Охотники на мутантов - Лев Жаков

И очень пожалел о том, что проследил взглядом за ее полетом.

Веревку будто настригли на куски разной длины и раскидали в пространстве. Части ее появлялись тут и там, в самых неожиданных местах, и так же внезапно исчезали. Винтовка на миг застряла в воздухе, да еще и разделилась на две половины – приклад с одной стороны осины, ствол с другой – и канула в прорехе, скрывшись из глаз.

Веревка… вернее, десятки разрозненных отрезков туго натянулись. Рамир ухватился за конец, уже не соображая ни где он, ни кто он, ощущая себя одной сплошной тошнотой и вывернутой наизнанку кожей с гроздьями болтаю^ щихся внутренностей. Он больше не мог шевелиться. Его взболтало и смешало с лесом, он умер, теперь незачем и стараться, некуда идти, он везде, его разбросало по Мозголому, размазало, и десятки его конечностей будут торчать вместо ветвей, вызывая ужас у тех, кто придет потом. А для него не будет никакого потом…

Но пальцы крепко сжимали веревку. Он сделал шаг в то изломанное пространство, куда улетел винторез. Или Ра-мир не сделал этот шаг, ему лишь показалось? Он проталкивал себя сквозь пространство, но ноги больше не служили ему, руки отказали, он был слеп и глух, он неподвижен, он труп. А сейчас станет расчлененным трупом…

Он стоял над лесом. Цыган окинул взглядом изломанные кроны, увидел небо, которое не смыкалось с землей на горизонте, а уходило дальше, дальше, покидало эту реальность и вырывалось на свободу в какую-то бесконечность.

Ведь не зря же он проделал все это. Есть шанс, надо только вспомнить, для чего… сначала граната, потом… Да! Собрав все силы, что оставались в измочаленном теле, Ра-мир рывком подтянулся. Веревка теперь висела вертикально, и он полез по ней.

Он взбирался долго – вечность. Хотя, быть может, это заняло не больше нескольких секунд. А позже он думал, что, возможно, он полз по горизонтальной земле, а не взбирался по вертикально висящей веревке. Что бы там ни было, когда Рамир уже умер, когда истерзанная душа покинула измочаленное, растерзанное тело, – голова его вынырнула из сплошного полога ветвей. Хрустнул сучок, зашелестела трава… Рамир увидел трухлявый пенек перед собой, увидел винтовку, наискось торчащую из него прикладом вверх, ствол, до середины погрузившийся в пористую гнилую мякоть. И еще увидел большую светлую поляну, на краю которой этот пенек стоял.

Лесник выпал из Леса, таща Настьку. Его скрючило, правую руку свело судорогой, в левой трепыхалась синица. Ремень двустволки почти съехал с плеча, лицо перекосило. Настька задыхалась, она была белая, как снег, в лице ни кровинки. Отбежав подальше от опушки, они остановились, и Настька упала на землю, держась за живот. Ее мутило. Лесник утром не дал позавтракать, но ее все равно пару раз вырвало чем-то –' во рту до сих пор стоял кисло-горький вкус.

Сталкер, тяжело дыша, прислонился к дереву здоровым плечом. Мозголом был позади, впереди – сплошные холмы и буераки, густо заросшие кустами.

Немного отдышавшись, Лесник скинул рюкзак и сполз по стволу высокой березы, сел, положив двустволку на колени.

Настька с усилием подняла голову.

– Птичек жалко, – пробормотала она. – Две погибли…

– Зато выбрались, – хрипло сказал он. – Я их для того и держу, чтобы выживать.

Девушка только вздохнула. Уперлась ладонями в землю, приподнялась и села в свою любимую позу, обхватив колени руками.

– Голова кружится, – пожаловалась она.

– Ничего удивительного. – Сталкер осторожно потер грудь левой рукой. – После таких горок.

– А обойти этот Мозголом нельзя было?

– Нельзя. Я мимо «Лабиринтов» и «Вязкого пятна» тебя веду, они хуже.

– Что, еще хуже, чем это"! – поразилась она. Он.пожал плечами.

– Опаснее.

– А если бы она нас того… наизнанку? – Настька поежилась, отгоняя воспоминания. – А ты видел…

– Забудь, – перебил Лесник, левой рукой растирая кисть правой. Судорога прошла, но рука еще не работала, болталась безжизненно.

Он привстал, глядя вперед. Холмистый пейзаж выглядел неприятно – все эти заросшие кустами ложбины наводили на мысль о засаде.

– Идем, – Лесник поднялся. – В Могильнике надолго нигде задерживаться нельзя. Человек здесь притягивает неприятности, чем дольше на одном месте сидишь, тем больше неприятностей обрушится на твою голову.

Настька, тоже разглядывавшая пейзаж, моргнула – ей показалось, по нему скользнула нечеткая тень.

Он закрыл рюкзак, левой рукой закинул на правое плечо и велел:

– Помоги.

Настька взялась за вторую лямку, держала ее, пока Лесник просунул туда руку.

– Слушай, там вроде кто-то… – начала она. Сталкер искоса хмуро посмотрел на девушку.

– Здесь всегда так. Как будто сам Могильник следит за тобой. – Лесник закашлялся, подбирая ружье. – Говорю же – неприятности стягиваются. Поэтому прекращай болтать и идем. Как с желудком станет полегче – перекусим прямо по дороге. Надо засветло эти холмы пройти. А то тут такое водится…

Девушка поправила лямки своего мешка. Хорошо хоть он нетяжелый – свитер с запасными носками, спальник да зубная щетка с кружкой.

– Ты ведь бывал уже тут? – спросила она, направляясь вслед за своим проводником. – А для чего ходил?

Лесник шел медленно, горбясь на правую сторону. Боль стихла, накатывала слабость, но не было времени пережидать.

– Я сталкер, – буркнул он, не оглядываясь. – Зарабатываю продажей артефактов и шкур всяких мутантов. Где таблетки, которые я тебе дал? Съешь пару, тут местами очаги радиации.

Потом некоторое время они шли молча, Лесник дважды оглядывался, и Настька вопросительно поднимала к нему лицо, но он лишь отворачивался. Девчонка шла ровно, не отставала. Лес-Мозголом – жестокая вещь, все внутренности перетряхивает и может некрепкого человека с ума свести. Когда видишь совсем не то, что чувствуешь… Кто угодно тронется. Он уже побывал в этой аномалии, знал, чего ждать, но и ему туго пришлось, да еще болячка разболелась дальше некуда. Но Настька… как будто и не заметила ничего. Да, перетрясло ее, стошнило два раза – но головенка целехонька, даже не удивилась ничему. Не кричала, не пугалась… Выходит, всякого в детстве навидалась, почище Мозголома? Странная все-таки девчонка. Вроде и нормальная, а вроде и есть в ней что-то неправильное, только никак не уловить, что именно.

– Интересно тут, – сказал он наконец, отвечая на ее вопрос. – Вот и сходил посмотреть. Уж очень мало люди об этом месте говорят, а если и говорят – то странное.

Начался склон холма, Настька весело побежала с него. Лицо порозовело, она уже улыбалась – хотя, как заметил Лесник, немного нервно, неестественно.

– Чего тащишься, быстрей давай! – воскликнула она на ходу. Скривившись, Лесник шагал все так же неторопливо.

– Помереть успею, – буркнул он. – И тебе бегать тут не советую.

Девушка добежала до конца склона, остановилась возле зарослей и оглянулась на него. Помахала рукой и поспешила обратно. Добравшись до проводника, пошла рядом, приноравливаясь к его походке.

– Болит? – участливо спросила она.

– А ты как думаешь? Она серьезно кивнула.

– Думаю, что болит. – Настька помолчала, собираясь с духом. Когда заговорила вновь, щеки ее покраснели от волнения, которое она всеми силами пыталась скрыть. – Дядя Василь, скажи, а правда, что те, кто в Зоне родились, имеют всякие особенности? Это нормально для них?

Лесник пожал плечами, не понимая, к чему она клонит. Настька гнула свое:

– Нет, ты скажи, правда это?

– Да откуда я знаю? – огрызнулся Лесник. – Да, так говорят. Но тут всякие люди живут, и с отклонениями, и без.

Идти было тяжело, слабость одолевала его. Появилась одышка, на лбу выступил пот. Надо скорей покончить с этим, получить деньги и сделать операцию. И тогда уж вдохнуть полной грудью, свободно пройти по Зоне. Поймать кровососа, завалить кабана один на один, как он делал когда-то… Новых птиц выдрессировать…

– А правда, дядя Василь, – не отставала Настька, – что эти особенности в Зоне могут быть полезными?

– Правда. – Лесник опять скривился. Они спустились с холма, и сталкер встал на колени возле кустов, сгорбившись, тяжело дыша. Отер пот со лба. – Сейчас, – сказал он. – Погоди, передохну только…

Постояв так секунд тридцать, он поднялся. Настька поддержала его, но Лесник ее оттолкнул..

– Не надо этого, – хмуро сказал он. – Еще поживу. Вон тропа, – Лесник кивнул влево, где заросли были пореже.

Настька пригляделась. Между кустами начиналась тропинка, но как-то странно – в начале ее росла полоса пышной травы, на которую будто никто никогда не ступал. Словно те, кто по тропе ходил, возникали из воздуха.

Девушка вопросительно посмотрела на Лесника.

– Это вроде аномалии, ее перепрыгнуть надо, – пояснил он. – Весь холм, где мы стоим, то есть трава, которая на нем растет, – и есть аномалия. А здесь как бы точка включения. Видишь, она гуще? Если наступишь – трава в тебя выстрелит, будто иголками вонзится. Так что осторожней прыгай.