Охотники на мутантов - Лев Жаков

-Да.

– Так вы убьете ее? Или мне поговорить со Слоном?

Сталкер сморщился, словно от сильной внутренней боли. Внутри все перевернулось, к горлу подкатила тошнота. Во рту пересохло, лицо горело. Рамир сглотнул.

– Ладно, – хрипло сказал он. – Я сделаю это.

– Поклянитесь.

– Что за детский сад, Умник?! – вспылил Рамир. – Иди на хрен, я сказал, что сделаю это!

– Поклянитесь, – упрямо повторил свободовец. – Это слишком важно. Я должен быть уверен.

– Да пошел ты!

– Вы не закончили дело в Лысой балке, как собирались. Я понимаю, вам попался серьезный противник, но ведь и вы не новичок?

– Я убью старого дьявола! – взбеленился Цыган. Из динамика донеслось:

– С ним можете делать что угодно, это меня не касается. Главное – девушка. Вы обещали, что все закончится на Мосту. А теперь вообще решили отказаться от задания. Поэтому мне нужны гарантии того, что дело будет сделано. Ведь мы с самого начала могли бы обойтись лишь шантажом – но мы хорошо платим вам!

– Да с чего вы решили, что я сдержу клятву?! – зарычал Цыган.

– Потому что вы поклянетесь здоровьем матери и честью рода; – холодно ответил Умник. – И закончим наконец, вы отняли у меня слишком много времени. Или все же хотите разбираться с бригадой Слона?

Рамир сник. У него больше не было аргументов. Его тошнило, волнами накатывала слабость, оставляя пустоту в солнечном сплетении. Он чувствовал себя сдувшимся воздушным шариком.

– Клянусь, что убью ее или умру сам, – сказал он в микрофон и отключился.

Потом кое-как поднялся, стараясь не опираться на раненую ногу, которую при каждом движении пронзала такая боль, словно сквозь мышцы протаскивали колючую проволоку. Его охватил гнев, сталкер с рычанием пнул рюкзак. Опять накатила слабость. Задыхаясь, Рамир стоял посреди палатки и бормотал цыганские проклятия. Во всем виноват этот старый дьявол – зверолов! Надо убить его, в первую очередь убить его!

Глянул на ногу – повязка пропиталась насквозь, но, кажется, кровь больше не текла. Необходимо отдохнуть, поспать, выступать сейчас равно самоубийству – но гнев не позволял сидеть на месте, толкал вперед. Рамир открыл аптечку, трясущимися руками вскрыл упаковку с одноразовым шприцем, отломал головку ампулы с антибиотиком и вколол лекарство в бедро. Отшвырнул шприц с ампулой, ботинком подтолкнул их наружу, опершись о землю, выполз из палатки, поднялся. По лицу катил пот, спина, грудь и подмышки были мокрыми – но при этом его трясло от холода.

– Для воспаления рано, – ожесточенно сказал Рамир, стуча зубами. Его лихорадило. – Это все недосып и нервы. Это все чертов зверолов! Я убью его. Надо только добраться до дьявола…

Ночь была темной, небо затянуто низкими тучами. Площадку за Мостом тускло освещали синие сполохи, то и дело мигающие над Свалкой, да редкое мерцание аномалий впереди.

Рамир снял датчик движения и камеру, сунул в рюкзак и стал сворачивать палатку. В таком состоянии глупо пытаться догнать Лесника с девушкой – то есть с объектом, теперь о ней надо думать только так, – но еще глупее ночевать здесь, посреди открытого пространства, когда слева – Свалка, а справа – Темная долина, из которой в любой момент вообще неизвестно что может выползти. Надо укрыться в развалинах и там отоспаться…

Вдруг сильно закружилась голова, земля качнулась. Рамир присел, потом лег лицом вниз, вытянувшись во весь рост, прикрыл глаза – и пролежал так долго, стуча зубами в ознобе. Пора было вставать, а он все лежал, ни о чем не думая… Из-за спины дохнуло холодом, на плечо легло что-то длинное, скользкое. Сталкер медленно оглянулся, кладя руку на кобуру.

На краю ямы, совсем близко, стоял на четвереньках кровосос и толстыми щупальцами оглаживал его плечо.

Настька шла, не чувствуя тела, перед глазами плыло, иногда окружающее заволакивал сплошной туман, в котором проступала лишь часть тропинки впереди. Девушка упорно переставляла ноги, вцепившись в руку Лесника. Скособочившись от боли в груди, тот тащил оба рюкзака, ружье было надето на шею. Настьку он почти не замечал.

Так они брели, оглушенные и безразличные ко всему. К счастью, развалины оказались необитаемыми, даже крысы не хотели здесь жить. Впрочем, неудивительно – слишком уж здесь все было странным. Хотя аномалии на пути не попадались, только однажды сталкер увидел на тропе впереди молнии «Электры». Похоже, аномалия появилась там давным-давно – от тропинки отходила петля, огибающая «Электру».

– Как тут все… ненормально, – с трудом ворочая языком, выговорила Настька. – Вроде обычный пейзаж, но…

Незначительные детали превращали этот пейзаж в творение сюрреалиста. Развалины поросли мхом, но не сплошным ковром, как бывает обычно, зеленые островки были разбросаны то тут, то там, образуя узоры на серых бетонных стенах. Спирали, шашечки, цветы… как будто природа сошла с ума и рисовала растительностью, не желая мириться с однообразием серого цвета. Серые камни, серый, полурассыпавшийся бетон, словно припорошенная пылью редкая трава, серое небо в дымке облаков… Горизонт затянула пелена, и заходящее солнце не могло пробиться сквозь нее.

– Скоро Могильник, – пробормотал Лесник, дергая плечом. Его одолевала зевота, клонило в сон – накатила слабость.

Тропа закончилась перед бетонной стеной с раскрытыми воротами. Створки проржавели, краска облупилась, лишь кое-где еще висели серые хлопья. Сбоку от ворот остались следы стоянки сталкеров: темное кострище, два бревна, кучка мусора.

– Привал, – сказал Лесник.

Дойдя до стоянки, он сбросил рюкзаки, тяжело опустился на бревно, прислонился спиной к стене и замер, прикрыв глаза. По лицу его пробегали мелкие судороги, левую руку сталкер положил на грудь, правая бессильно свисала к земле.

Настька неуверенно подошла к воротам, выглянула и охнула. Отошла бочком, села на другое бревно, обхватила себя руками и спросила, стуча зубами:

– Эт-то что т-такое? Т-там, снаружи?

Лесник бросил на девушку мутный взгляд.

– Могильник, я ж сказал. Потерпи, я в себя приду и разведу костер…

Она кивнула, дрожа. Ее наконец отпустил шок после аномалии, чувства возвращались. Ныли мышцы, все тело болело. Стараясь не шевелиться лишний раз, Настька медленно, неглубоко дышала, а иначе начинало колоть под ребрами.

– Я могу собрать дров, – сказала она, преодолевая озноб. Лесник махнул здоровой рукой:

– Сиди. И так набегалась… Настька вздернула нос.

– Я спасала человека!

– Глупая! – Лесник поднялся, придерживаясь за стену. – Он за тобой охотится, ты не поняла? Откуда ты взялась такая… дура?

Девушка вскочила. Ее всю трясло, и не только от озноба – больше от гнева.

– Никогда, – запальчиво крикнула она, – никогда при мне не убивали человека! И я постараюсь, чтобы такое никогда не случилось!

Она стояла напротив сталкера, маленькая, худенькая и взъерошенная, но уверенная в своей правоте и готовая драться за эту правоту до последнего. Лесник посмотрел на нее с едва заметным удивлением, что-то мелькнуло в его темных глазах. Потом брови сошлись на переносице, и сталкер хмуро сказал, отворачиваясь:

– Я еле успел. Еще немного, и тебя расплющило бы в аномалии. Ты попала в его ловушку, дошло до тебя?

– Не специально же он подстроил, чтобы на него снор-ки напали!

Сталкер покачал головой, растер правую руку. Судорога прошла, но мышцы онемели и не слушались.

– Нет, но капкан с веревкой – его рук дело. Он все рассчитал. Я знаю такую штуку, сам когда-то ставил. Мы помешали ему, потом снорки. Но он чуть не добрался до тебя, поняла, птенцовая твоя голова?

Плечи Настьки поникли, она опустила взгляд и очень грустно сказала:

– Но за что? Разве я сделала ему что-то плохое? Лесник перешагнул через бревно, нагнувшись, поднял валявшийся под стеной деревянный ящик.

– Сгодится для начала, – разломав, он кинул доски в кострище.

Настька закрыла лицо ладонями и замерла. Тени стали резче, темнее – солнце село, начинались сумерки. Лесник побрел вдоль стены, выискивая в пожухлой траве что-нибудь годящееся на костер. По левую руку от ворот высилось полуразрушенное бетонное здание, похожее на склад, – мало окон, да и те забраны железными ставнями. Хотя кое-где ставен не было, сквозь квадратные отверстия внутрь падал тусклый свет. Сталкер шагнул в проем с повисшей на одной петле дверью, посветил фонариком на поясе. Ничего, только в углу несколько ящиков – похоже, пустых. Он взял их и вернулся к стоянке.

Замерев, Рамир посмотрел в синюшную, отекшую морду кровососа. Тот поблек, будто растворяясь в воздухе, стал прозрачнее… но, похоже, передумал исчезать. Жертва больше не шевелилась, к тому же мутант чувствовал кровь, его, как магнитом, тянуло к повязке на бедре. Пара щупалец, извиваясь, скользнула ниже, остальные шарили по груди, плечам, нащупывая путь к шее. Ротовое отверстие, из которого сочилась белесая слюна, приблизилось к лицу Рамира, Крупная сутулая фигура нависла над Цыганом, кончик щупальца вошел за ворот куртки, пошарил по рубашке и остановился на голой коже. По телу сталкера прошла волна дрожи, прикосновение словно парализовало его. Разом зашевелились все щупальца, поползли вверх, к вороту…