шевеля опухшими губами, закрыл глаза и потерял сознание.

Когда крупа была готова, Лесник бухнул в котелок банку тушенки, перемешал кашу.

–. Не люблю эти готовые каши, химический у них вкус, – пробормотал он, зачерпывая ложкой немного варева и пробуя. – Вот такая каша хороша…

Он сунул девушке в руки алюминиевую миску и ложку, себе положил в плоскую крышку от котелка, уселся и принялся есть. Настька вяло ковырнула кашу, подцепила кусочек тушенки, сунула в рот и нехотя пожевала.

– Так я слушаю, – сказал Лесник, отложив крышку и доставая из рюкзака термос.

– Я же все рассказала, – попыталась возразить Настька, принимая из рук сталкера кружку с чаем.

Он качнул головой.

– Давай, вспоминай.

Девушка вздохнула, сделала большой глоток, поморщилась и задумалась.

– Ну… они приехали в интернат…

– Тебя позвала учительница, – напомнил Лесник. Он сидел на бревне по ту сторону костра, нахохлившись, как сова.

– Да нет же в этом никакого смысла, ничего я не вспомню! – Настька пожала плечами.

– Есть. Потому что происходит непонятное. – Лесник отставил крышку термоса, из которой пил, словно из кружки, оперся о колени широкими ладонями и, наклонившись вперед, произнес с расстановкой: – Теперь всякая мелочь важна, ясно? Зачем тебе надо в Крепость? Почему тебя пытаются убить? Где-то в твоих путаных глупых воспоминаниях кроется ответ. Думай!

Настька обиделась:

– Что ты заладил – глупая, глупая… Я не глупая вовсе! Я нормальная. Просто я не могу думать так же быстро, как ты. Ты-то уже большой, а я еще школу не окончила. И вообще я женщина, а женщины умны не головой, а сердцем! - Она задрала подбородок и победоносно взглянула на сталкера. Тот невесело хмыкнул в бороду:

– Оно и видно, что женщина, лучше не скажешь. Сплошная напасть. А теперь кончай болтать и вспомни в деталях, как все было. И не выводи меня из себя.

Девушка сложила руки на груди, выпрямилась, напустив на себя уверенный вид, хотя глаза ее бегали.

– Дядя Василь, а ты этого сталкера разглядел, ну, который там был? На которого эти снорки наседали? Ты его знаешь?

Лесник поскреб переносицу.

– Нет, откуда бы?

– Ну вы же тут постоянно ходите, общаетесь, наверное… – Настька хитро глянула на Лесника из-под полуопущенных ресниц. Сталкер нахмурился:

– Ты мне зубы не заговаривай. Дискотек тут не бывает. А этот смуглый красавчик пристрелит тебя и не задумается, забудь о нем. Тьфу, и меня сбила! Наоборот, помни каждую минуту, что он у тебя за спиной, целится тебе в голову.

Настька невольно оглянулась. Кругом была непроходимая тьма беззвездной ночи. Она поежилась.

– Не надо меня пугать, я и так уже пуганая. Так вот, Марья Николаевна позвала, они в учительской сидели… Она меня с ними оставила, похихикала еще гнусно, мол, пообщайся с родственничками. А они выглядели так… ну, не круто, а по-военному, хотя, по-моему, вполне даже круто. Из такого бы автомата да по нашим девчонкам! И директора с Крысой тоже к стенке…

– Крыса – это Марья Николаевна?

– Ага. Ну и вот, мы поговорили, они сказали, что возьмут меня с собой домой, ну, в деревню, и мы поехали. Сели в их джип и поехали…

– Куда? – перебил внимательно слушавший Лесник.

– Ну как куда, туда и поехали, сюда то есть.

– Прямо, никуда не сворачивая? Настька начала дрожать, мелко стуча зубами.

– Х-холодно, – сказала она, обхватив себя за плечи и придвигаясь к догорающему костру. – Я не знаю, как сюда прямо ехать, а как криво, я же первый раз… ну то есть сюда, а когда отсюда везли в детстве – я ж разве помню? Приехали мы в какой-то дом, вроде того, где ты появился, отвели меня наверх, велели подождать, потом опять отвели в машину, и мы поехали прямо сюда. По дороге через пост какой-то проезжали, дядя Валера выходил, с какими-то солдатами разговаривал…

Лесник потеребил бороду. Широкий лоб его прорезала глубокая морщина.

– И потом – никто новый не приходил, не говорил с тобой?

– Не-а, – девушка качнула встрепанной головой. – Никого не было. Привели, и я ждала. Потом со мной еще солдаты эти сидели, которые с дядей Валерой приехали, и еще один , который нас там ждал, ну, в этом, как его…

– В баре?

– Наверное, да. – Настька стала растирать себе плечи. – Что-то мне холодно. Я не помню ничего больше, я все рассказала. Так мы тут ночевать будем? – спросила она. – Может, лучше пойдем дальше? Вдруг этот нас догонит и убьет ночью?

Лесник покачал головой.

– Ему кровотечение надо остановить и сил опять набраться. Я ему перебил артерию, крови он много потерял. Если не перетянет вовремя – может и истечь совсем, значит, повезло нам.

Настька широко раскрытыми глазами посмотрела на его спокойное лицо.

– Повезло… То есть он умрет?

Сталкер пожал плечами. В Зоне смерть была привычным делом, и он не видел, из чего тут делать трагедию.

– Все там будем, – буркнул он.

Поежившись, Настька огляделась. Костер ярко озарял

бревна, Лесника, рюкзаки и двустволку у ног сталкера, но вокруг островка света смыкались холодные тени.

– Дядя Василь, я бы не хотела тут оставаться, – сказала она.

– Ложись давай. Завтра я решу, что делать.

Она молча разулась и полезла в спальник. Душераздирающе долго зевала, едва не вывихнув челюсть, посопела, крутясь в мешке, наконец затихла. Лесник подождал, когда девушка успокоится, прислушался к ровному дыханию, осторожно взял двустволку, подойдя к воротам, выглянул. Было уже совсем темно. Он постоял немного, вернулся, сел и уставился в костер. Нахмурился. И так, тяжело задумавшись, просидел почти до рассвета.

Тело задеревенело, ломило спину, ныла рана. Открыв глаза, Рамир зло ругнулся. Сколько он провалялся в отключке? Уже день! Хмурый такой день, когда с самого утра кажется, что вечер. Низкое небо было мутным и тяжелым, вместо дневного света – сумерки. Самая поганая погодка, к тому же тучи выглядят так, будто вот-вот пойдет дождь.